Высадка русских войск у реки Шахэ и сопротивление черкесов

Двадцать третьего апреля из Севастополя в Керченский пролив прибыла вторая эскадра Черноморского флота во главе с самим адмиралом Лазаревым. В состав эскадры входили линейные корабли «Императрица Екатерина», «Память Евстафия», «Адрианополь», «Султан Махмуд», «Силистрия» и фрегат «Штандарт». В ближайшие дни к эскадре присоединились фрегаты «Агатополь», «Тендос», «Бургас», «Браилов», бриг «Меркурий», пароход «Северная звезда», тендер «Легкий» и яхта «Орианда».

К этому времени в Темрюке уже было зафрахтовано девять купеческих судов, которые загружались инструментом и материалами для строения укреплений, лошадьми, рабочими волами, телегами, фуражом, порционным скотом (для питания войск) и прочим необходимым оборудованием. Суда Симферопольской провиантской комиссии с двухмесячным продовольствием также были готовы к отплытию с флотом.

По прибытии эскадры оставалось только разместить войска по кораблям и нагрузить военные транспорты артиллерией, снарядами и палатками, но двухдневный морской прибой задержал эту погрузку.

Наконец, 28 апреля войска были перевезены на корабли и флот при попутном ветре вышел из Тамани через Керченский пролив в Черное море. Штили, противные ветры и сильное течение вдоль восточного берега задержали эскадру и она прибыла к устью реки Шахе к пяти часам после полудня 2 мая. Для высадки было уже поздно, и всю ночь корабли держались в море под малыми парусами, напротив устьев Шахе и Субаши (Матросская щель).

Осведомленные заранее о месте десанта, заметив приближающийся флот, окрестные убыхи и шапсуги со всех сторон начали стекаться к этому пункту. Ночью на протяжении трех километров прибрежная полоса близ устья Шахе и окрестные возвышенности были унизаны огнями сторожевых костров.

Декабрист Н.И. Jlopep в своих «Воспоминаниях» пишет: «На этот раз Раевский вносил русское оружие в землю Убыхов, племя самое воинственное, и по всему заметно было, что нам недешево достанется это святое место, как самые горцы его называют».

С рассветом эскадра подошла к берегу. Пароход «Северная звезда» заблаговременно разместил корабельные и фрегатские буйки на указанной диспозиции и военные суда, подходя к берегу, при глубинах около 6 сажней бросали якоря каждый на свой буек. Став на якорь, эскадра немедленно по сигналу с флагманского корабля спустила все гребные суда и на них начали размещаться десантные войска. Начальник сухопутных войск Н.Н. Раевский на пароходе «Северная звезда» приблизился как можно ближе к берегу для обозрения местности и определил направление каждой части войск для первоначального занятия берега и рубежи, до которых должны были действовать войска. При этом было принято решение вести выселку и военные действия с максимально возможной быстротой.

Местность, намеченная для занятия десантом и возведения укрепления, представляла большие трудности. Долина Шахе окружена в устье утесистыми возвышенностями, действие артиллерии сильно ограничивалось из-за того, что местность чрезвычайно изрыта и густо поросла огромными деревьями, так что ядра морской артиллерии, ударяя в деревья, оставались в них без вреда для неприятеля. Только опытность и храбрость солдат и офицеров в предстоявшем бою могли избавить от значительных потерь. Маневрирование войск по долине ограничивалось тем, что переход с одного берега на другой был очень труден из-за поднявшегося уровня воды в реке. Белль пишет, что убыхи называют эту реку Шако, а чаще Маавьэ, что значит «река крови», потому что не проходит ни одного года, чтобы здесь кто-нибудь не утонул при переправе, так как это одна из самых широчайших и бурных рек берега.

Узкая долина реки Кодеж (или Субаши - на военных картах, позже - Матросская щель) представляла еще большие трудности для ведения военных действий. Она почти вся была покрыта массой высоких деревьев, обвитых могучими виноградными лозами. Подножия склонов долины были частью обработаны, покрыты фруктовыми деревьями и чудесным ковром трав и диких цветов. Домов в долине не было видно, они прятались группами в ее глубине за лесом; шедшая несколько лет война заставила удалиться людей от берега.

С кораблей было видно, как быстро сгущались пешие толпы убыхов на берегу; до тридцати начальников разъезжали среди них верхом. Поднявшееся солнце осветило необычайную картину: на равнине, под вековыми дубами священной рощи Тагапх до 500 вооруженных убыхов стояли на коленях и перед ними мулла в белой чалме. Воины молились, прося дать им силы на предстоящую борьбу и давая клятву до последнего защищать священную землю. Интересно, что эта молитва во имя Аллаха происходила в древней священной роще, в которой справлялись первобытные культы в смеси с Христианством и с жертвенными приношениями. Только перед фактом очевидной опасности турецкие муллы могли решиться, а народ позволить им эту молитву в древней языческой роще.

М.П. Лазарев в письме капитан-лейтенанту в отставке А.И. Веревкину от 16 июня 1839 г. сообщал о высадке десанта в устье реки Субаши: «Черкесы видны были, собравшиеся в числе 3 тыс. человек, стоявших на коленях (и между ними 7 муфтий) и молящихся о даровании им смелости и успеха в отражении неверных врагов. Как ни трогательны были сцены эти, но надобно было делать то, за чем пришли».

Некоторое время огонь с судов не прерывал этой необычной молитвы. Наконец, войска и артиллерия первого десантного рейса погрузились на гребные суда и адмирал М.П. Лазарев поднял сигнал: «Начать бой». Все военные корабли открыли по берегу сильный артиллерийский огонь, продолжавшийся непрерывно в течение четверти часа. После окончания артподготовки матросы взбежали на ванты и дружным криком «ура!» приветствовали сухопутные войска. С гребных судов им отвечали тем же. Это было сигналом плыть к берегу.

Гребными судами командовал капитан 2-го ранга Корнилов, на правом фланге ему помогал капитан-лейтенант Панфилов, а на левом - капитан-лейтенант Иванов. Гребные суда, построенные в две линии в шахматном порядке, стройно двинулись к берегу усиленной греблей, стреляя из орудий, находившихся на баке каждого баркаса передней линии. Подойдя к берегу первая линия баркасов подняла весла и вторая линия тут же вошла в интервалы и десантники с громким «ура!» одновременно выскочили на берег.

На правом фланге десантной линии, напротив устья Шахе, одновременно двинулись к берегу три азовских баркаса с казаками-пластунами, вооруженных пушками, под командой войскового старшины Дьяченко.

Они сходу открыли огонь по толпам убыхов, скопившихся в гуще деревьев в самом устье р. Шахе и двигавшимся в долину с возвышенного левого берега, чем значительно ослабили этот фланг обороны убыхов.

Войска первого десантного рейса состояли из пяти батальонов, каждый численностью в 600 человек. При этом второй батальон Тенгинского полка с двумя горными орудиями составил передовое прикрытие под командой генерал-майора Капустина.

Третий батальон тенгинцев с одним горным орудием под командой генерал-майора Ольшевского составил левое прикрытие, а первый батальон Навагинского полка под командой полковника Полтинина - правое прикрытие. Резерв был составлен из третьего батальона Навагинского полка и сводного батальона (две роты тенгинцев и две роты навагинцев) с остальной артиллерией под командой подполковника Вылазкова.

Под сильным огнем морской артиллерии убыхи оставили прибрежные окопы, которыми они укрепили все пространство между устьями рек Субаши и Шахе. Окопы эти были давно приготовлены, на возвышенных местах они представляли собой глубокие рвы, а на низменных местах состояли из двойного плетня с натрамбованной в середине землей. Убыхи отступили в ближайшие залесенные возвышения и овраги.

Едва войска первого десантного рейса успели выстроиться на берегу и выгрузить два горных орудия, а передовое прикрытие выслать стрелков с резервами, как из ближайшего леса и от подошвы возвышенности, находившейся от берега в полукилометре, на приустьевую равнину долины р. Шахе, усеянную изредка большими деревьями, хлынула огромная масса убыхов числом более 1000 человек и молча, без выстрелов, понеслась на передовое прикрытие. Впереди всех бежали несколько мулл в белых чалмах. И вдруг, со страшным визгом и гиком убыхи дерзко бросились на передовую цепь тенгинцев генерал-майора Кашутина. Под этим натиском передовая цепь прикрытия начала отходить. Минута была критическая. Но генерал Кашутин бросился в штыки со своим батальоном навстречу отчаянному неприятелю, а орудия, прикрывавшие колонну, брызнули картечью и умерили пыл атаки убыхов.

Генерал Раевский с первым десантом вышел на берег со своей свитой, которая засуетилась и заколебалась в момент решительной атаки убыхов, но сам Раевский хладнокровно курил трубку и, пуская спокойно дымок, давал необходимые короткие распоряжения. Н.И. Jlopep, участвовавший в этом сражении вместе с декабристами А.И. Одоевским, М.М. Нарышкиным и Н.А. Загорецким, пишет в «Воспоминаниях»: «Я и весь отряд любовались на своего нового начальника Н.Н. Раевского. Высокий, стройный, в шарфе и с шашкою через плечо, стоял он серьезно перед рядами войска, которое готовился вести к победе. В цвете лет, с черными волосами, лежавшими на красном его воротнике, и в синих очках, Раевский на всех произвел хорошее впечатление; в фигуре его была какая-то гордость и отвага...».

В разгар этой первой ожесточенной схватки третий батальон Навагинского полка, под командой полковника Танского, заблаговременно двинувшийся из резерва, появился на равнине из чащи леса и ударил в штыки во фланг наступавшим убыхам с барабанным боем и с криком «ура!». Одновременно, по приказанию командира Навагинского полка полковника Полтинина, майор Германе с третьей резервной Навагинской мушкетерской ротой бросился в атаку вслед за полковником Танским. Убыхи приостановились, начали отстреливаться и подались назад. Их стремительная атака была сорвана, но охваченные с двух сторон они отчаянно бились в рукопашной схватке, спокойно и организованно отступая шаг за шагом.

Матросы с гребных судов вслед за капитаном 2-го ранга Корниловым, капитан-лейтенантом Панфиловым и Ивановым, флигель-адъютантом Глазенапом и другими морскими офицерами, не желая оставаться в стороне от этого ожесточенного сражения, бросились на помощь в ряды сухопутных русских войск.

Между тем на левом фланге разгорался не менее ожесточенный бой. Огромная толпа убыхов лавиной хлынула с залесенной возвышенности, разделявшей долины рек Шахе и Субаши, стремясь занять террасовидное возвышение, вдающееся в море, на котором были их главные оборонительные рвы и завалы, а также почитаемый всеми окрестными горцами древний надгробный памятник (священная могила Хан-Кучий).

Однако, известный своим мужеством и военной распорядительностью генерал-майор Ольшевский, командовавший левым прикрытием, вовремя заметил это новое наступление убыхов и с батальоном тенгинцев подполковника Хлюпина быстро занял приморское возвышение и устремился навстречу спускавшимся с горы убыхам. Завязалась сильная перестрелка. Выгодная позиция, занятая Ольшевским и возможность использовать подвезенные к этому времени два легких орудия, позволили ему остановить наступление убыхов и на этом участке сражения, а затем и оттеснить их к окружающему лесу.

Теперь уже теснимые с трех сторон, убыхи, однако, не бежали, а медленно отступали по равнине, прикрываясь двойной цепью. Одновременно новые толпы их волнами выходили из залесенного ущелья, уносили или заменяли убитых и раненых.

В это время к берегу вторым десантным рейсом пристали остальные войска, артиллерия и сводный морской батальон. Сводный пехотный батальон подполковника Данзаса сходу направился в бой для усиления авангарда, который во главе с генерал-майором Кашутиным и полковником Полтининым продолжал отважно наступать по шахинской равнине на основные силы убыхов, отступавших с необыкновенной медлительностью, и тем самым создававших возможность уносить своих убитых и раненых, к которым они сбегались и дрались с еще большим ожесточением, что стоило и русским войскам больших потерь.

Дойдя до намеченного рубежа (район современного автодорожного моста) на участке сужения долины р. Шахе, войска овладели прилегающими возвышенностями и прекратили преследование неприятеля. После двухчасового упорного боя сражение было выиграно.

Убыхи сделали было еще одну попытку атаковать. Продолжая сильную перестрелку, они большой толпой бросились на резерв, прикрывавший орудия у подножия горы. Штабс-капитан Щербина, командовавший батареей, подпустив их на близкое расстояние, открыл огонь картечью. Командовавшие резервом поручики Рыков и Можаров смело ударили в штыки и отбросили наступавших; при этом оба офицера были тяжело ранены.

После этого убыхи ограничились одной перестрелкой, но продолжали ее упорно с окрестных возвышенностей, особенно в долине Субаши.

Айвазовский, находившийся с Лазаревым и Раевским на линейном корабле «Силистрия», с войсками второго рейса отправился на берег. Все его вооружение состояло из пистолета и портфеля с бумагой и рисовальными принадлежностями. Он вместе со сводным морским батальоном поспешил к месту боевых действий. Но вот ранен черкесской пулей навылет в живот приятель художника мичман Н.П. Фридерикс. Не найдя поблизости фельдшера, Айвазовский оказывает первую помощь раненому, отвозит его на корабль и немедленно возвращается обратно. Но сражение уже затихает, перестрелка почти прекратилась, лишь изредка звучат одиночные выстрелы. В своих воспоминаниях, опубликованных в журнале «Русская старина» за 1878 год Айвазовский следующим образом описывает картину угасающего после бурных событий дня: «...Берег, озаренный заходящим солнцем, лес, далекие горы, флот, стоящий на якоре, катера, снующие по морю, поддерживают сообщение с берегом... Миновав лес, я вышел на поляну; здесь картина отдыха после недавней боевой тревоги: группы солдат, сидящие на барабанах офицеры, трупы убитых и приехавшие за уборкой их черкесские подводы. Развернув портфель, я вооружился карандашом и принялся срисовывать одну группу. В это время какой-то черкес бесцеремонно взял у меня портфель из рук, понес показывать мой рисунок своим. Понравился ли он горцам - не знаю; помню только, что черкес возвратил мне рисунок выпачканным в крови... Этот «местный колорит» так и остался на нем, и я долгое время берег это осязаемое воспоминание об экспедиции...»

Плодом участия Айвазовского в экспедиции при высадке десанта у реки Шахе 3 мая 1839 г. явилась одна из лучших его картин «Высадка в Субаши».

В продолжение боя два черноморских пеших казачьих полка устраивали засеку из поваленных деревьев вокруг пространства, намеченного для лагеря. К шести часам вечера засека была готова и войска расположились за нею лагерем.

Потери русских войск в этот день составили: убитыми -три офицера, ранеными - шесть офицеров, убитых и умерших от ран солдат и матросов - 17, раненых - 111 человек. Итого всего выбыло из строя 9 офицеров и 128 солдат и матросов.

Генерал-лейтенант Раевский, подводя итоги проведенной операции за этот день в «Журнале действий Главного отряда на восточном берегу Черного моря», подчеркнул проявленную воинскую доблесть генерал-майоров Кашутина и Ольшевского, полковника Полтинина, подполковников Танского и Лебединского и майора Германса. Особо Раевский отметил заслуги обер-квартирмейстера отряда подполковника Генерального штаба Филипсона, отвечавшего за согласованность всех действий десантных частей отряда и проявившего блестящий пример храбрости и разумной распорядительности, результатом чего явились весьма малые потери в столь ожесточенном сражении.

Ракович в своем описании военных действий Тенгинского полка отмечает огромное хладнокровие и неустрашимость, проявленные в этом бою командиром батальонов Хлюпиным и Данзасом».

Константин Карлович Данзас был другом Пушкина по лицею, секундантом на его трагической дуэли и свидетелем последних минут жизни великого поэта. В силу своего прямолинейного характера из-за ссоры с начальством в начале 1839 года Данзас был переведен из Санкт-Петербургской инженерной команды в Тенгинский полк. Это был человек редкой храбрости и хладнокровия, что сразу же проявилось в его первом бою в составе Тенгинского полка при высадке в устье Шахе, где он проявлял чудеса храбрости. С подвязанной раненой рукой он постоянно находился впереди своего батальона. Открытый и прямодушный характер Данзаса сразу же привлек к нему всех. Офицеры и рядовые полюбили его беззаветно и после отчаянного боя шутя звали его «маршал Субаши»2. Генерал Раевский, готовя позже наградные списки, особо отозвался о храбрости подполковника Данзаса, подпоручика Голынского, фельдфебеля Михаила Игнатьева и унтер-офицера Феликса Ордынского, бывшего профессора Виленского университета, сосланного за участие в движении декабристов.

Сразу же по завершении боя, но еще во время сильной перестрелки, к Раевскому явились убыхские старшины с просьбой о выкупе своих убитых, оставшихся на территории, занятой русскими войсками. Во главе убыхской делегации были Биарслан Берзек и Тюльпар, представители наиболее известных дворянских убыхских фамилий общества Субешх (Субаши). Как и в прошлый раз Раевский объявил им, что не торгует мертвыми и возвращает их безвыкупно. По существующему с давних пор обычаю, идя на бой горец дает своему брату по оружию клятву умереть вместе или вынести тело павшего товарища для погребения его в родной земле. Неисполнение обета влечет за собой посрамление и клятвопреступник обязан содержать все семейство убитого. Поэтому отдача тел безвыкупно внушает горцам благодарность и доверие.

Старшины с большой горестью обнаружили среди убитых двух своих главных предводителей и пожелали взять их немедленно, а за остальными на другой день обещали прислать арбы. Ободренные поступком и вниманием Раевского, убеждавшего их покориться России, чтобы не приносить своему народу многочисленные страдания, старшины стали откровеннее. Они говорили об огромных своих потерях, но точного числа убитых и раненых не могли сказать. Свое необыкновенное ожесточение в защите устья Шахе они объяснили тем, что здесь с древних времен существовала священная роща Тагапх, т.е. священный лес. Здесь совершались языческие обряды и происходили народные совещания. Именно потому при виде русского флота, приготовившегося к высадке десантных войск, убыхи и шапсуги произнесли на утренней молитве клятву умереть до последнего, но недопустить «неверных» до осквернения святыни.

В этой связи следует вспомнить слова академика Дубровина, призывавшего русское военное командование на Кавказе избегать жестоких методов ведения войны и массовых репрессий, изучать особенности социального строя северокавказских племен и на этой основе осуществлять колонизацию Кавказа преимущественно мирным путем. «Тот, кто стал бы отрицать необходимость изучения народного характера, пусть объяснит, почему, например, черкесы один лес отстаивали отчаянно, дрались с необыкновенною храбростью, ложились поголовно под русскими штыками, а другой не защищали вовсе».

В устье Шахе убыхи и шапсуги отстаивали две святыни: древнюю рощу Тагапх и священный могильный памятник, известный у черкесов под названием «Хан-Кучий», располагавшийся на приморской террасовой возвышенности, между долинами Шахе и Субаши.

В последующие дни с 4 по 11 мая продолжалась перестрелка, войска расчищали занятые позиции от леса, велизаготовку лесоматериалов для строительства крепости. Несколько раз толпы убыхов, выбегая из лесу, с визгом бросались в разных местах к засеке, но встреченные картечью и ружейным огнем с той же быстротой возвращались назад, унося своих убитых и раненых.

12 мая была проведена торжественная закладка нового форта и на следующий день начались крепостные работы.

Все последующие дни происходили мелкие стычки и перестрелка войск с убыхами, постоянно находившимися в окружающем лагерь лесу. Особенно тяжелым был день 27 мая, когда три батальона выступили из лагеря для прикрытия рубщиков леса. Сначала войска попытались переправиться на левый берег реки Шахе, но из-за высокого уровня воды решено было выступить в сторону высокой горы, покрытой густым лесом, разделяющей долины рек Шахе и Субаши. Тринадцать раз убыхи бросались с шашками в отчаянные атаки на временные засеки, за которыми расположились русские войска, охранявшие рубщиков леса. Убыхи понесли большие потери, но и русские потеряли 14 человек убитыми, 34 - раненых, из них двое - офицеры. Десять часов подряд удерживали навагинцы и тенгинцы эти отчаянные натиски убыхов. И вновь Н.Н. Раевский отмечает в «Журнале военных действий» за 27 мая храбрость и отличную распорядительность подполковника Данзаса, а также майора Германса, подпоручиков Михайловского и Голынского. Вскоре были собраны сведения, что, по всей вероятности, в день высадки десанта и в боях 2 7 мая при занятии водораздела между реками Шахе и Субаши, убыхи и шапсуги потеряли около 800 человек, в том числе 32 человека важнейших старшин.

На следующий день, двадцать восьмого мая, убыхи, узнав о неудачной попытке русских войск переправиться накануне через р. Шахе, собрались на ее левом берегу в большом количестве и притащили туда пушку.

В 10 часов утра, по первому выстрелу горцев, генерал-майор Ольшевский с тремя батальонами тенгинцев и навагинцев двинулся к месту переправы в 200 метрах от устья р. Шахе. Для устройства переправы заблаговременно были подвезены козлы временных пристаней, азовские баркасы, снасти с мелких судов и канаты с брига «Телемак». Под прикрытием огня артиллерии, генерал-майор Ольшанский приблизился к главному рукаву реки и бросился с батальоном на другую сторону. Люди, схватясь за руки, повзводно перешли выше пояса быстрый поток. Левый берег был быстро занят и переправа обеспечена. При первом движении русских войск убыхи увезли свое орудие и толпой бросились к месту переправы, но оказать большого сопротивления не успели.

В двух километрах выше по течению в это время начал переправу посланный из лагеря батальон полковника Хлюпина, с тем, чтобы занять противоположную высоту, с которой убыхи стреляли из орудия. Войска приступили к вырубке леса, но оказалось, что не лес, а само местоположение занятой позиции составляло надежное прикрытие для орудия. Оно было установлено за высоким гребнем в большой вырытой яме, обставленной внутри и покрытой сверху огромными деревьями. Орудие стреляло через узкое отверстие в бруствере в направлении русского лагеря. Сам гребень составлял естественный бруствер, а после выстрела орудие откатывалось в углубление, где его безопасно заряжали. Такое устройство батареи и сама работа показывали, что это не изобретение убыхов. Вскоре были получены сведения от лазутчиков, что англичанин Белль распоряжался этой работой и находился здесь среди убыхов со дня высадки русских войск на шахинский берег.

К концу июня крепость в устье Шахе была почти закончена и оснащена вооружением. Оставалось устроить еще оборонительные линии, соединявшие крепость с прибрежным блокгаузом. Возведение форта на шахинской низменности представляло большие затруднения. Грунт в долине Шахе оказался малопригодным для устройства брустверов и одерновки рвов и других сооружений. Под тощим слоем иловатой растительной земли везде был галечник и крупный песок, поэтому дерн приходилось заготовлять и приносить издалека. При этом грунтовые воды оказались только на полметра ниже поверхности земли. Все это еще на несколько дней задержало войска для окончания фортификационных работ.

Вечером третьего июля 1839 года перед устьем Шахе показалась Черноморская эскадра для снятия войск с берега и проведения следующей десантной операции в устье р. Псезуапсе. Крепость, заложенная в устье реки Шахе, получила название Головинского форта.

Летом 1840 года убыхи совершили необыкновенно отчаянную попытку захватить Головинское укрепление. Партия убыхских всадников, численностью до 2000 человек, собралась скрытно в балке, отстоящей в километре к северо-востоку от укрепления. Убыхи, изучившие распорядок жизни гарнизона, знали, что днем крепостные ворота бывают открытыми. В полдень два десятка всадников выскочили из-за возвышенности со стороны устья Субаши (Матросская щель) и во весь опор бросились по берегу моря мимо одного из блокгаузов к крепостным воротам. По счастливой случайности, воинский начальник форта приказал только перед этим запереть ворота. Удальцы рассчитывали, вскочив в укрепление, произвести замешательство среди гарнизона, а в это время конная партия должна была сделать открытое нападение. Увидев невозможность ворваться в укрепление через ворота, всадники направили лошадей к западному фасу укрепления и заставили их сделать отчаянный скачок через ров, на дне которого были установлены заостренные палисады. Лошади не смогли перепрыгнуть через ров и напоровшись на палисады, были проткнуты ими, а отчаянные убыхи в то же мгновение бросились на эскарп и вскочили на бруствер. Все это было сделано с невероятной стремительностью, но гарнизон успел приготовиться к отражению атаки. Смельчаки были заколоты штыками, а начавшаяся затем атака всей партии убыхов была легко отражена картечными выстрелами.

В конце июля 1844 года убыхи, подстрекаемые эмиссарами Шамиля на Западном Кавказе - Сулейманом-Эффенди и Хаджи-Бекиром, дали клятву уничтожить Головинский гарнизон и с молодой луной, как с новым счастьем, по мусульманскому верованию, собрались в количестве до 7 тысяч человек и окружили форт. Комендант форта Янчин за неделю до того был извещен лазутчиками о готовившемся нападении и со свойственным ему хладнокровием заявил, что «всегда готов побить горцев». В ночь ожидавшегося нападения артиллеристы стояли у батарей, а резерв под ружьем, но несмотря на это, нападение было совершено неожиданно. Ночь была темная с ветром, что было в пользу убыхов, и они начали штурм смело и с небывалой для них тактикой.

Первая партия в числе 500 человек совершенно тихо подползла под самый вал. Чуть начало светать, раздалось несколько выстрелов, и столько же часовых легло на валу. Потом точный залп убыхов с одной стороны укрепления положил на месте до половины артиллеристов, вслед за тем меткий беглый огонь с другого фаса согнал остальных с вала и расстроил резерв... В это мгновение масса убыхов поднялась и с визгом вбежала на валы, ударила в шашки по резерву и, рассеяв его, бросилась на грабеж в цейхгауз, магазины и церковь. Вслед за ними новые толпы убыхов поднимались на валы.

Однако Янчин успел быстро собрать и построить гренадеров, офицеры остановили бегущий резерв. Живой стеной, тесно сомкнутыми рядами двинулись гренадеры в штыковую атаку вслед за майором Янчиным. Ничто не могло устоять перед ними. Толпами отбрасывали гренадеры убыхов в ров, смешивая их со вновь подходящими и преследовали беглым огнем. Группа азовских казаков бросилась в сабельную атаку против убыхов, занятых грабежом и застигнутых уже в ссорах между собой за добычу. Удалось быстро завладеть вновь орудиями, которыми неприятель не только не воспользовался, но и забыл о них, увлекшись грабежом. Среди нападавших произошло замешательство. Прогнанные за вал, убыхи вновь пошли на приступ, но картечь откинула их еще с большим уроном. Оставив около 100 тел в укреплении и гораздо больше кругом вала, они еще целые сутки продолжали отчаянное наступление. Но гарнизон был в полной боевой готовности отразить новые нападения. На следующий день к устью Шахе подошел линейный корабль «Силистрия», выслал сильный вспомогательный десант в укрепление, открыл свои батареи и выдвинул 42 орудийных жерла. В этой обстановке горцы в тот же день разошлись по своим ущельям.

В ноябре 1846 года убыхи и шапсуги, собравшись в количестве до 8 тыс. человек, снова предприняли решительный штурм головинского укрепления, но опытный гарнизон его, состоявший уже из 600 человек и возглавлявшийся новым комендантом полковником Банковским, отважно отразил это нападение и теперь уже надолго отбил охоту у убыхов к подобным бесцельным предприятиям.

В марте 1864 года Даховский отряд генерала Геймана вышел на границу Убыхии и занял бывший Головинский форт в устье реки Шахе. Оставленный гарнизоном в 1854 году, в начале Крымской войны (1853-1956 гг.), за прошедшее десятилетие он пришел в полный упадок. В сохранности оставались только стены крепости; башни на углах разрушены, ров местами завален. Две отдельные башни: одна на берегу моря, прикрывавшая пристань, и другая у реки, на месте забора воды для гарнизона, также были в разрушенном состоянии. От прежних великолепных садов, располагавшихся между крепостью и берегом моря, не осталось и следа. Исчезли роскошные виноградники, от аллеи тюльпанных деревьев, посаженных Н.Н. Раевским, оставалось одно дерево, сохранившееся и до нашего времени.

В разных местах, внутри бывшего форта и за его стенами, были найдены семь старых чугунных орудий, непригодных для использования.

Даховским отрядом был восстановлен крепостной ров, устроены укрепленные ворота, на местах разрушенных башен были возведены батареи. На месте бывшего форта был организован пост Головинский, где после ухода Даховского отряда остался небольшой гарнизон.

• шапсугия
• шапуги
• шахе
• десант
• раевский
• ркв