Вооружение и военный быт адыгов
Статус всадника в Черкесии, как в средние века, так и в новое время, был необычайно высок. Черкесы считали презренным для себя сражаться в пешем строю, если, конечно, боевые действия не протекали в условиях леса или гор.
В адыгской среде существовал культ коня. Еще древние меоты хоронили вместе с умершими их коней. Позднее этот обычай трансформировался в обрезание кончиков ушей у коня погибшего наездника. В XV в., как сообщает Интериано, после похорон коня умершего несколько раз приводили на могилу. В известном сказании об Андемиркане говорится о том, что герой был похоронен вместе со своим боевым спутником — конем Жаман-Шарыком. Совершенно естественно что черкесы, имевшие столь богатые и древние традиции коневодства, в случае войны делали ставку на конницу. «Они постоянно воюют с татарами, — писал Интериано, — которые окружают их со всех сторон. Ходят даже за Босфор (т. е. Керченский пролив) вплоть до Херсонеса Таврического, той провинции, где находится колония Каффа, основанная в древности генуэзцами. Охотнее всего совершают походы в зимнее время, когда море замерзает, чтобы грабить татарские селения, и горсточка черкесов обращает в бегство целую толпу татар, так как черкесы гораздо проворнее и лучше вооружены, кони у них лучше, да и сами они выказывают больше храбрости». Другой итальянец, Эмиддио Дортелли де Асколи, монах Доминиканского ордена, составивший в 1634 г. «Описание Черного моря и Татарии», также высоко оценил черкесских всадников: @Татары воздерживаются ходить в Черкесию, потому что там очень воинственный народ. Хан отправляется туда лишь в том случае, когда какой-нибудь знатный черкес позовет его на помощь, дабы мстить врагу своему, другому могучему князю. Черкесы гордятся благородством крови, а турки оказывают им великое уважение, называя их черкес спага, что означает «благородный, конный воин». Действительно, черкесская знать, даже когда ради забавы посещает близких соседей, появляется всегда верхом, в кольчугах и шлемах с украшениями в виде розеток из золоченного серебра. Их кони очень красивы и легки, крупных размеров, но притом стройны, равно как и сами всадники стройны, изящны и тонки в поясе». Еще один миссионер из Италии Джиованни Лукка отмечал вревосходство черкесской конницы: «Постоянное беспокойство, которое причиняют им татары и ногайцы, приучило их очень к войне и сделало из них лучших наездников во всех этих странах». Эвлия Челеби был буквально восхищен отвагой черкесов: «Они вступают в бой как бешеные медведи». Артемий Волынский, астраханский губернатор, в одном из своих донесений Петру I, писал: «Только одно могу похвалить в черкесах, что все — такие воины, каких в здешних странах не обретается, ибо, что татар или кумыков тысяча, тут черкесов довольно двух сот». По сообщению Абри де ла Мотрэ, французского ученого первой половины XVIII в., крымский хан в одном сражении с горными адыгами потерял 40 тысяч своих воинов, в другом — был разбит со своей 100 тысячной армией. Шотландец Джеймс Камерон, лейтенант английской армии, посетивший земли адыгов в самый разгар Кавказской войны в 1839-1840 гг., отмечал: «Потери русской армии в Черкесии представляют собой ужасную картину человеческого жертвоприношения».
Статус всадника в Черкесии, как в средние века, так и в новое время, был необычайно высок. Черкесы считали презренным для себя сражаться в пешем строю, если, конечно, боевые действия не протекали в условиях леса или гор. Даже на совсем небольшие расстояния черкесы передвигались верхом, а о черкесских мамлюках писали, что они из дверей в двери ездят на конях. На протяжении веков в Черкесии выработалось чрезвычайно изощренное искусство конной войны: тактические приемы предусматривали едвали не все возможные условия протекания боя. Черкесы сумели приспособить свою кавалерию к сражению с массовым применением огнестрельного оружия. Колней приучали не бояться пушечных выстрелов, кусать коня противника — словом, на поле боя всадник и его конь сливались в единое целое и животное слушалось седока без всякого принуждения. Одним из наиболее сложных коллективных приемов конного боя по-праву считалось обманное отступление. Многие европейские специалисты даже не верили в возможность имитации бегства большим количеством всадников в пылу сражения, объясняя это тем, что невозможно в принципе руководить действиями больших масс конницы. Тем не менее, этот прием часто применялся черкесами во время Кавказской войны: рассыпавшись они демонстрировали панику и ложное бегство. Подобное поведение необычайно воодушевляло любого, даже самого опытного, противника и он кидался в погоню, тем самым растягивая свои боевые порядки. «Когда же расстояние увлекшихся преследованием будет соответствовать их умыслу, — писал русский офицер В. Швецов, — в это время разбросанная партия, по команде, в одно мгновенье оборачивается лицом к преследователям, занесшимся без всякой осторожности, и, сплачиваясь в несколько частей, дружно и с ловкостью нападает на противника и гонит его в беспорядке».
В черкесскую эпоху появился чрезвычайно изощренный в технологическом отношении тип доспеха — так называемый кольчато-пластинчатый доспех. Кольчато-пластинчатый доспех обладал наиболее высокими защитными свойствами, а также легкостью и удобством обладал панцирь, в котором в кольчужное плетение включались металлические, стальные пластинки. Самый старый образец из известных кольчато-пластинчатых панцирей относится ко второй половине XIV в. — он обнаружен археологом Н.Веселовским в 1903 г. в кургане у станицы Усть-Лабинская. В этот же период кольчато-пластинчатые доспехи получают распространение в черкесском султанате Египта. Показательно, что именно в Черкесии, как отмечает крупнейший российский специалист в истории оружия М. В. Горелик, зафиксировано появление новинки «поистине мирового значения, которой впоследствии суждено было изменить весь облик доспеха центральной и восточной частей Евразии».
Черкесское влияние в XIII-XVI вв. достаточно отчетливо проявляется на примере шлемов-«мисюрок». Термин «мисюрка» в русских источниках отражает связь черкесского оружейного рынка с мамлюкским Египтом (Миср по-арабски «Египет»). Шлемы воинов Дмитрия Донского в «Задонщине» прямо называются черкесскими. «Мисюрки», хранящиеся в кремлевской оружейной палате, по технике исполнения, гравировке и характеру орнаментации совершенно идентичны мамлюкским и черкесским шлемам XV — начала XVI в. Этот же период оставил большое число экземпляров черкесского конского доспеха, широко импортировавшегося в Россию, Польшу, Османскую Турцию и, естественно, в Египет. Черкесские доспехи, оружие, одежда, кони и пр. попадали на Русь, как правило, в результате военного отходничества. Черкесская тяжелая кавалерия пользовалась большим спросом: июлем 1589 г. датируются царские письма князьям Камбулату, Мамстрюку и Шо у с предложением выставить для предстоящей войны со Швецией 200 всадников «о дву конь в пансырях и со всякою службою, с копьи». Благодаря черкесским наемникам, составлявшим элитные части польской тяжелой кавалерии, король Ян Собесский сумел остановить наступление османов в Центральную Европу (1681). Черкесские доспехи пользовались большим спросом даже в столь знаменитой своими оружейными мастерскими Персии. Комплекты вооружения черкесского рыцаря XVII века в большом количестве хранятся в русских музеях. В Черкесии, начиная с XV в. производились длинные кольчужные плащи, закрывавшие не только тело, но и ноги всадника: когда рыцарь спешивался, то эта кольчуга волочилась по земле. В 1645 г. «шесть плащей пансырных» были подарены черкесскими аристократами русскому царю. Тяжелая кавалерия в Черкесии сохранялась вплоть до XIX века. «Каждый отряд состоит из панцырников, простой конницы и пехоты, — описывал черкесскую воинскую организацию русский историк Семен Броневский в 1823 г., — князья и уздени, одетые в панцыри, с ближайшими их людьми составляют отборную конницу наездников». Численность тяжелой кавалерии была довольно велика — так, например, 9 мая 1804 г. на правом берегу реки Баксан полуторотысячный отряд «кабардинских панцырников» атаковал русское войско, состоявшее из 8 батальонов пехоты, 4 драгунских полков и 24 орудий.
Неотъемлемой частью военной культуры Черкесии являлась конная дуэль. В 1839 г. в Тифлисе шотландец Джеймс Камерок стал свидетелем великолепного рыцарского турни ра, на который съехались представители всех регионов Кавказа, а также Ирана и Турции. «Этот турнир, — писал Камерон, — проводится ежегодно, и те, кто желают воскресить древние сцены рыцарства в Англии могут с пользой для себя посетить грузинскую столицу и взять несколько уроков в очень опасном, но благородном искусстве копейного боя и турнира. Турнир был великолепен, сверх всяких похвал, и включал, среди прочих поединков, блистательную дуэль между двенадцатью татарскими ханами и беками в позолоченных пластинчатых доспехах на черных конях, с одной стороны, и равным числом черкесских князей и предводителей в ослепительных изысканных кольчугах на белых боевых конях, с другой стороны. После жестокой схватки победу провозгласили для последних — шестеро из их числа до конца удержались в своих седлах, в то время как все татары до последнего человека были сбиты с коней и повержены, несколько из них, а также два или три черкеса бы ли сильно ранены в ходе поединка».
В источниках отмечается, что искусству конной войны у черкесов обучались даже крымские татары, сами являвшиеся превосходными всадниками. Дмитрий Кантемир, последний молдавский господарь и соратник Петра I, писал в этой связи: «Черкесы всегда изобретают что-нибудь новое в своих манерах или оружии, в которых татары подражают им так пылко, что черкесы могут быть названы французами в отношении татар. Их страна является школой для татар, из которых каждый мужчина, который не обучался военному делу или хорошим манерам в этой школе, считается «тентеком», т. е. нестоящим, ничтожным человеком». Интенсивное заимствование у черкесов новых форм холодного оружия, конской сбруи, одежды, элементов этикета, тактики военных действий, не говоря уже об индивидуальной технике фехтования и верховой езды, продолжилось в период Кавказской войны. Обширные сведения об этом процессе содержатся в российских архивах. Отмечается, что заимствование черкесского оружия для казаков было вопросом выживания. Кубанский историк П. П. Короленко признавал, что своими са ми казаки «могли только огурцы рубить». В. А. Потто, русский военный историк, автор пятитомной истории «Кавказской войны», отмечал, что вопрос о замене «тяжелых кавалерийских сабель легкими черкесскими шашками, одинаково удобными как на коне, так и пешком» поднял командир кавказского корпуса А. П. Ермолов по просьбе командующего Черноморским казачьим войском М. Г. Власова. Казаки и офицеры действующей армии ради приобретения шашки не жалели никаких средств. В 1829 г. Жан де Бесс, венгерский офицер на русской службе, писал: «Черкесское вооружение перенято даже офицерами черноморских казаков».
Одновременно с заимствованием шашки шло заимствование одежды (черкески, головного убора, башлыка, бурки, ноговиц, наборного пояса), сбруи, седел («седелечко черкесское» славится в казачьих песнях), манеры и приемов верховой езды. Обширные заимствования позволили снизить потери в войсках, но казаки и драгуны так и не смогли подняться до уровня черкесских всадников. В этом плане представляет интерес мнение генерал-майора царской армии Ивана Диомидовича Попко: «Спервого раза казачья конница должна была уступить коннице черкесской и потом никогда уже не была в состоянии взять над ней преимущество, ни даже поравняться с нею». Это важное обстоятельство во многом объясняет, почему Кавказская война продолжалась так долго. Уже упоминавшийся нами В.А.Потто писал, что действия черкесов на правобережье Кубани «заставляют бледнеть все ужасы чеченских и кабардинских набегов (здесь под черкесами имеются ввиду только западные адыги — С. Х.)». Значительные массы черкесской конницы в несколько сот и иногда тысяч всадников, как правило, облаченных в доспехи, совершали нападения даже на отдаленные гарнизоны русских войск. Так, 2 ноября 1786 г. закубанские черкесы (2000 всадников, в основном шапсуги и натухайцы) атаковали на реке Ее три донских казачьих полка, разгромили их и даже появились в районе города Черкасска, столицы Донского края. В то же самое время другой отряд, костяк которого образовали темиргоевцы и абадзехи, перешел Кубань и совершил долгий переход по занятой русскими войсками территории и атаковал Моздокскую линию, где разорил несколько поселений. Как видим, черкесы успешно совершали рейды по тылам русской армии в 300-800 верст. В 1828 г. лучшие всадники Шапсугии, Абадзехии и Темиргоя, предводительствуемые темиргоевским князем Джембулатом Болотоко, вторглись в занятую русскими войсками Кабарду, с боями дошли до Баксана и вернулись обратно через Балкарию и Карачай. Кавалерия Болотоко двигалась неспешно, сжигая по пути села и хутора и расправляясь с теми кавалерийскими частями, которые пытались остановить ее. Пехота, запершись в крепостях, осталась сторонней наблюдательницей. «Шествие Джембулата по русским пределам, — писал В. А. Потто, — сопровождалось даже некоторой торжественностью. Двухтысячная конница представляла незаурядное явление: почти половина ее состояла из представителей знатнейших закубанских фамилий, рыцарские доспехи которых — дорогие шлемы, кольчуги и налокотники — горели и сверкали под лучами июньского солнца». Джембулат Болотоко так и не потерпел ни одного поражения и погиб от пули предателя, нанятого генералом Зассом. История черкесского сопротивления насчитывает еще по меньшей мере полсотни талантливых кавалериййских генералов, ни один из которых не сдался в плен. Кизбеч Шеретлуко, шапсугский аристократ, на протяжении 40 лет водил конные партии на правый берег Кубани пока не скончался от множества ран. В европейских газетах его именовали «львом Черкесии». 30 января 1830 г. во главе отряда из нескольких сот рыцарей он разорил Елизаветинское укрепление. В районе Абина в 1834 г. Кизбеч Шеретлуко во главе отряда из 700 всадников обратил в бегство 14000 русский корпус. В 1837 г. во главе 900 всадников Шеретлуко разбил еще больший отряд царских войск, отобрав пленных и добычу из 9 селений. Бжедугский князь Ахеджаго Пшикуй, известный своими победами над царскими войсками и уважаемый во всей Черкесии, имел постоянное войско в 6000 всадников, а во время боевых действий его отряд доходил до 12000 всадников. Он принадлежал к числу выдающихся адыгских военачальников и не раз наносил поражения войскам генерала Вельяминова. На съездах личность его была центром внимания, ибо, кроме военного таланта, он обладал еще даром красноречия. Слушая его, присутствующие восклицали: «Он рожден для того, чтобы руководить народом». В 1838 г. Ахеджаго Пшикуй пал на поле битвы и его памяти народ посвятил песню.
Из книги С.Хотко "История адыгов в новое время"
Статус всадника в Черкесии, как в средние века, так и в новое время, был необычайно высок. Черкесы считали презренным для себя сражаться в пешем строю, если, конечно, боевые действия не протекали в условиях леса или гор. Даже на совсем небольшие расстояния черкесы передвигались верхом, а о черкесских мамлюках писали, что они из дверей в двери ездят на конях. На протяжении веков в Черкесии выработалось чрезвычайно изощренное искусство конной войны: тактические приемы предусматривали едвали не все возможные условия протекания боя. Черкесы сумели приспособить свою кавалерию к сражению с массовым применением огнестрельного оружия. Колней приучали не бояться пушечных выстрелов, кусать коня противника — словом, на поле боя всадник и его конь сливались в единое целое и животное слушалось седока без всякого принуждения. Одним из наиболее сложных коллективных приемов конного боя по-праву считалось обманное отступление. Многие европейские специалисты даже не верили в возможность имитации бегства большим количеством всадников в пылу сражения, объясняя это тем, что невозможно в принципе руководить действиями больших масс конницы. Тем не менее, этот прием часто применялся черкесами во время Кавказской войны: рассыпавшись они демонстрировали панику и ложное бегство. Подобное поведение необычайно воодушевляло любого, даже самого опытного, противника и он кидался в погоню, тем самым растягивая свои боевые порядки. «Когда же расстояние увлекшихся преследованием будет соответствовать их умыслу, — писал русский офицер В. Швецов, — в это время разбросанная партия, по команде, в одно мгновенье оборачивается лицом к преследователям, занесшимся без всякой осторожности, и, сплачиваясь в несколько частей, дружно и с ловкостью нападает на противника и гонит его в беспорядке».
В черкесскую эпоху появился чрезвычайно изощренный в технологическом отношении тип доспеха — так называемый кольчато-пластинчатый доспех. Кольчато-пластинчатый доспех обладал наиболее высокими защитными свойствами, а также легкостью и удобством обладал панцирь, в котором в кольчужное плетение включались металлические, стальные пластинки. Самый старый образец из известных кольчато-пластинчатых панцирей относится ко второй половине XIV в. — он обнаружен археологом Н.Веселовским в 1903 г. в кургане у станицы Усть-Лабинская. В этот же период кольчато-пластинчатые доспехи получают распространение в черкесском султанате Египта. Показательно, что именно в Черкесии, как отмечает крупнейший российский специалист в истории оружия М. В. Горелик, зафиксировано появление новинки «поистине мирового значения, которой впоследствии суждено было изменить весь облик доспеха центральной и восточной частей Евразии».
Черкесское влияние в XIII-XVI вв. достаточно отчетливо проявляется на примере шлемов-«мисюрок». Термин «мисюрка» в русских источниках отражает связь черкесского оружейного рынка с мамлюкским Египтом (Миср по-арабски «Египет»). Шлемы воинов Дмитрия Донского в «Задонщине» прямо называются черкесскими. «Мисюрки», хранящиеся в кремлевской оружейной палате, по технике исполнения, гравировке и характеру орнаментации совершенно идентичны мамлюкским и черкесским шлемам XV — начала XVI в. Этот же период оставил большое число экземпляров черкесского конского доспеха, широко импортировавшегося в Россию, Польшу, Османскую Турцию и, естественно, в Египет. Черкесские доспехи, оружие, одежда, кони и пр. попадали на Русь, как правило, в результате военного отходничества. Черкесская тяжелая кавалерия пользовалась большим спросом: июлем 1589 г. датируются царские письма князьям Камбулату, Мамстрюку и Шо у с предложением выставить для предстоящей войны со Швецией 200 всадников «о дву конь в пансырях и со всякою службою, с копьи». Благодаря черкесским наемникам, составлявшим элитные части польской тяжелой кавалерии, король Ян Собесский сумел остановить наступление османов в Центральную Европу (1681). Черкесские доспехи пользовались большим спросом даже в столь знаменитой своими оружейными мастерскими Персии. Комплекты вооружения черкесского рыцаря XVII века в большом количестве хранятся в русских музеях. В Черкесии, начиная с XV в. производились длинные кольчужные плащи, закрывавшие не только тело, но и ноги всадника: когда рыцарь спешивался, то эта кольчуга волочилась по земле. В 1645 г. «шесть плащей пансырных» были подарены черкесскими аристократами русскому царю. Тяжелая кавалерия в Черкесии сохранялась вплоть до XIX века. «Каждый отряд состоит из панцырников, простой конницы и пехоты, — описывал черкесскую воинскую организацию русский историк Семен Броневский в 1823 г., — князья и уздени, одетые в панцыри, с ближайшими их людьми составляют отборную конницу наездников». Численность тяжелой кавалерии была довольно велика — так, например, 9 мая 1804 г. на правом берегу реки Баксан полуторотысячный отряд «кабардинских панцырников» атаковал русское войско, состоявшее из 8 батальонов пехоты, 4 драгунских полков и 24 орудий.
Неотъемлемой частью военной культуры Черкесии являлась конная дуэль. В 1839 г. в Тифлисе шотландец Джеймс Камерок стал свидетелем великолепного рыцарского турни ра, на который съехались представители всех регионов Кавказа, а также Ирана и Турции. «Этот турнир, — писал Камерон, — проводится ежегодно, и те, кто желают воскресить древние сцены рыцарства в Англии могут с пользой для себя посетить грузинскую столицу и взять несколько уроков в очень опасном, но благородном искусстве копейного боя и турнира. Турнир был великолепен, сверх всяких похвал, и включал, среди прочих поединков, блистательную дуэль между двенадцатью татарскими ханами и беками в позолоченных пластинчатых доспехах на черных конях, с одной стороны, и равным числом черкесских князей и предводителей в ослепительных изысканных кольчугах на белых боевых конях, с другой стороны. После жестокой схватки победу провозгласили для последних — шестеро из их числа до конца удержались в своих седлах, в то время как все татары до последнего человека были сбиты с коней и повержены, несколько из них, а также два или три черкеса бы ли сильно ранены в ходе поединка».
В источниках отмечается, что искусству конной войны у черкесов обучались даже крымские татары, сами являвшиеся превосходными всадниками. Дмитрий Кантемир, последний молдавский господарь и соратник Петра I, писал в этой связи: «Черкесы всегда изобретают что-нибудь новое в своих манерах или оружии, в которых татары подражают им так пылко, что черкесы могут быть названы французами в отношении татар. Их страна является школой для татар, из которых каждый мужчина, который не обучался военному делу или хорошим манерам в этой школе, считается «тентеком», т. е. нестоящим, ничтожным человеком». Интенсивное заимствование у черкесов новых форм холодного оружия, конской сбруи, одежды, элементов этикета, тактики военных действий, не говоря уже об индивидуальной технике фехтования и верховой езды, продолжилось в период Кавказской войны. Обширные сведения об этом процессе содержатся в российских архивах. Отмечается, что заимствование черкесского оружия для казаков было вопросом выживания. Кубанский историк П. П. Короленко признавал, что своими са ми казаки «могли только огурцы рубить». В. А. Потто, русский военный историк, автор пятитомной истории «Кавказской войны», отмечал, что вопрос о замене «тяжелых кавалерийских сабель легкими черкесскими шашками, одинаково удобными как на коне, так и пешком» поднял командир кавказского корпуса А. П. Ермолов по просьбе командующего Черноморским казачьим войском М. Г. Власова. Казаки и офицеры действующей армии ради приобретения шашки не жалели никаких средств. В 1829 г. Жан де Бесс, венгерский офицер на русской службе, писал: «Черкесское вооружение перенято даже офицерами черноморских казаков».
Одновременно с заимствованием шашки шло заимствование одежды (черкески, головного убора, башлыка, бурки, ноговиц, наборного пояса), сбруи, седел («седелечко черкесское» славится в казачьих песнях), манеры и приемов верховой езды. Обширные заимствования позволили снизить потери в войсках, но казаки и драгуны так и не смогли подняться до уровня черкесских всадников. В этом плане представляет интерес мнение генерал-майора царской армии Ивана Диомидовича Попко: «Спервого раза казачья конница должна была уступить коннице черкесской и потом никогда уже не была в состоянии взять над ней преимущество, ни даже поравняться с нею». Это важное обстоятельство во многом объясняет, почему Кавказская война продолжалась так долго. Уже упоминавшийся нами В.А.Потто писал, что действия черкесов на правобережье Кубани «заставляют бледнеть все ужасы чеченских и кабардинских набегов (здесь под черкесами имеются ввиду только западные адыги — С. Х.)». Значительные массы черкесской конницы в несколько сот и иногда тысяч всадников, как правило, облаченных в доспехи, совершали нападения даже на отдаленные гарнизоны русских войск. Так, 2 ноября 1786 г. закубанские черкесы (2000 всадников, в основном шапсуги и натухайцы) атаковали на реке Ее три донских казачьих полка, разгромили их и даже появились в районе города Черкасска, столицы Донского края. В то же самое время другой отряд, костяк которого образовали темиргоевцы и абадзехи, перешел Кубань и совершил долгий переход по занятой русскими войсками территории и атаковал Моздокскую линию, где разорил несколько поселений. Как видим, черкесы успешно совершали рейды по тылам русской армии в 300-800 верст. В 1828 г. лучшие всадники Шапсугии, Абадзехии и Темиргоя, предводительствуемые темиргоевским князем Джембулатом Болотоко, вторглись в занятую русскими войсками Кабарду, с боями дошли до Баксана и вернулись обратно через Балкарию и Карачай. Кавалерия Болотоко двигалась неспешно, сжигая по пути села и хутора и расправляясь с теми кавалерийскими частями, которые пытались остановить ее. Пехота, запершись в крепостях, осталась сторонней наблюдательницей. «Шествие Джембулата по русским пределам, — писал В. А. Потто, — сопровождалось даже некоторой торжественностью. Двухтысячная конница представляла незаурядное явление: почти половина ее состояла из представителей знатнейших закубанских фамилий, рыцарские доспехи которых — дорогие шлемы, кольчуги и налокотники — горели и сверкали под лучами июньского солнца». Джембулат Болотоко так и не потерпел ни одного поражения и погиб от пули предателя, нанятого генералом Зассом. История черкесского сопротивления насчитывает еще по меньшей мере полсотни талантливых кавалериййских генералов, ни один из которых не сдался в плен. Кизбеч Шеретлуко, шапсугский аристократ, на протяжении 40 лет водил конные партии на правый берег Кубани пока не скончался от множества ран. В европейских газетах его именовали «львом Черкесии». 30 января 1830 г. во главе отряда из нескольких сот рыцарей он разорил Елизаветинское укрепление. В районе Абина в 1834 г. Кизбеч Шеретлуко во главе отряда из 700 всадников обратил в бегство 14000 русский корпус. В 1837 г. во главе 900 всадников Шеретлуко разбил еще больший отряд царских войск, отобрав пленных и добычу из 9 селений. Бжедугский князь Ахеджаго Пшикуй, известный своими победами над царскими войсками и уважаемый во всей Черкесии, имел постоянное войско в 6000 всадников, а во время боевых действий его отряд доходил до 12000 всадников. Он принадлежал к числу выдающихся адыгских военачальников и не раз наносил поражения войскам генерала Вельяминова. На съездах личность его была центром внимания, ибо, кроме военного таланта, он обладал еще даром красноречия. Слушая его, присутствующие восклицали: «Он рожден для того, чтобы руководить народом». В 1838 г. Ахеджаго Пшикуй пал на поле битвы и его памяти народ посвятил песню.
Из книги С.Хотко "История адыгов в новое время"
Комментарии 0