К вопросу об этнической принадлежности Адиль-Гирея Кешева
Адиль-Гирей Кешев - один из значительнейших представителей адыгского просветительства XIX века. Он прожил всего 35 лет (1837-1872), но оставил глубокий след в истории национальной культуры. С его именем связано обогащение просветительской мысли новыми идеями, профессиональный рост национальной художественной литературы, зарождение и развитие северокавказской журналистики и публицистики. Биографии и творческой деятельности Кешева посвящена значительная научная литература, осуществлено переиздание его творческого наследия .
Кешев - адыгское написание фамилии Кечев (Кячев) - был сыном абазинского князя Кучука. Кучук и его брат Магомед проживали в своих родовых аулах Зелен-чукского округа Верхнекубанского приставства, причем Магомед до конца жизни, а Кучук после смерти жены переселился в Турцию. Даты их жизни мне неизвестны. Что же касается другого их брата - Даута Хажбиевича Кешева, имеющего непосредственное отношение к судьбе Адиль-Гирея,- то он родился в 1786 году. Более 20 лет прослужил в царской армии. Затем переселился в Кабарду, в сел. Кашироково (Кенже), где ему, как отставнику, был выделен участок в размере 60 десятин на склонах гор, где не было дороги для подъезда. Даут своими силами построил дорогу к своему участку; это место до сих пор известно как К1эщ Даут и т1ыгъэ и родник Кешева Даута - К1эщ Даут и псынэ.
Даут за безупречную службу и подвиги был представлен к воинскому званию генерал-майора, но якобы уступил свое генеральство Темиркану Шипшеву. Еще во времена его военной службы сложили песню о его подвигах; ее хорошо исполняли его односельчане Татаров Сагид, Барагунов Хажпаго, Болиев Хажмырза, Бегидов Тали и другие.
За Даутом в Кабарду последовали другие братья:
1) Исхак, Питаша и Паго приехали в селение Кахун;
2) Челюк, Кануко и Андоруко обосновались в сел. Куденетово (Чегем II) .
От этих переселенцев пошли их многочисленные потомки - Кешевы, проживающие в Кабардино-Балкарии и по настоящее время. Их абазинская фамилия, начиная с Даута, в местах нового поселения превратилась, как видно, в адыгское - Кешев.
Такая же трансформация фамилии - Кечев в Кешев - произошла и у Адиль-Гирея Кешева, выдающегося представителя своего рода. В 1850 году в возрасте 12 лет он поступил в Ставропольскую гимназию под фамилией Кешев, а не абазинской - Кечев. По этому поводу исследователь В. Б. Тугов в своей работе “Из истории общественной мысли и просветительства у абазин в XIX веке: Адиль-Гирей Кешев” пишет: “При правильной транслитерации фамилия будущего просветителя должна была писаться Кячев или Кечев... Почему Адиль-Гирей писал свою фамилию в форме Кешев остается невыясненным. Можно предположить, что в Ставропольскую гимназию его определил один из адыгских родственников, который и записал своего протеже на адыгскии лад”. Тугов правильно предположил, что в Ставропольскую гимназию Адиль-Гирея определил адыгскии родственник. Им мог быть только Даут, занимавший высокое общественное положение, имевший заслуги перед Россией, царем.
Таким образом, Адиль-Гирей носил фамилию Кешев со времени поступления в Ставропольскую гимназию, а затем и всю свою жизнь. Он никогда не подписывался абазинской фамилией Кечев.
В гимназических ведомостях и документах, в статьях, представленных на гимназических конкурсах на лучшее сочинение, он именуется Кешевым и называется черкесом. Так, журнал “Русский педагогический вестник”, приветствуя успешное выступление Кешева на одном из конкурсов, отметил: “Как-то странно, но вместе с тем отрадно видеть под такими словами черкесское имя -Адиль-Гирей Кешев. Наука вправе ожидать много от молодого горца, который с такой внутренней силой вступает на ее поприще!”
В своих художественных произведениях Кешев пишет исключительно о черкесах. В письме к издателю журнала “Библиотека для чтения” А. В. Дружинину он даже акцентирует на это внимание: “Я старался в заметках своих,- отмечает он,- избегать всего того, что выходит из повседневного быта черкеса, боясь обвинения в умышленном эффекте. Я желал бы представить черкеса не на коне и не в драматических положениях (как его представляли прежде), а у домашнего очага со всей его человеческой стороною”.
Первое произведение Кешева, куда вошли три рассказа (“Два месяца в ауле”, “Чучело”, “Ученик джиннов”) названо им “Записки черкеса”. Очерк “На холме” сопровождается припиской издателя - “Из записок черкеса” . Повесть “Абреки” предварена пометкой издателя: “Рассказ этот действительно написан природным черкесом”. Мало того, его статьи, опубликованные в “Терских ведомостях”, первым редактором которых он был, посвящены адыгской тематике. Это “История адыгейского народа, составленная по преданиям кабардинцев Шора Бекмурзин Ногмовым”, “Характер адыгских песен” ; “О незаметном вымирании горских песен и преданий” , “Из кабардинских (адыгских) преданий” .
И, наконец, в послужных списках он обычно пишется черкесом и редко уточняется - “из абазинского племени”.
Из сказанного очевидно, что Кешев считал себя адыгом (и предпочитал так себя называть) и, переименовав свое имя на адыгскии лад, не придал этому какого-либо фатального значения. К тому времени слияние абазин с адыгами - в образе жизни, обычаях, культуре,- было настолько разительно, что их этническое разграничение представлялось таким, как Кешев, бессмысленным.
Кстати, это признает и сам Тугов: “Быт абазин, их нравы, обычаи, психология, манера понимать вещи стали почти идентичными адыгским”; “Абазины сами себя называли адыгами”; “В произведениях Кешева находят место предания, известные среди абазин и адыгов”; “Вводит Кешев в свои произведения и достоверные исторические факты, говорит о песнях, бытовавших среди абазин и адыгов”.; “Кешев вводит в ткань повествования национально-специфические выражения, обороты речи, свойственные языку абазин, как, впрочем, и других горцев”.
Исходя из вышеперечисленных фактов я и назвала Кешева адыгским просветителем. И не я одна, но и многие другие исследователи, писавшие о Кешеве. За это мы, и особенно я, были подвергнуты критике В. Б. Туговым в его работе “Из истории общественной мысли и просветительства у абазин в XIX веке: Адиль-Гирей Кешев”. “Кешев,- пишет он,- первый беллетрист и общественный деятель, ... не потерявший ни национального самосознания, ни языка, то есть не перешедший в другой этнос, почти всеми современными адыгскими фольклористами, литературоведами, этнографами, историками рассматривается как адыгский писатель и общественный деятель. Какие же доводы приводят исследователи, считая Кешева адыгом, адыгским писателем-просветителем и общественным деятелем? Наиболее четко они сформулированы Р. X. Хашхожевой... автором, сделавшим чрезвычайно много в изучении и публикации творческого наследия дореволюционных просветителей, в том числе и Кешева, и к которому мы относимся с глубоким уважением”.
Не вдаваясь в подробности аргументизаций Тугова, носящих противоречивый характер, и не возражая против его настойчивых доказательств абазинского происхождения Кешева, мы лишь обратим внимание на разумный вывод самого исследователя, который может привести к компромиссному разрешению столь волнующей его проблемы. “Для него (Кешева) адыгами были и аба-зины, и кабардинцы, и бесленеевцы, и шапсуги, и другие, -пишет Тугов,- он зачастую не выделял абазин из адыгского этноса ... он был далек от этноэгоизма, дающего о себе знать у наших современников”.
Последние слова могут быть отнесены и к самому Тугову, которому следовало бы прекратить бессмысленные споры и примириться с тем, что Кешев сам себя считал черкесом, адыгом.
Из журнала “Генеалогия Северного Кавказа” (выпуск 4/ 2003). Статья приводится в сокращенном варианте
Кешев - адыгское написание фамилии Кечев (Кячев) - был сыном абазинского князя Кучука. Кучук и его брат Магомед проживали в своих родовых аулах Зелен-чукского округа Верхнекубанского приставства, причем Магомед до конца жизни, а Кучук после смерти жены переселился в Турцию. Даты их жизни мне неизвестны. Что же касается другого их брата - Даута Хажбиевича Кешева, имеющего непосредственное отношение к судьбе Адиль-Гирея,- то он родился в 1786 году. Более 20 лет прослужил в царской армии. Затем переселился в Кабарду, в сел. Кашироково (Кенже), где ему, как отставнику, был выделен участок в размере 60 десятин на склонах гор, где не было дороги для подъезда. Даут своими силами построил дорогу к своему участку; это место до сих пор известно как К1эщ Даут и т1ыгъэ и родник Кешева Даута - К1эщ Даут и псынэ.
Даут за безупречную службу и подвиги был представлен к воинскому званию генерал-майора, но якобы уступил свое генеральство Темиркану Шипшеву. Еще во времена его военной службы сложили песню о его подвигах; ее хорошо исполняли его односельчане Татаров Сагид, Барагунов Хажпаго, Болиев Хажмырза, Бегидов Тали и другие.
За Даутом в Кабарду последовали другие братья:
1) Исхак, Питаша и Паго приехали в селение Кахун;
2) Челюк, Кануко и Андоруко обосновались в сел. Куденетово (Чегем II) .
От этих переселенцев пошли их многочисленные потомки - Кешевы, проживающие в Кабардино-Балкарии и по настоящее время. Их абазинская фамилия, начиная с Даута, в местах нового поселения превратилась, как видно, в адыгское - Кешев.
Такая же трансформация фамилии - Кечев в Кешев - произошла и у Адиль-Гирея Кешева, выдающегося представителя своего рода. В 1850 году в возрасте 12 лет он поступил в Ставропольскую гимназию под фамилией Кешев, а не абазинской - Кечев. По этому поводу исследователь В. Б. Тугов в своей работе “Из истории общественной мысли и просветительства у абазин в XIX веке: Адиль-Гирей Кешев” пишет: “При правильной транслитерации фамилия будущего просветителя должна была писаться Кячев или Кечев... Почему Адиль-Гирей писал свою фамилию в форме Кешев остается невыясненным. Можно предположить, что в Ставропольскую гимназию его определил один из адыгских родственников, который и записал своего протеже на адыгскии лад”. Тугов правильно предположил, что в Ставропольскую гимназию Адиль-Гирея определил адыгскии родственник. Им мог быть только Даут, занимавший высокое общественное положение, имевший заслуги перед Россией, царем.
Таким образом, Адиль-Гирей носил фамилию Кешев со времени поступления в Ставропольскую гимназию, а затем и всю свою жизнь. Он никогда не подписывался абазинской фамилией Кечев.
В гимназических ведомостях и документах, в статьях, представленных на гимназических конкурсах на лучшее сочинение, он именуется Кешевым и называется черкесом. Так, журнал “Русский педагогический вестник”, приветствуя успешное выступление Кешева на одном из конкурсов, отметил: “Как-то странно, но вместе с тем отрадно видеть под такими словами черкесское имя -Адиль-Гирей Кешев. Наука вправе ожидать много от молодого горца, который с такой внутренней силой вступает на ее поприще!”
В своих художественных произведениях Кешев пишет исключительно о черкесах. В письме к издателю журнала “Библиотека для чтения” А. В. Дружинину он даже акцентирует на это внимание: “Я старался в заметках своих,- отмечает он,- избегать всего того, что выходит из повседневного быта черкеса, боясь обвинения в умышленном эффекте. Я желал бы представить черкеса не на коне и не в драматических положениях (как его представляли прежде), а у домашнего очага со всей его человеческой стороною”.
Первое произведение Кешева, куда вошли три рассказа (“Два месяца в ауле”, “Чучело”, “Ученик джиннов”) названо им “Записки черкеса”. Очерк “На холме” сопровождается припиской издателя - “Из записок черкеса” . Повесть “Абреки” предварена пометкой издателя: “Рассказ этот действительно написан природным черкесом”. Мало того, его статьи, опубликованные в “Терских ведомостях”, первым редактором которых он был, посвящены адыгской тематике. Это “История адыгейского народа, составленная по преданиям кабардинцев Шора Бекмурзин Ногмовым”, “Характер адыгских песен” ; “О незаметном вымирании горских песен и преданий” , “Из кабардинских (адыгских) преданий” .
И, наконец, в послужных списках он обычно пишется черкесом и редко уточняется - “из абазинского племени”.
Из сказанного очевидно, что Кешев считал себя адыгом (и предпочитал так себя называть) и, переименовав свое имя на адыгскии лад, не придал этому какого-либо фатального значения. К тому времени слияние абазин с адыгами - в образе жизни, обычаях, культуре,- было настолько разительно, что их этническое разграничение представлялось таким, как Кешев, бессмысленным.
Кстати, это признает и сам Тугов: “Быт абазин, их нравы, обычаи, психология, манера понимать вещи стали почти идентичными адыгским”; “Абазины сами себя называли адыгами”; “В произведениях Кешева находят место предания, известные среди абазин и адыгов”; “Вводит Кешев в свои произведения и достоверные исторические факты, говорит о песнях, бытовавших среди абазин и адыгов”.; “Кешев вводит в ткань повествования национально-специфические выражения, обороты речи, свойственные языку абазин, как, впрочем, и других горцев”.
Исходя из вышеперечисленных фактов я и назвала Кешева адыгским просветителем. И не я одна, но и многие другие исследователи, писавшие о Кешеве. За это мы, и особенно я, были подвергнуты критике В. Б. Туговым в его работе “Из истории общественной мысли и просветительства у абазин в XIX веке: Адиль-Гирей Кешев”. “Кешев,- пишет он,- первый беллетрист и общественный деятель, ... не потерявший ни национального самосознания, ни языка, то есть не перешедший в другой этнос, почти всеми современными адыгскими фольклористами, литературоведами, этнографами, историками рассматривается как адыгский писатель и общественный деятель. Какие же доводы приводят исследователи, считая Кешева адыгом, адыгским писателем-просветителем и общественным деятелем? Наиболее четко они сформулированы Р. X. Хашхожевой... автором, сделавшим чрезвычайно много в изучении и публикации творческого наследия дореволюционных просветителей, в том числе и Кешева, и к которому мы относимся с глубоким уважением”.
Не вдаваясь в подробности аргументизаций Тугова, носящих противоречивый характер, и не возражая против его настойчивых доказательств абазинского происхождения Кешева, мы лишь обратим внимание на разумный вывод самого исследователя, который может привести к компромиссному разрешению столь волнующей его проблемы. “Для него (Кешева) адыгами были и аба-зины, и кабардинцы, и бесленеевцы, и шапсуги, и другие, -пишет Тугов,- он зачастую не выделял абазин из адыгского этноса ... он был далек от этноэгоизма, дающего о себе знать у наших современников”.
Последние слова могут быть отнесены и к самому Тугову, которому следовало бы прекратить бессмысленные споры и примириться с тем, что Кешев сам себя считал черкесом, адыгом.
Из журнала “Генеалогия Северного Кавказа” (выпуск 4/ 2003). Статья приводится в сокращенном варианте
Комментарии 0