ОТ НАУЧНОЙ ПРОЗЫ - К СЧАСТЬЮ ЛИРИКИ
Именно такой маршрут минул в своем творчестве доктор филологии, академик АМАН, член Европейского общества кавказологов, заслуженный деятель науки РА и РФ Нух Туркубиевич Гишев, когда выпустил на общем фоне своих выдающихся научных достижений лирический сборник стихов и поэм «Пчэр насыпым фыIусэхы» («Открываю двери счастью») (2007). Ученый с мировым именем опубликовал за годы научной деятельности около трехсот работ по проблемам языкознания, литературы, фольклора, истории, этнографии, культуры и т.д. как у нас в стране, так и за рубежом.
Специалистам хорошо известны его книги «Вопросы эргативного строя адыгских языков», «Глагол адыгейского языка», «Словарь названий животных» (на адыг. яз.), «Библиография лингвистической литературы по адыгским языкам», «Все об адыгах» и другие издания. И потому в насыщенном ряду таких нешуточных изданий сборник художественных и романтических произведений сначала воспринимается даже с некоторой опаской: серьезный ученый – и о любви? Но опаска остается лишь до поры до времени. Практически с первыми же строками она сменяется более сильным ощущением – чувством, называемым «дежа вю». При прочтении многих стихов, отнесенных в сборнике к разделу «Посвящение любви», возникает неизбывная уверенность в том, что эти слова знакомы, причем не просто знакомы, а знакомы издавна и наизусть. Проверяю: да, читая одну строку, верно и дословно предугадываю последующий текст. к тому же, подобное «дежа вю» периодически возникает и при знакомстве с другими разделами сборника, особенно, с «Посвящением народу, истории».
Выходит, не подозревая об этом, подобный мне местный читатель давно и отлично знает лирические произведения Нуха Гишева по любимым и известным в народе песням, преподносимым в исполнении популярных современных артистов, обычно несправедливо замалчивающих имя автора. Таким образом, в каких-либо доказательствах своего таланта поэт не нуждается: бурные и искренние аплодисменты восхищенных слушателей и зрителей – не это ли лучшая и максимально убедительная апробация устного художественного творчества, уже состоявшаяся и активно продолжающаяся по сей день на сцене.
Известно, что эта тема – тема любви в жизни современного горца – не нова для северокавказских литератур. Как свидетельствует академик К.Шаззо, «В песнях адыгов, вообще горцев Северного Кавказа женщина – существо святое, достойное только глубокого, проникновенного чувства. Ни в нартских песнях, ни в песнях позднейшего времени нет фривольного, развязного отношения мужчины к женщине, неуважения к ней, к ее красоте и достоинству. Традиции эти складывались веками, и если они как-то изменялись, обогащались или теряли из своего достоинства нечто, то это шло от изменения отношения эпохи, времени к женщине. Незыблемым оставалось «рыцарски благородное» начало в отношениях муж¬чины к женщине, к любимой. Адыгская любовная лирика всегда развивалась и росла в русле именно этих традиций» (1; С. 108).
Попытаемся проиллюстрировать верность мысль профессора на примере любовной лирики Нуха Гишева – назовем лишь некоторые из стихов, вошедшие в раздел любовных посвящений: «ШIулъэгъоу пфысиIэр тыгъэм фэдэу лъагъэ» («Моя любовь к тебе высока как солнце»), «ПкIыхьэу сызхэтыгъэр къысфэпшIыгъ нэфапIэ» («Ту ночь, в которой я находился, ты осветила»), «Рэхьатыгъо къысэтыжь» («Отдай мне покой»), «Дышъэ жъуагъо осэIо» («Зову тебя золотой звездой»), «Сыфай ухъунэу шъхьагъусэ» («Хочу, чтобы ты стала женой») и многие, многие другие, все искренние, светлые и такие понятные. Обратимся здесь еще раз к могучим словам К.Шаззо: «Любовь – это владение только двоих. Ее великие тайны могут быть доступны только им. Это – тот мир, в который нет доступа другим. И слова, какими бы они ни были прекрасными и сильными, не расскажут всего, что есть в сердце любящего» (1; С. 112). Да, конечно, не расскажут, но создающие настроение слова Нуха Гишева о любви помогают не столько умом понять, сколько сердцем почувствовать все то, что есть в душе поэта, и уловить отголосок в собственной душе, получив в результате тот самый знаменитый унисон сердец поэта и читателя, который является творческой целью каждого лирика.
Однако в случае издания данного сборника стихов поэт не ограничивается тематикой, популярной в восприятии эстрадного зрителя. Здесь тематический диапазон широк настолько, что впору провести параллель с исследовательской проблематикой ученого Н.Гишева. Конечно, ведь вслед за статьями и монографиями стихи и поэмы пишет тот же человек – адыг, которого неизменно (вне зависимости от стиля и жанра) волнуют одни и те же историко-патриотические и этнические категории. К примеру, глава «Адыгство как часть общечеловеческой ценности» (из книги «Все об адыгах», 2002) фактически красной нитью проходит через все стихи рецензируемого сборника и, кроме того, в лирическом изложении предстает в отдельных стихах, посвященных этой духовно-нравственной истине: «Дышъэпсы IэшIоу тиадыгагъ» («Сладкое золото – наше адыгство»), «Адыгагъэм цIыфыгъэр къыхэкIы» («Из адыгства вырастает человечность»), «Адыгагъэ зепхьэмэ уасэ къыпфашIыщт» («Уважат лишь адыгство») и др.
Другая проблема из научных исследований Н.Гишева – «Язык – океан, а в нем разум миллионов», и именно об этом пишет поэт целую группу стихов: «Адыгабзэр стхьакIумэ къиIомэ» («Донесется до слуха моего язык адыгский»), «Зэрэкъабзэу адыгабзэр къэжъугъэнэжь» («Оставьте адыгский язык чистым»), «Адыгабзэр щымыIэжьмэ – «адыгагъэр» кIодыжьын» («Пропадет адыгский язык – пропадет адыгство») и многие другие, воплощая в них собственное почитание и благоговение перед языком своего народа и заставляя читателя задуматься об этом.
Либо тема из монографии Н.Гишева «Гостеприимство у адыгов» также в полном объеме реализуется в его стихах «Яжэх хьакIэмэ зэряшэнэу адыгэмэ» («Как обычно, адыги ждут гостей»), «Шъуеблагъэх, тихьэкIэ лъапIэхэр» («Добро пожаловать, наши гости дорогие»), «Шъуеблагъэх, о шъукъеблагъэх!» («Добро пожаловать, добро пожаловать!») и др.
Возможно, прослеживаемое в рецензируемом издании лирическое изложение волнующих автора социальных аспектов не столь объективно и фактически достоверно, как это имеет место в научных рассуждениях Н.Гишева. Однако в данном случае присутствует достоверность эмоциональная, точнее, человеческая искренность, объемная и выразительная, объективно отображающая внутренний мир, психологию адыга – отдельного представителя цивилизации и носителя этнической культуры. Таким образом, по сути, автор представленными стихами художественно воспроизводит национальную психологию своего народа.
«Чем бы Нух ни занимался: учебой, работой, армейскими делами – его образ жизни остается прежним, насыщенным адыгством и человечностью» (2; С. 247), – справедливо говорит о творчестве Нуха Гишева Х.Т.Тлевцежев. И действительно, та же интонационная насыщенность сохраняется в других разделах сборника, существенную часть из которых составляют юмористические произведения – посвящения, шаржи, шутки, басни. Благодаря избранной им сатире автор часто выявляет и отчетливо очерчивает характерные для нашего современного общества недостатки и пороки. Авторский юмор обнаруживает эту неполноценность, подчеркивая и преувеличивая ее, придавая ей конкретность. Здесь проявляется в полном объеме «мобильность» сатиры, ее особая восприимчивость к социально-этическим веяниям времени, а также основательность национальных традиций, оказывающих влияние на писательскую мысль. Здесь поэт широко использует иронию, сарказм, юмор, контраст, сравнения, гиперболу, гротеск.
В основе юмористического образа Н.Гишева находится заведомое искривление, утрирование некоторых явлений бытия, для того чтобы разборчивее проявился их алогизм, т.е. их внутренняя неполноценность. К примеру, насмехаясь над частым для нашего общества явлением чиновничьего произвола – возможностью для любого состоятельного гражданина оказаться в роли руководителя – поэт образно и красноречиво изображает подобную ситуацию в животной среде басней «Тыгъужъыр мэлъахъо ашIыгъ» («Волка сделали пастухом»), в итоге которой не осталось в природе овечьего стада. Порой здесь в ходе изложения имеет место сарказм, который мотивируется бесспорным гневом, инициированным у автора этим явлением, т.е. тем, что он находит его пороки неприемлемыми, задевающими существенные стороны, такими, с которыми невозможно смириться. Особенно бросается в глаза именно это комбинирование негодования с грустью – сатиры с элегией; это не пересуды с врагами, а беседа с друзьями и даже с самим собой, – абсолютно чистосердечная беседа о сегодняшнем дне и о будущем.
«Для того, чтоб сатира была действительно сатирою и достигала своей цели, надобно, во-первых, – говорил Щедрин, – чтоб она давала почувствовать писателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало» (3; С. 398). И в случае с сатирой Нуха Гишева можно с уверенностью говорить о реализации этой щедринской схемы: автор прекрасно осознает тот социальный объект, против которого направлено «его жало», в чем ему помогает наша реальная действительность, ее общественно-политическая ситуация, изо дня в день подбрасывающая нам соответствующие сюжеты. А поэт в этом случае, к счастью, оказывается весьма благодарным зрителем и с успехом воплощает эти мрачные, наводящие на негативные размышления сюжеты в яркие, захватывающие и смешные шутки, басни, наводящие на не менее негативные размышления, но делающие это гораздо более бережно по отношению к читателю.
И именно за эту бережность и тактичность, а еще за выразительность и искренность, а, главное – за тот самый унисон сердец, нам и стоит благодарить поэта.
Использованная литература:
1. Шаззо К.Г. Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. – Майкоп: Адыгейское книжное издательство, 1991.
2. Тлевцежев Х.Т. Очерки. – Майкоп: ОАО «Полиграфиздат «Адыгея», 2007. – Адыг.
3. Цит. по: Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. – Изд. 4-е, испр. – М.: Просвещение, 1971.
Специалистам хорошо известны его книги «Вопросы эргативного строя адыгских языков», «Глагол адыгейского языка», «Словарь названий животных» (на адыг. яз.), «Библиография лингвистической литературы по адыгским языкам», «Все об адыгах» и другие издания. И потому в насыщенном ряду таких нешуточных изданий сборник художественных и романтических произведений сначала воспринимается даже с некоторой опаской: серьезный ученый – и о любви? Но опаска остается лишь до поры до времени. Практически с первыми же строками она сменяется более сильным ощущением – чувством, называемым «дежа вю». При прочтении многих стихов, отнесенных в сборнике к разделу «Посвящение любви», возникает неизбывная уверенность в том, что эти слова знакомы, причем не просто знакомы, а знакомы издавна и наизусть. Проверяю: да, читая одну строку, верно и дословно предугадываю последующий текст. к тому же, подобное «дежа вю» периодически возникает и при знакомстве с другими разделами сборника, особенно, с «Посвящением народу, истории».
Выходит, не подозревая об этом, подобный мне местный читатель давно и отлично знает лирические произведения Нуха Гишева по любимым и известным в народе песням, преподносимым в исполнении популярных современных артистов, обычно несправедливо замалчивающих имя автора. Таким образом, в каких-либо доказательствах своего таланта поэт не нуждается: бурные и искренние аплодисменты восхищенных слушателей и зрителей – не это ли лучшая и максимально убедительная апробация устного художественного творчества, уже состоявшаяся и активно продолжающаяся по сей день на сцене.
Известно, что эта тема – тема любви в жизни современного горца – не нова для северокавказских литератур. Как свидетельствует академик К.Шаззо, «В песнях адыгов, вообще горцев Северного Кавказа женщина – существо святое, достойное только глубокого, проникновенного чувства. Ни в нартских песнях, ни в песнях позднейшего времени нет фривольного, развязного отношения мужчины к женщине, неуважения к ней, к ее красоте и достоинству. Традиции эти складывались веками, и если они как-то изменялись, обогащались или теряли из своего достоинства нечто, то это шло от изменения отношения эпохи, времени к женщине. Незыблемым оставалось «рыцарски благородное» начало в отношениях муж¬чины к женщине, к любимой. Адыгская любовная лирика всегда развивалась и росла в русле именно этих традиций» (1; С. 108).
Попытаемся проиллюстрировать верность мысль профессора на примере любовной лирики Нуха Гишева – назовем лишь некоторые из стихов, вошедшие в раздел любовных посвящений: «ШIулъэгъоу пфысиIэр тыгъэм фэдэу лъагъэ» («Моя любовь к тебе высока как солнце»), «ПкIыхьэу сызхэтыгъэр къысфэпшIыгъ нэфапIэ» («Ту ночь, в которой я находился, ты осветила»), «Рэхьатыгъо къысэтыжь» («Отдай мне покой»), «Дышъэ жъуагъо осэIо» («Зову тебя золотой звездой»), «Сыфай ухъунэу шъхьагъусэ» («Хочу, чтобы ты стала женой») и многие, многие другие, все искренние, светлые и такие понятные. Обратимся здесь еще раз к могучим словам К.Шаззо: «Любовь – это владение только двоих. Ее великие тайны могут быть доступны только им. Это – тот мир, в который нет доступа другим. И слова, какими бы они ни были прекрасными и сильными, не расскажут всего, что есть в сердце любящего» (1; С. 112). Да, конечно, не расскажут, но создающие настроение слова Нуха Гишева о любви помогают не столько умом понять, сколько сердцем почувствовать все то, что есть в душе поэта, и уловить отголосок в собственной душе, получив в результате тот самый знаменитый унисон сердец поэта и читателя, который является творческой целью каждого лирика.
Однако в случае издания данного сборника стихов поэт не ограничивается тематикой, популярной в восприятии эстрадного зрителя. Здесь тематический диапазон широк настолько, что впору провести параллель с исследовательской проблематикой ученого Н.Гишева. Конечно, ведь вслед за статьями и монографиями стихи и поэмы пишет тот же человек – адыг, которого неизменно (вне зависимости от стиля и жанра) волнуют одни и те же историко-патриотические и этнические категории. К примеру, глава «Адыгство как часть общечеловеческой ценности» (из книги «Все об адыгах», 2002) фактически красной нитью проходит через все стихи рецензируемого сборника и, кроме того, в лирическом изложении предстает в отдельных стихах, посвященных этой духовно-нравственной истине: «Дышъэпсы IэшIоу тиадыгагъ» («Сладкое золото – наше адыгство»), «Адыгагъэм цIыфыгъэр къыхэкIы» («Из адыгства вырастает человечность»), «Адыгагъэ зепхьэмэ уасэ къыпфашIыщт» («Уважат лишь адыгство») и др.
Другая проблема из научных исследований Н.Гишева – «Язык – океан, а в нем разум миллионов», и именно об этом пишет поэт целую группу стихов: «Адыгабзэр стхьакIумэ къиIомэ» («Донесется до слуха моего язык адыгский»), «Зэрэкъабзэу адыгабзэр къэжъугъэнэжь» («Оставьте адыгский язык чистым»), «Адыгабзэр щымыIэжьмэ – «адыгагъэр» кIодыжьын» («Пропадет адыгский язык – пропадет адыгство») и многие другие, воплощая в них собственное почитание и благоговение перед языком своего народа и заставляя читателя задуматься об этом.
Либо тема из монографии Н.Гишева «Гостеприимство у адыгов» также в полном объеме реализуется в его стихах «Яжэх хьакIэмэ зэряшэнэу адыгэмэ» («Как обычно, адыги ждут гостей»), «Шъуеблагъэх, тихьэкIэ лъапIэхэр» («Добро пожаловать, наши гости дорогие»), «Шъуеблагъэх, о шъукъеблагъэх!» («Добро пожаловать, добро пожаловать!») и др.
Возможно, прослеживаемое в рецензируемом издании лирическое изложение волнующих автора социальных аспектов не столь объективно и фактически достоверно, как это имеет место в научных рассуждениях Н.Гишева. Однако в данном случае присутствует достоверность эмоциональная, точнее, человеческая искренность, объемная и выразительная, объективно отображающая внутренний мир, психологию адыга – отдельного представителя цивилизации и носителя этнической культуры. Таким образом, по сути, автор представленными стихами художественно воспроизводит национальную психологию своего народа.
«Чем бы Нух ни занимался: учебой, работой, армейскими делами – его образ жизни остается прежним, насыщенным адыгством и человечностью» (2; С. 247), – справедливо говорит о творчестве Нуха Гишева Х.Т.Тлевцежев. И действительно, та же интонационная насыщенность сохраняется в других разделах сборника, существенную часть из которых составляют юмористические произведения – посвящения, шаржи, шутки, басни. Благодаря избранной им сатире автор часто выявляет и отчетливо очерчивает характерные для нашего современного общества недостатки и пороки. Авторский юмор обнаруживает эту неполноценность, подчеркивая и преувеличивая ее, придавая ей конкретность. Здесь проявляется в полном объеме «мобильность» сатиры, ее особая восприимчивость к социально-этическим веяниям времени, а также основательность национальных традиций, оказывающих влияние на писательскую мысль. Здесь поэт широко использует иронию, сарказм, юмор, контраст, сравнения, гиперболу, гротеск.
В основе юмористического образа Н.Гишева находится заведомое искривление, утрирование некоторых явлений бытия, для того чтобы разборчивее проявился их алогизм, т.е. их внутренняя неполноценность. К примеру, насмехаясь над частым для нашего общества явлением чиновничьего произвола – возможностью для любого состоятельного гражданина оказаться в роли руководителя – поэт образно и красноречиво изображает подобную ситуацию в животной среде басней «Тыгъужъыр мэлъахъо ашIыгъ» («Волка сделали пастухом»), в итоге которой не осталось в природе овечьего стада. Порой здесь в ходе изложения имеет место сарказм, который мотивируется бесспорным гневом, инициированным у автора этим явлением, т.е. тем, что он находит его пороки неприемлемыми, задевающими существенные стороны, такими, с которыми невозможно смириться. Особенно бросается в глаза именно это комбинирование негодования с грустью – сатиры с элегией; это не пересуды с врагами, а беседа с друзьями и даже с самим собой, – абсолютно чистосердечная беседа о сегодняшнем дне и о будущем.
«Для того, чтоб сатира была действительно сатирою и достигала своей цели, надобно, во-первых, – говорил Щедрин, – чтоб она давала почувствовать писателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало» (3; С. 398). И в случае с сатирой Нуха Гишева можно с уверенностью говорить о реализации этой щедринской схемы: автор прекрасно осознает тот социальный объект, против которого направлено «его жало», в чем ему помогает наша реальная действительность, ее общественно-политическая ситуация, изо дня в день подбрасывающая нам соответствующие сюжеты. А поэт в этом случае, к счастью, оказывается весьма благодарным зрителем и с успехом воплощает эти мрачные, наводящие на негативные размышления сюжеты в яркие, захватывающие и смешные шутки, басни, наводящие на не менее негативные размышления, но делающие это гораздо более бережно по отношению к читателю.
И именно за эту бережность и тактичность, а еще за выразительность и искренность, а, главное – за тот самый унисон сердец, нам и стоит благодарить поэта.
Использованная литература:
1. Шаззо К.Г. Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. – Майкоп: Адыгейское книжное издательство, 1991.
2. Тлевцежев Х.Т. Очерки. – Майкоп: ОАО «Полиграфиздат «Адыгея», 2007. – Адыг.
3. Цит. по: Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. – Изд. 4-е, испр. – М.: Просвещение, 1971.
Комментарии 0