Бештау и Джины
Из цикла рассказов "Старые и новые предания Кавказа от Кадыра Натхо". Перевод с английского и минимальная литературная обработка – Хуако Фатимет (fatimah@maykop.ru)
Поздней ноябрьской ночью, в маленькой деревне рядом с Кавказскими горами, по одинокому свету одного из окон можно было точно понять, что внутри дома кто-то есть. Очертания других хижин вокруг этого дома казались таинственно передвигавшимися в темноте, совершающими дьявольски сверхъестественные движения. Также беспрестанные ощущения присутствовали и в самом холодном воздухе. Будучи захваченными этим жутким настроением, кудахтали цыплята, мычали коровы, ржали лошади и лаяли собаки. Все это навевало мысли об отсутствии признаков хоть какой-нибудь человеческой жизни, и особенно это ощущалось в одинокой комнате.
Здесь сильный огонь пылал в печи, и, напротив, семнадцатилетний Бештау неутомимо вышагивал по полу, в своей новой белой черкеске, астраханской шляпе и мягких черных кожаных сапогах. Он сжимал прекрасный, размером с яйцо, бриллиант в своей левой руке и обнажил в правой руке кинжал.
Вдруг дверь заскрипела. Бештау резко повернулся и уставился на три черных искаженные фигуры джинов, которые только что вошли в его комнату. Джины медленно приближались к нему, требуя вернуть бриллиант, но Бештау даже не вздрогнул. Он внимательно посмотрел в их строгие огненные глаза, на их глубоко запавшие щеки, на жесткие, словно проволока, волосы на их головах, на клыки, торчащие из их лишенных губ ртов, на их костлявые руки с длинными крючковатыми пальцами, на их кривые ноги и, в обратную сторону, на изогнутые ступни, которые казались созданными для бега в противоположном, нежели вперед, направлении.
“Отдай нам обратно наш бриллиант. Отдай нам обратно наш бриллиант”, – требовали джины, медленно подходя.
“Оставьте меня в покое, вы, убогие создания, или я убью вас всех!” – пронзительно выкрикнул Бештау. Он прыгнул вперед, адресовав удар своего кинжала в сторону джинов. Но джины оказались проворнее, чем его порыв, и они поспешно, чудом растворились в воздухе.
“Сынок! Сынок! О, мой дорогой сынок”, – закричала мать Бештау, как только ворвалась в комнату. Однако Бештау не двигался. Он стоял, безмолвный и мрачный. “Почему ты не отвечаешь мне, сынок?” – настаивала его мать, дрожа в сильном волнении и роняя слезы. Я слышала твой голос. Несколько минут назад ты кричал. Ты в порядке, дорогой? Ты в порядке?”.
“Мама, успокойся. Расслабься и иди спать. Со мной на самом деле все хорошо. Я знаю, что я делаю”.
Испарина капала с ее подбородка, и она быстро шептала молитвы.
“Мама, если ты не хочешь расстроить меня, иди в свою комнату. Иди спать”, – сказал Бештау. Он мягко взял ее за плечи, повел ее к двери и пожелал ей доброй ночи.
“Спокойной ночи, мой дорогой сын. Да поможет тебе бог”, – слабо пробормотала она. Затем она, расстроенная, начала всхлипывать.
Бештау быстро закрыл дверь, бросил внимательный взгляд на огромный бриллиант в своей руке и продолжил расхаживать, задумчиво, но гордо.
То, насколько долго он мог бы делать это, было вопросом, который пришел ему на ум, но он немедленно отверг его. Он даже отогнал от себя мысль о том, что он был утомлен после трех бессонных дней и ночей! По его разумению, это могло продолжаться до тех пор, пока он упадет, заснув, и тогда джины смогут обратно украсть бриллиант.
Пока он расхаживал всю эту ночь, он старался думать обо всем том, что могло бы помочь ему продолжать бодрствовать. После всего, что случилось, был ли он человеком, который должен был прекратить удерживать бриллиант, о котором вся деревня уже знала? Был ли он человеком, который мог бы проигнорировать трех джинов или все их племя? Как это? Мог ли он обесчестить себя, уступив им? Нет! Нет! Боже упаси! Это может разочаровать его друзей. Это может сделать его смехотворным животным. Даже девушки могут перестать восхищаться им. Нет! Нет!
Девушки! О, да! Какое чудное время он провел вчера вечером с хорошенькой Щамсэт, прямо перед тем, как он нашел бриллиант. Также там с ним были его друзья. Они болтали, они шутили, они смеялись, танцевали и пели. Щамсэт играла на музыкальном инструменте и украшала вечеринку своим обаянием и изяществом. О, насколько все это делало его счастливым!
Затем он вспомнил, как после полуночи, по дороге домой, пробираясь наперерез, задними дворами, он увидел движущийся, светящийся предмет. Его несла змея. Он быстро схватил камень и ударил ее. Змея исчезла, оставив позади драгоценный бриллиант, и он, завладев им, бросился домой… .
Потом последовала другая цепь воспоминаний: как, когда он вернулся домой, его мать принесла ему чаю; как в присутствии его матери джины в первое время начали требовать обратно бриллиант; как он напал на джинов со своим кинжалом и прогнал их прочь, и как его мать, которая не могла видеть джинов, уверяла, что он был заколдован… .
Позже он вспомнил, как старейшие со всей деревни пришли и в течение трех дней убеждали его отдать бриллиант джинам; как эти люди увидели сверкающий камень в его руке; как даже в их присутствии джины возникали, но были видны только ему; как он, потеряв терпение, подпрыгнул и прогнал джинов прочь; и как все это заставило всех поверить, что он находился под действием заклинаний… .
Так, рисуя в своем сознании картины всего того, что произошло с ним в течение последних трех дней, Бештау все еще удивлялся: а почему он должен быть единственным, кто может видеть этих гнусных тварей? Почему? Он перестал расхаживать и остановился, но ответ на этот вопрос так и не возник.
Вскоре, дверь его комнаты снова скрипнула, и один за другим вошли три джина. В тот же миг Бештау, увидев их, вновь пришел в ярость, однако он ни говорил, ни двигался. Сосредоточив всю свою хватку на бриллианте и на рукояти кинжала, твердо сжав все мышцы своего тела, он стоял решительно и неподвижно.
“Не надо быть таким жадным, человек! Верни нам обратно то, что принадлежит тому, кому ты нанес ущерб, и никто из злых существ не будет на тебя нападать. Вещи должны находиться там, где им место. Верни это обратно мирным путем. Верни это обратно мирным путем”, – говорили джины, медленно двигаясь к нему.
“Не подходите! Иначе я разорву вас на куски! Я здесь не для того, чтобы быть испуганным вашими угрозами и движениями. У вас нет права требовать то, что уже принадлежит мне. А теперь убирайтесь отсюда, неземные создания! Пошли вон!” – Бештау сделал два решительных шага в их направлении и затем остановился.
Джины отступили; затем они возобновили продвижение своим собственным, медленным, странным путем.
“Бештау, Бештау, ты был прекрасным, добрым мальчиком до тех пор, пока ты не получил это сокровище. Мы не хотим обижать тебя. Отдай нам обратно наш бриллиант мирным путем. Ты взял его силой. Его владелец умирает, сокрушенный. Мы хотим вернуть его ему до того, как он умрет. Ведь случай утраты бриллианта болезненнее, чем смерть. Дай нам бриллиант, Бештау!”.
“Нет! Нет! Никогда! Я буду ом или пастухом, если сделаю это! Теперь, убирайтесь! Убирайтесь”, – закричал Бештау, прыгнув вперед и яростно замахнувшись своим кинжалом на джинов.
Испуганные джины вновь исчезли, и ночь продвигалась спокойно. Сладкий сон этого часа начал клонить голову Бештау, по мере того, как он все больше и больше слабел. Темнота ночи сгущалась прямо перед рассветом, и петухи прокричали в третий раз. Минуты, которые последовали за этим, показались часами; но он все еще пытался бодрствовать. Его неприятели уходили, трр, тттт, топ, топ, топ, они раздражали его звуком своих шагов по крыльцу.
Внезапно он почувствовал небольшую боль и вскочил, пронзительно крича. Он выпрыгнул из горячей печи, его черкеска и брюки пылали. “Помогите! Помогите!” – кричал он, пытаясь погасить огонь.
Сначала в комнату вбежала его мать; потом соседи и кое-кто из его друзей. Они торопливо затушили огонь на одежде Бештау.
Придя в себя, Бештау взглянул на свои руки, но бриллиант и кинжал исчезли.
Позже они нашли в саду кинжал, но никогда больше не находили бриллиант.
Из цикла рассказов "Старые и новые предания Кавказа от Кадыра Натхо". Перевод с английского и минимальная литературная обработка – Хуако Фатимет (fatimah@maykop.ru)
Здесь сильный огонь пылал в печи, и, напротив, семнадцатилетний Бештау неутомимо вышагивал по полу, в своей новой белой черкеске, астраханской шляпе и мягких черных кожаных сапогах. Он сжимал прекрасный, размером с яйцо, бриллиант в своей левой руке и обнажил в правой руке кинжал.
Вдруг дверь заскрипела. Бештау резко повернулся и уставился на три черных искаженные фигуры джинов, которые только что вошли в его комнату. Джины медленно приближались к нему, требуя вернуть бриллиант, но Бештау даже не вздрогнул. Он внимательно посмотрел в их строгие огненные глаза, на их глубоко запавшие щеки, на жесткие, словно проволока, волосы на их головах, на клыки, торчащие из их лишенных губ ртов, на их костлявые руки с длинными крючковатыми пальцами, на их кривые ноги и, в обратную сторону, на изогнутые ступни, которые казались созданными для бега в противоположном, нежели вперед, направлении.
“Отдай нам обратно наш бриллиант. Отдай нам обратно наш бриллиант”, – требовали джины, медленно подходя.
“Оставьте меня в покое, вы, убогие создания, или я убью вас всех!” – пронзительно выкрикнул Бештау. Он прыгнул вперед, адресовав удар своего кинжала в сторону джинов. Но джины оказались проворнее, чем его порыв, и они поспешно, чудом растворились в воздухе.
“Сынок! Сынок! О, мой дорогой сынок”, – закричала мать Бештау, как только ворвалась в комнату. Однако Бештау не двигался. Он стоял, безмолвный и мрачный. “Почему ты не отвечаешь мне, сынок?” – настаивала его мать, дрожа в сильном волнении и роняя слезы. Я слышала твой голос. Несколько минут назад ты кричал. Ты в порядке, дорогой? Ты в порядке?”.
“Мама, успокойся. Расслабься и иди спать. Со мной на самом деле все хорошо. Я знаю, что я делаю”.
Испарина капала с ее подбородка, и она быстро шептала молитвы.
“Мама, если ты не хочешь расстроить меня, иди в свою комнату. Иди спать”, – сказал Бештау. Он мягко взял ее за плечи, повел ее к двери и пожелал ей доброй ночи.
“Спокойной ночи, мой дорогой сын. Да поможет тебе бог”, – слабо пробормотала она. Затем она, расстроенная, начала всхлипывать.
Бештау быстро закрыл дверь, бросил внимательный взгляд на огромный бриллиант в своей руке и продолжил расхаживать, задумчиво, но гордо.
То, насколько долго он мог бы делать это, было вопросом, который пришел ему на ум, но он немедленно отверг его. Он даже отогнал от себя мысль о том, что он был утомлен после трех бессонных дней и ночей! По его разумению, это могло продолжаться до тех пор, пока он упадет, заснув, и тогда джины смогут обратно украсть бриллиант.
Пока он расхаживал всю эту ночь, он старался думать обо всем том, что могло бы помочь ему продолжать бодрствовать. После всего, что случилось, был ли он человеком, который должен был прекратить удерживать бриллиант, о котором вся деревня уже знала? Был ли он человеком, который мог бы проигнорировать трех джинов или все их племя? Как это? Мог ли он обесчестить себя, уступив им? Нет! Нет! Боже упаси! Это может разочаровать его друзей. Это может сделать его смехотворным животным. Даже девушки могут перестать восхищаться им. Нет! Нет!
Девушки! О, да! Какое чудное время он провел вчера вечером с хорошенькой Щамсэт, прямо перед тем, как он нашел бриллиант. Также там с ним были его друзья. Они болтали, они шутили, они смеялись, танцевали и пели. Щамсэт играла на музыкальном инструменте и украшала вечеринку своим обаянием и изяществом. О, насколько все это делало его счастливым!
Затем он вспомнил, как после полуночи, по дороге домой, пробираясь наперерез, задними дворами, он увидел движущийся, светящийся предмет. Его несла змея. Он быстро схватил камень и ударил ее. Змея исчезла, оставив позади драгоценный бриллиант, и он, завладев им, бросился домой… .
Потом последовала другая цепь воспоминаний: как, когда он вернулся домой, его мать принесла ему чаю; как в присутствии его матери джины в первое время начали требовать обратно бриллиант; как он напал на джинов со своим кинжалом и прогнал их прочь, и как его мать, которая не могла видеть джинов, уверяла, что он был заколдован… .
Позже он вспомнил, как старейшие со всей деревни пришли и в течение трех дней убеждали его отдать бриллиант джинам; как эти люди увидели сверкающий камень в его руке; как даже в их присутствии джины возникали, но были видны только ему; как он, потеряв терпение, подпрыгнул и прогнал джинов прочь; и как все это заставило всех поверить, что он находился под действием заклинаний… .
Так, рисуя в своем сознании картины всего того, что произошло с ним в течение последних трех дней, Бештау все еще удивлялся: а почему он должен быть единственным, кто может видеть этих гнусных тварей? Почему? Он перестал расхаживать и остановился, но ответ на этот вопрос так и не возник.
Вскоре, дверь его комнаты снова скрипнула, и один за другим вошли три джина. В тот же миг Бештау, увидев их, вновь пришел в ярость, однако он ни говорил, ни двигался. Сосредоточив всю свою хватку на бриллианте и на рукояти кинжала, твердо сжав все мышцы своего тела, он стоял решительно и неподвижно.
“Не надо быть таким жадным, человек! Верни нам обратно то, что принадлежит тому, кому ты нанес ущерб, и никто из злых существ не будет на тебя нападать. Вещи должны находиться там, где им место. Верни это обратно мирным путем. Верни это обратно мирным путем”, – говорили джины, медленно двигаясь к нему.
“Не подходите! Иначе я разорву вас на куски! Я здесь не для того, чтобы быть испуганным вашими угрозами и движениями. У вас нет права требовать то, что уже принадлежит мне. А теперь убирайтесь отсюда, неземные создания! Пошли вон!” – Бештау сделал два решительных шага в их направлении и затем остановился.
Джины отступили; затем они возобновили продвижение своим собственным, медленным, странным путем.
“Бештау, Бештау, ты был прекрасным, добрым мальчиком до тех пор, пока ты не получил это сокровище. Мы не хотим обижать тебя. Отдай нам обратно наш бриллиант мирным путем. Ты взял его силой. Его владелец умирает, сокрушенный. Мы хотим вернуть его ему до того, как он умрет. Ведь случай утраты бриллианта болезненнее, чем смерть. Дай нам бриллиант, Бештау!”.
“Нет! Нет! Никогда! Я буду ом или пастухом, если сделаю это! Теперь, убирайтесь! Убирайтесь”, – закричал Бештау, прыгнув вперед и яростно замахнувшись своим кинжалом на джинов.
Испуганные джины вновь исчезли, и ночь продвигалась спокойно. Сладкий сон этого часа начал клонить голову Бештау, по мере того, как он все больше и больше слабел. Темнота ночи сгущалась прямо перед рассветом, и петухи прокричали в третий раз. Минуты, которые последовали за этим, показались часами; но он все еще пытался бодрствовать. Его неприятели уходили, трр, тттт, топ, топ, топ, они раздражали его звуком своих шагов по крыльцу.
Внезапно он почувствовал небольшую боль и вскочил, пронзительно крича. Он выпрыгнул из горячей печи, его черкеска и брюки пылали. “Помогите! Помогите!” – кричал он, пытаясь погасить огонь.
Сначала в комнату вбежала его мать; потом соседи и кое-кто из его друзей. Они торопливо затушили огонь на одежде Бештау.
Придя в себя, Бештау взглянул на свои руки, но бриллиант и кинжал исчезли.
Позже они нашли в саду кинжал, но никогда больше не находили бриллиант.
Из цикла рассказов "Старые и новые предания Кавказа от Кадыра Натхо". Перевод с английского и минимальная литературная обработка – Хуако Фатимет (fatimah@maykop.ru)
Комментарии 0