От истоков к мировой религии. Природа слова "тхьэ"
Из монографии "Мир культуры адыгов", АРИГИ, под руководством проф. Р. А. Ханаху
Адыгский супремотеизм в древности представлял собой стройную духовную пирамиду, на вершине которой находился Бог Демиург. Все религиозные ритуалы начинались и заканчивались именем “Тха”. Имя Тха (убыхское — Битха), в буквальном переводе означает Бог и входит в состав многих иных теонимов. Тха сотворил мир и людей, он не имеет начала, он вездесущ. Место его обитания — небо (в некоторых легендах — одна из вершин Эльбруса).
Тха “не принимает непосредственного участия в деятельности богов и людей”. Это дало повод некоторым исследователям считать его “довольно тусклой фигурой” (1). С другой стороны, ряд авторов (ХанГирей, Л. Люлье, К. Сталь, Н. Ф. Дубровин и др.) отмечали, что “Тхашхо был: великий бог”. Н. Ф. Дубровин писал: “Веруя в единого бога и называя его Тха и Тхар, черкесы признавали его в трех лицах...” (2), и далее там же: “Черкесы благоговели перед Шибле — бог грома — и представляли себе его соперником Тхашхо или великого бога” (3).
Похожего мнения придерживается ЖанВиктор Тэбу де Мариньи: “Черкесы признают верховное существо и несколько небесных сил рангом пониже, они верят в бессмертие души и иной мир, где с каждым обращаются в соответствии с его заслугами” (4).
Карл Кох считал, что: “Основой всех религиозных взглядов черкесов является вера в высшее существо... Вера в единого бога, в неотвратимость судьбы и в недолгую жизнь на этом свете составляет основу религии черкесов” (5). Серьезного отношения заслуживает мнение Т. Лапинского, знавшего адыгский язык. Он считает, что адыги почитали верховного бога Тхашхо, у которого было множество подчиненных ему богов.
Разночтения образа Тха вызвано несколькими причинами. Действительно, при поверхностном взгляде не может не удивитъ почти полное отсутствие какихлибо торжеств и ритуалов, посвященных культу Тха, И это при том, что жизнь адыгов была ритуализована и насыщена всевозможными действами по гораздо менее значительным поводам, на пример, обрядом вспашки первой борозды, похорон, вызывания дождя, посещения больного и прочим многочисленным случаям. Великому со здателю Тха посвящался единственный праздник в году — “Тха велико му сандрак”. Л. И. Лавров дает следующее описание этого торжества “...они совершались перед какимто деревянным фетишом. Народ, попарно мужчины с женщинами, приплясывая, приближался к нему, преклонялся и снова, приплясывая, удалялся. Так повторялось много раз. Потом съедали убитых здесь коней, баранов и другой скот. Празднество будто бы длилось полтора—два месяца” (6). В дополнение картины надо сказать, что сандрак проводился на гребне холма, на том его скате, который был обращен к солнцу. На основании этого факта некоторые исследователи делают вывод, что Тха — это солнечное божество: “Возможно, весь этот сакраментальный ритуал посвящается одновременно и Тха, и Солнцу” (7).
Предположения, что Тха является солнечным божеством, высказывались уже давно, исходя из этимологии этого теонима: “Сообщение подполковника Киреева от 1798 г., будто адыгейцы обожают солнце, луну, звезды, является вымыслом. Слово Тха — бог, при некотором напряжении фантазии можно увязать с адыгейской полногласной формой “тыгъэ” — солнце, но как увидим ниже, с неменьшей степенью вероятности можно объяснить и иначе” (8).
Этимология теонима “тха” до сих пор остается нерешенной проблемой, хотя было предпринято немало попыток, одной из которых была попытка объяснить происхождение этого слова греческим влиянием, другая гипотеза объясняет слово “тха” из данных адыгских языков, расчленяя его на “ты” — отец(?) и “ха” — собака, таким образом получая “отецсобака”. На основании этого делается вывод, что собака была священным животным у адыгов. Подобная этимология вряд ли выдерживает критику, тем более, что это не подтверждается этнографическими данными: в адыгской мифологии среди многочисленных культов нет и следа почитания собаки как священного животного.
Гипотеза греческого происхождения слова “тха” в адыгских языках (см. М. Талпа) представляется интересной, но не своими выводами, а общим подходом. Многочисленные факты, как археологические, так и культорологические, свидетельствуют о высокой степени эллинизации древнеадыгского населения Западного Кавказа: “Теснейший контакт выходцев из греческой метрополии с местным населением находит подтверждение в эпиграфических надписях с территории Боспора” (9).
“В нескольких надписях перечислены имена горгипийских граждан, объединившихся в союзы, называемые по гречески синодами или фиасами. Такие союзы создавались и как объединения для почитания какоголибо божества, например, Бога высочайшего...” (10).
Естественно, что при таких тесных контактах взаимопроникновение культур неизбежно, и мы находим массу примеров в адыгской и греческой мифологии, подтверждающих эти наблюдения: легенда о прикованном старце (адыге) и Прометее, мифологемма уязвимого места (колени нарта Сосруко и пятка Ахилла, похищение прекрасной Елены и др.). Объективно нет никаких противоречий в том, что греческое нарицательное существительное — бог и — богиня могут быть близкородственными адыгскому “Тха”, учитывая, что Q произносится в греческом как придыхательный (тх). Как в греческом, так и в адыгских языках нарицательное существительное (тха) активно участвует в словообразовательном процессе и в процессах номинации (мы это видели в многочисленных теонимах адыгского мифологического пантеона: Мазитха, Зекуатха и др.)
Поскольку греческий и адыгский языки не входят не только в одну языковую группу, но даже в одну языковую семью, то между ними не может быть генетической связи, следовательно, речь может идти только о заимствовании. Направление заимствования пока не представляется ясным. Конечно, было бы легче всего впасть в, теперь уже пресловутый, эллиноцентризм и объяснить эту параллель прямым заимствованием из греческого в адыгские языки в античное время. Но как известно, греческая мифология, а следовательно, и греческая теонимика и ономастика гетерогенны по своей сути. Более того, “уже многие исследователи указывают на признаки гетерогенности догреческого субстрата, подобно тому, как сами греки были гетерогенны антропологически”(11), и далее там же: “Представляется весьма правдоподобной точка зрения, согласно которой Зевс, Афина и Аполлон были общими богами греков и фригийцев до их разделения гдето во Фракии... Н. Йокл и И. Фридрих предполагали интенсивный культурный и лексический обмен между фрикийцами и греками еще в доисторический период.., причем греки, особенно в области религии, не всегда были “дающей стороной” (12).
Возможно, здесь мог помочь анализ теонимов с широким географическим охватом, так как известно, что греки не были автохтонами Балкан, а значит, по пути следования имели культурные контакты с другими народами. С другой стороны, как отмечает Р. Ж. Бетрозов, “на протяжении долгой своей истории адыги сталкивались со многими народами и племенами. Особенности географического положения Северного Кавказа таковы, что этот регион издавна являлся местом эпизодического пребывания различных могущественных племен, которые перемещались сюда из безбрежных просторов, раскинувшихся между Дунаем и Желтой рекой в Китае. Этот процесс особенно усиливается в VII в. до н.э. и беспрерывно продолжается в последующие эпохи”. Аналогичное мнение высказывается С. А. Токаревым: “Кавказ издавна входил в зону высоких цивилизаций Востока” (13). Так сложились исторические судьбы Кавказа, что он оказался своего рода “географическим перекрестком” в эпоху голоцена. Десятки народов и племен, как индоевропейских, так и неиндоевропейских, теснились на этом перекрестке на протяжении тысячелетий. Каждый из них нес свою культуру, свой язык, своих богов, и адыги всегда были в гуще всех исторических событий.
Сказанное побуждает выйти за рамки грекоадыгских лексических параллелей и расширить максимально сферу поиска. Ниже приводится список теонимов, в состав которых входит элемент “тха” или “тх” (для удобства дается в латинской транскрипции).
1. Греческие:
theos — бог
thavmas — сын Понта и Геи (Фетиды по другим источникам)
thanatos — олицетворение смерти
athina — богиня Афина
(Греческий список можно продолжать достаточно долго, так как слово theos, как уже говорилось, было активно включено в словообразовательный процесс (равно как и в адыгских языках) и входит в состав большого количества теонимов и теофоров).
2. Египетские:
pth — Птах, демиург, создавший 8 первых богов. Культ Птаха был рапространен также в Палестине, Синае, Нубии.
sth (swth) — бог Сет, покровитель чужих стран, олицетворение зла.
hthrХатхор, богиня неба.
nbtht — Небетхет, жена Сета.
3. Древнегерманские:
nerthus — богиня плодородия, мать Тора.
thor (tor) — Тор, второй по значению бог др.герм, пантеона.
4. Кельтские:
tnath — бог племени.
Санскритские теонимы и теофоры:
tirthankara — создатель церкви,
tathagata — синоним слова “будда”
atharvan — мифологический жрец
prthivi — персонифицированная Земля
Авестийские:
mithraМитра, бог Солнца.
Древнесемитские:
anatha — богиня Мать, (богиня охоты и войны)
Этот список далеко не исчерпывающий. Кроме того мы включили в него теонимы и теофоры с элементами “т”, чтобы избежать натяжки, хотя в большинстве случаев “т” является результатом передвижения согласных (фонетическим процессом, имевшем место в европейских языках по сравнению с санскритом). Но, как видно из такого списка, семья лексем с элементом “тха” является достаточно многочисленной, а главное, охватывает невероятно большой географический ареал, пестрый лингвистически и этнически. Хотя многие частные детали, войти в рассмотрение которых здесь не удается, остаются в тени, можно с уверенностью сказать, что элемент “тха” надежно включается в проанализированный круг слов. Семантическая мотивировка этой лексемы в большинстве случаев рельефно представлена и, явно, относится к сфере божественного.
Таким образом, поиск истоков слова “тха” — бог, божественное, уводит нас далеко в глубь истории и далеко за пределы грекоадыгских отношений. Как видно из набора примеров, это слово встречается как в языках индоевропейской семьи, так и в языках, не входящих в эту семью. Здесь мы упираемся в сложнейшую комплексную проблему, стоящую на пересечении лингвистики, истории, археологии и т. д. Это проблема географии и контактов древнейших народов, а также проблема мифологических, лингвистических и иных заимствований, произошедших в эпоху продвижения индоевропейцев на запад. Мы не ставим задачу решить эти глобальные вопросы, нас они интересуют постольку, поскольку они затрагивают проблему теонима “Тха” в адыгских языках.
В обозримом прошлом абхазоадыгские языки составляли достаточно обширную группу вместе с родственным хаттским (ныне мертвым) языком доиндоевропейской Малой Азии; в эту же группу входили нахскодагестанские языки, генеологически связанные с хурритоурартскими языками.
Итак, по всей вероятности, время появления теонима “Тха” в адыгских языках гораздо древнее античности.
В пользу этого говорят данные лингвистов, выдвинувших гипотезу о генетическом родстве языков кавказской семьи и языков синотибетской группы.
Анализ сущностной стороны Тха также убеждает в большой древности этого бога.
Если он когдато и был солярным божеством, то это уже давно стерлось из народной памяти, и единственное, что может навести на мысль об этом, это гипотетическая связь между словами “тыгъэ” — солнце и “тха”. Никаких других указаний на возможность такого генезиса не обнаружено. Тха в адыгском пантеоне — начало и конец мира, он творец, давший жизнь всему сущему, он — бог, вознаграждающий и карающий. К нему обращаются в особых случаях, аппеляцией к нему начинаются и заканчиваются все виды “тхьэлъэIу” (пер.— просьба, обращенная к богу) и хохов (здравиц).
Шортанов выделяет три разновидности таких церемоний: 1. космогонические культы, 2. аграрнохтонические культы, 3. обычаи семейного быта. Не вдаваясь в подробности совершения ритуалов, заметим, что они всегда начинаются с обращения к Тха, аграрнохтонические обращения могли быть посвящены Амышу, Тхагаледжу, Мазитхе, Тлепшу и др. По сведениям многочисленных авторов (Дубровин Н. Ф., Олеарий А., Лапинский Т., Белл Дж. и др.) проведение церемониалов имело важное значение. Основная схема проведения этих торжеств была одинакова у всех субэтнических групп адыгов, включала в себя следующие части:
Общую благодарственную молитву, обращенную к Тха;
Возлияние ритуального вина на голову жертвенных животных;
Ритуальное жертвоприношение, проводимое специальным человеком;
Помазание присутствующих хлебом и вином (в старину для этого выпекался особый пресный хлеб);
Пир;
Хореографический финал, который открывался танцем “удж”, в котором мужчины и женщины, держа друг друга под локоть, совершают торжественновеличавый круг. Хотя сакральный смысл этого танца утрачен, сам танец популярен и в наше время. Вероятно, что танец был еще и разновидностью коллективной медитации. Своим строгим ритмом и песнопением, обращенным к Богу, он приводил участников действа в состояние духовной возвышенности.
В наши дни ритуал ТхалъэIу также популярен. Он совершается по случаю выздоровления тяжелобольного, возвращения из армии, избавления от опасности и т. д. Так, например, в 1992 году после небольшого землетрясения в Кабарде во многих населенных пунктах спонтанно проводились ТхалъэIу.
Некоторые черты ритуала схожи с ритуалом иудейской пасхи (жертвоприношение, помазание, причащение пресным хлебом).
Итак, из сказанного можно сделать следующий вывод: Тха (Тхашхо — Великий бог) — это не “тусклая фигура” в адыгском мифологическом пантеоне, а поистине Великий Бог, держащий в своих руках сотворенное им за семь дней мироздание. Тха — это последняя инстанция, которой повинуется все. Тха почти неупоминается в мифологии. Но это не признак пренебрежения Великим Богом, а скорее признак величайшего почтения к нему (“Не упоминай Бога всуе”). Глава адыгского божественного пантеона не опускается до мирской суеты как древнегреческий Зевс, но с божественным достоинством восседает на вершине духовной пирамиды.
Возможно, все же, что у адыгов было несколько иное представление о Тха. Могло сказаться раннее приобщение к монотеизму. В таком случае мы имеем дело с синкретичным богом, вобравшим в себя, наряду с языческими чертами, сущностную сторону иудейскохристианского бога. Во всяком случае время формирования образа Тха в данном виде (как верховного божества) следует отнести к глубокой древности. В этом нас должен убедить еще и тот факт, что это слово входит в состав многочисленных теонимов, таких как: Мазитха, Тхагаледж, Зекуатха и др. Эти имена, несомненно, являются производными и служат для обозначения покровителей различных отраслей хозяйственной деятельности человека. Предки адыгов уже в 3м тысячелетии занимались земледелием. Надо полагать, что и появление этих культов и их покровителей относится примерно к этому времени. Эти теонимы легко поддаются расшифровке при помощи адыгейского или кабардиночеркесского языка, в отличие от других теонимов, таких как Ахын, Амыш, Кодес и некоторых других, не имеющих в своем составе слова “тха”. Эти последние являются, вероятно, еще более древними образованиями, так как сфера их патронажа какаянибудь из стихий. Безусловно, что культы природных явлений древнее, чем хозяйственные культы, и, хотя их имена с трудом дешифруются, их нельзя считать заимствованными, так как по своей звуковой структуре они однотипны со словами, входящими в основной словарный фонд адыгских языков. Наиболее вероятно, что эти культы, будучи очень древними, отражают давно пройденные этапы истории адыгских языков.
Тха “не принимает непосредственного участия в деятельности богов и людей”. Это дало повод некоторым исследователям считать его “довольно тусклой фигурой” (1). С другой стороны, ряд авторов (ХанГирей, Л. Люлье, К. Сталь, Н. Ф. Дубровин и др.) отмечали, что “Тхашхо был: великий бог”. Н. Ф. Дубровин писал: “Веруя в единого бога и называя его Тха и Тхар, черкесы признавали его в трех лицах...” (2), и далее там же: “Черкесы благоговели перед Шибле — бог грома — и представляли себе его соперником Тхашхо или великого бога” (3).
Похожего мнения придерживается ЖанВиктор Тэбу де Мариньи: “Черкесы признают верховное существо и несколько небесных сил рангом пониже, они верят в бессмертие души и иной мир, где с каждым обращаются в соответствии с его заслугами” (4).
Карл Кох считал, что: “Основой всех религиозных взглядов черкесов является вера в высшее существо... Вера в единого бога, в неотвратимость судьбы и в недолгую жизнь на этом свете составляет основу религии черкесов” (5). Серьезного отношения заслуживает мнение Т. Лапинского, знавшего адыгский язык. Он считает, что адыги почитали верховного бога Тхашхо, у которого было множество подчиненных ему богов.
Разночтения образа Тха вызвано несколькими причинами. Действительно, при поверхностном взгляде не может не удивитъ почти полное отсутствие какихлибо торжеств и ритуалов, посвященных культу Тха, И это при том, что жизнь адыгов была ритуализована и насыщена всевозможными действами по гораздо менее значительным поводам, на пример, обрядом вспашки первой борозды, похорон, вызывания дождя, посещения больного и прочим многочисленным случаям. Великому со здателю Тха посвящался единственный праздник в году — “Тха велико му сандрак”. Л. И. Лавров дает следующее описание этого торжества “...они совершались перед какимто деревянным фетишом. Народ, попарно мужчины с женщинами, приплясывая, приближался к нему, преклонялся и снова, приплясывая, удалялся. Так повторялось много раз. Потом съедали убитых здесь коней, баранов и другой скот. Празднество будто бы длилось полтора—два месяца” (6). В дополнение картины надо сказать, что сандрак проводился на гребне холма, на том его скате, который был обращен к солнцу. На основании этого факта некоторые исследователи делают вывод, что Тха — это солнечное божество: “Возможно, весь этот сакраментальный ритуал посвящается одновременно и Тха, и Солнцу” (7).
Предположения, что Тха является солнечным божеством, высказывались уже давно, исходя из этимологии этого теонима: “Сообщение подполковника Киреева от 1798 г., будто адыгейцы обожают солнце, луну, звезды, является вымыслом. Слово Тха — бог, при некотором напряжении фантазии можно увязать с адыгейской полногласной формой “тыгъэ” — солнце, но как увидим ниже, с неменьшей степенью вероятности можно объяснить и иначе” (8).
Этимология теонима “тха” до сих пор остается нерешенной проблемой, хотя было предпринято немало попыток, одной из которых была попытка объяснить происхождение этого слова греческим влиянием, другая гипотеза объясняет слово “тха” из данных адыгских языков, расчленяя его на “ты” — отец(?) и “ха” — собака, таким образом получая “отецсобака”. На основании этого делается вывод, что собака была священным животным у адыгов. Подобная этимология вряд ли выдерживает критику, тем более, что это не подтверждается этнографическими данными: в адыгской мифологии среди многочисленных культов нет и следа почитания собаки как священного животного.
Гипотеза греческого происхождения слова “тха” в адыгских языках (см. М. Талпа) представляется интересной, но не своими выводами, а общим подходом. Многочисленные факты, как археологические, так и культорологические, свидетельствуют о высокой степени эллинизации древнеадыгского населения Западного Кавказа: “Теснейший контакт выходцев из греческой метрополии с местным населением находит подтверждение в эпиграфических надписях с территории Боспора” (9).
“В нескольких надписях перечислены имена горгипийских граждан, объединившихся в союзы, называемые по гречески синодами или фиасами. Такие союзы создавались и как объединения для почитания какоголибо божества, например, Бога высочайшего...” (10).
Естественно, что при таких тесных контактах взаимопроникновение культур неизбежно, и мы находим массу примеров в адыгской и греческой мифологии, подтверждающих эти наблюдения: легенда о прикованном старце (адыге) и Прометее, мифологемма уязвимого места (колени нарта Сосруко и пятка Ахилла, похищение прекрасной Елены и др.). Объективно нет никаких противоречий в том, что греческое нарицательное существительное — бог и — богиня могут быть близкородственными адыгскому “Тха”, учитывая, что Q произносится в греческом как придыхательный (тх). Как в греческом, так и в адыгских языках нарицательное существительное (тха) активно участвует в словообразовательном процессе и в процессах номинации (мы это видели в многочисленных теонимах адыгского мифологического пантеона: Мазитха, Зекуатха и др.)
Поскольку греческий и адыгский языки не входят не только в одну языковую группу, но даже в одну языковую семью, то между ними не может быть генетической связи, следовательно, речь может идти только о заимствовании. Направление заимствования пока не представляется ясным. Конечно, было бы легче всего впасть в, теперь уже пресловутый, эллиноцентризм и объяснить эту параллель прямым заимствованием из греческого в адыгские языки в античное время. Но как известно, греческая мифология, а следовательно, и греческая теонимика и ономастика гетерогенны по своей сути. Более того, “уже многие исследователи указывают на признаки гетерогенности догреческого субстрата, подобно тому, как сами греки были гетерогенны антропологически”(11), и далее там же: “Представляется весьма правдоподобной точка зрения, согласно которой Зевс, Афина и Аполлон были общими богами греков и фригийцев до их разделения гдето во Фракии... Н. Йокл и И. Фридрих предполагали интенсивный культурный и лексический обмен между фрикийцами и греками еще в доисторический период.., причем греки, особенно в области религии, не всегда были “дающей стороной” (12).
Возможно, здесь мог помочь анализ теонимов с широким географическим охватом, так как известно, что греки не были автохтонами Балкан, а значит, по пути следования имели культурные контакты с другими народами. С другой стороны, как отмечает Р. Ж. Бетрозов, “на протяжении долгой своей истории адыги сталкивались со многими народами и племенами. Особенности географического положения Северного Кавказа таковы, что этот регион издавна являлся местом эпизодического пребывания различных могущественных племен, которые перемещались сюда из безбрежных просторов, раскинувшихся между Дунаем и Желтой рекой в Китае. Этот процесс особенно усиливается в VII в. до н.э. и беспрерывно продолжается в последующие эпохи”. Аналогичное мнение высказывается С. А. Токаревым: “Кавказ издавна входил в зону высоких цивилизаций Востока” (13). Так сложились исторические судьбы Кавказа, что он оказался своего рода “географическим перекрестком” в эпоху голоцена. Десятки народов и племен, как индоевропейских, так и неиндоевропейских, теснились на этом перекрестке на протяжении тысячелетий. Каждый из них нес свою культуру, свой язык, своих богов, и адыги всегда были в гуще всех исторических событий.
Сказанное побуждает выйти за рамки грекоадыгских лексических параллелей и расширить максимально сферу поиска. Ниже приводится список теонимов, в состав которых входит элемент “тха” или “тх” (для удобства дается в латинской транскрипции).
1. Греческие:
theos — бог
thavmas — сын Понта и Геи (Фетиды по другим источникам)
thanatos — олицетворение смерти
athina — богиня Афина
(Греческий список можно продолжать достаточно долго, так как слово theos, как уже говорилось, было активно включено в словообразовательный процесс (равно как и в адыгских языках) и входит в состав большого количества теонимов и теофоров).
2. Египетские:
pth — Птах, демиург, создавший 8 первых богов. Культ Птаха был рапространен также в Палестине, Синае, Нубии.
sth (swth) — бог Сет, покровитель чужих стран, олицетворение зла.
hthrХатхор, богиня неба.
nbtht — Небетхет, жена Сета.
3. Древнегерманские:
nerthus — богиня плодородия, мать Тора.
thor (tor) — Тор, второй по значению бог др.герм, пантеона.
4. Кельтские:
tnath — бог племени.
Санскритские теонимы и теофоры:
tirthankara — создатель церкви,
tathagata — синоним слова “будда”
atharvan — мифологический жрец
prthivi — персонифицированная Земля
Авестийские:
mithraМитра, бог Солнца.
Древнесемитские:
anatha — богиня Мать, (богиня охоты и войны)
Этот список далеко не исчерпывающий. Кроме того мы включили в него теонимы и теофоры с элементами “т”, чтобы избежать натяжки, хотя в большинстве случаев “т” является результатом передвижения согласных (фонетическим процессом, имевшем место в европейских языках по сравнению с санскритом). Но, как видно из такого списка, семья лексем с элементом “тха” является достаточно многочисленной, а главное, охватывает невероятно большой географический ареал, пестрый лингвистически и этнически. Хотя многие частные детали, войти в рассмотрение которых здесь не удается, остаются в тени, можно с уверенностью сказать, что элемент “тха” надежно включается в проанализированный круг слов. Семантическая мотивировка этой лексемы в большинстве случаев рельефно представлена и, явно, относится к сфере божественного.
Таким образом, поиск истоков слова “тха” — бог, божественное, уводит нас далеко в глубь истории и далеко за пределы грекоадыгских отношений. Как видно из набора примеров, это слово встречается как в языках индоевропейской семьи, так и в языках, не входящих в эту семью. Здесь мы упираемся в сложнейшую комплексную проблему, стоящую на пересечении лингвистики, истории, археологии и т. д. Это проблема географии и контактов древнейших народов, а также проблема мифологических, лингвистических и иных заимствований, произошедших в эпоху продвижения индоевропейцев на запад. Мы не ставим задачу решить эти глобальные вопросы, нас они интересуют постольку, поскольку они затрагивают проблему теонима “Тха” в адыгских языках.
В обозримом прошлом абхазоадыгские языки составляли достаточно обширную группу вместе с родственным хаттским (ныне мертвым) языком доиндоевропейской Малой Азии; в эту же группу входили нахскодагестанские языки, генеологически связанные с хурритоурартскими языками.
Итак, по всей вероятности, время появления теонима “Тха” в адыгских языках гораздо древнее античности.
В пользу этого говорят данные лингвистов, выдвинувших гипотезу о генетическом родстве языков кавказской семьи и языков синотибетской группы.
Анализ сущностной стороны Тха также убеждает в большой древности этого бога.
Если он когдато и был солярным божеством, то это уже давно стерлось из народной памяти, и единственное, что может навести на мысль об этом, это гипотетическая связь между словами “тыгъэ” — солнце и “тха”. Никаких других указаний на возможность такого генезиса не обнаружено. Тха в адыгском пантеоне — начало и конец мира, он творец, давший жизнь всему сущему, он — бог, вознаграждающий и карающий. К нему обращаются в особых случаях, аппеляцией к нему начинаются и заканчиваются все виды “тхьэлъэIу” (пер.— просьба, обращенная к богу) и хохов (здравиц).
Шортанов выделяет три разновидности таких церемоний: 1. космогонические культы, 2. аграрнохтонические культы, 3. обычаи семейного быта. Не вдаваясь в подробности совершения ритуалов, заметим, что они всегда начинаются с обращения к Тха, аграрнохтонические обращения могли быть посвящены Амышу, Тхагаледжу, Мазитхе, Тлепшу и др. По сведениям многочисленных авторов (Дубровин Н. Ф., Олеарий А., Лапинский Т., Белл Дж. и др.) проведение церемониалов имело важное значение. Основная схема проведения этих торжеств была одинакова у всех субэтнических групп адыгов, включала в себя следующие части:
Общую благодарственную молитву, обращенную к Тха;
Возлияние ритуального вина на голову жертвенных животных;
Ритуальное жертвоприношение, проводимое специальным человеком;
Помазание присутствующих хлебом и вином (в старину для этого выпекался особый пресный хлеб);
Пир;
Хореографический финал, который открывался танцем “удж”, в котором мужчины и женщины, держа друг друга под локоть, совершают торжественновеличавый круг. Хотя сакральный смысл этого танца утрачен, сам танец популярен и в наше время. Вероятно, что танец был еще и разновидностью коллективной медитации. Своим строгим ритмом и песнопением, обращенным к Богу, он приводил участников действа в состояние духовной возвышенности.
В наши дни ритуал ТхалъэIу также популярен. Он совершается по случаю выздоровления тяжелобольного, возвращения из армии, избавления от опасности и т. д. Так, например, в 1992 году после небольшого землетрясения в Кабарде во многих населенных пунктах спонтанно проводились ТхалъэIу.
Некоторые черты ритуала схожи с ритуалом иудейской пасхи (жертвоприношение, помазание, причащение пресным хлебом).
Итак, из сказанного можно сделать следующий вывод: Тха (Тхашхо — Великий бог) — это не “тусклая фигура” в адыгском мифологическом пантеоне, а поистине Великий Бог, держащий в своих руках сотворенное им за семь дней мироздание. Тха — это последняя инстанция, которой повинуется все. Тха почти неупоминается в мифологии. Но это не признак пренебрежения Великим Богом, а скорее признак величайшего почтения к нему (“Не упоминай Бога всуе”). Глава адыгского божественного пантеона не опускается до мирской суеты как древнегреческий Зевс, но с божественным достоинством восседает на вершине духовной пирамиды.
Возможно, все же, что у адыгов было несколько иное представление о Тха. Могло сказаться раннее приобщение к монотеизму. В таком случае мы имеем дело с синкретичным богом, вобравшим в себя, наряду с языческими чертами, сущностную сторону иудейскохристианского бога. Во всяком случае время формирования образа Тха в данном виде (как верховного божества) следует отнести к глубокой древности. В этом нас должен убедить еще и тот факт, что это слово входит в состав многочисленных теонимов, таких как: Мазитха, Тхагаледж, Зекуатха и др. Эти имена, несомненно, являются производными и служат для обозначения покровителей различных отраслей хозяйственной деятельности человека. Предки адыгов уже в 3м тысячелетии занимались земледелием. Надо полагать, что и появление этих культов и их покровителей относится примерно к этому времени. Эти теонимы легко поддаются расшифровке при помощи адыгейского или кабардиночеркесского языка, в отличие от других теонимов, таких как Ахын, Амыш, Кодес и некоторых других, не имеющих в своем составе слова “тха”. Эти последние являются, вероятно, еще более древними образованиями, так как сфера их патронажа какаянибудь из стихий. Безусловно, что культы природных явлений древнее, чем хозяйственные культы, и, хотя их имена с трудом дешифруются, их нельзя считать заимствованными, так как по своей звуковой структуре они однотипны со словами, входящими в основной словарный фонд адыгских языков. Наиболее вероятно, что эти культы, будучи очень древними, отражают давно пройденные этапы истории адыгских языков.
Комментарии 0