Где оно, черкесское счастье?

После двух дней пребывания в Турции, когда далеко позади Стамбул, Дюздже и Карлы, можно говорить о первых впечатлениях. Они разные, противоречивые. Профессор Батырбий Берсиров, всю жизнь отдавший изучению адыгской филологии, оценивает увиденное с профессиональной точки зрения. Его суждения точны, он смотрит в корень изучаемых проблем, главная из которых – забвение родного языка.

– Конечно, без боли в сердце воспринимать все это невозможно, – говорит ученый. – Но посыпать голову пеплом, думаю, преждевременно. Самое страшное – потерять надежду. Без нее у человека нет будущего, а народ лишается малейшей перспективы. Ассимиляция все сильнее поражает диаспору, что, несомненно, хотя сейчас важно убедить наших собратьев: шанс выкарабкаться из критического положения все же есть. Нельзя терять время – молодежь еще можно спасти. Тем более, серьезные усилия для этого прилагаются. В одиночку нам никак не выжить, нужно "навалиться" всем миром…

Мугдин Чермит, не первый год внимательно изучающий положение дел в среде зарубежной адыгской диаспоры, немногословен. Тема родного языка нами обсуждается постоянно, что тут еще можно добавить?

– Все доводы родителей детей, не знающих своего языка – мол, вокруг нас одни турки, дети выросли в городе и прочие – просто жалкий лепет, – твердо убежден он. – Все зависит, прежде всего, от того, как к этому вопросу относятся отец и мать. Если они вспоминают о своих адыгских корнях время от времени, лишь по большим праздникам, точно также – несерьезно – все будут воспринимать их дети. Родной язык – не пиджак: захотел – одел, не захотел – оставил в шкафу. Это постоянный, непрерывный, ежеминутный процесс. Показательных примеров – масса. В Карлы я жил в семье, где восемнадцатилетний парень ни слова не знает по-адыгски, даже не понимает, что ему говорят. Родители на родном языке общаются свободно. Он смотрит на меня, хочет поговорить, ему все интересно, но не может выразить того, что на душе. Достал ноутбук. Пишет по-турецки, потом при помощи электронного переводчика переводит на адыгский. Так мы общались минут двадцать – затем я рукой махнул от злости и досады: до чего мы докатились!

Мугдин вспоминает другой факт. В Гамбурге жил его давний приятель Иззет Жэу. Он родом из Турции, лет тридцать назад в поисках заработка перебрался в Германию. Оказавшись с семьей в большом городе, Иззет специально заказал в мастерской кепку с надписью на немецком: "Ищу адыгов!". Он не снимал ее почти полгода. Таким образом, ему удалось найти здесь, в огромном мегаполисе, больше десятка черкесских семей! Теперь они хорошо друг друга знают, часто встречаются, вместе проводят время. Иззета уже, к сожалению, нет в живых, но семья до сих пор в Гамбурге. Дети Жэу, родившиеся и выросшие в чужом городе, великолепно знают родной язык –как ему это удалось?!

"СУПЕР КАДЫР"

Мы едем в Синоп. Кадыр Дюшунсель гордо мчится впереди нашего автобуса на своей "девятке".


– Вот еще один яркий пример, – говорит Чермит. – Кадыр вырос в чистокровной черкесской семье. Из убыхского рода Чупэ. Мать и отец на родном языке разговаривают великолепно, а он даже не понимает адыгскую речь! Как подобное вообще возможно?!

Кадыр пытается компенсировать этот недостаток другим – он живет адыгскими проблемами, возглавляет местное Хасэ, многое делает для своего селения. За неугомонный характер и горящее сердце настоящего черкеса Мугдин называет Кадыра – "супер Кадыр". Уважительное прозвище "приклеилось" сразу. Теперь мы твердо знаем: в Карлы у нас есть настоящий друг.

НАШИ В ГЕРЗЕЙЕ

Кадыр пообещал нам показывать в дороге все самое интересное. С нами в автобусе едет миловидная девушка Нашэ из рода Мамиш. Она неплохо говорит по-адыгски, легко изъясняется и на русском – пару лет работала преподавателем турецкого языка в Баку, умудрилась выучить там "великий и могучий". Нашэ вызвалась сопровождать нас, по ходу дела много рассказывает о жизни местных адыгов, особенно молодежи, поясняет, где и что находится – гид, одним словом.

До Синопа остается еще километров сорок. Заезжаем в небольшой курортный городок под названием Герзейе, расположенный на берегу Черного моря. Тут атмосфера совершенно иная, чем в Якакене – живописные улочки, один дом не похож на другой, много зелени, фонтанов. Останавливаемся у центральной набережной – длинный песчаный пляж, причал, рестораны, яхты. Идем за Нашэ в какое-то небольшое кафе. Нас ждут. Навстречу внушительной делегации из Адыгеи приветливо поднимаются несколько человек. Кадыр по старшинству представляет хозяев. Один из встречающих – Осман Мальбах – оказался… мэром Герзейе. Он бывший директор школы. Когда захотелось самому сделать что-то полезное для родного города, а не постоянно просить других и годами ждать у моря погоды, Осман смело пошел на муниципальные выборы и уверенно победил. В новой должности он всего полгода, но местное население уже довольно своим градоначальником – город меняется на глазах.

– В Герзейе всего десять тысяч жителей, – рассказывает Осман. Адыгского языка он не знает, поэтому приходится воспользоваться услугами Нашэ. – Летом мы принимаем много отдыхающих – это основной источник доходов. Адыгов в городе немного – около пятисот человек, но нас уважают, здесь любят черкесскую кухню, музыку, танцы. Каждая адыгская свадьба превращается в настоящее событие для всего города. Кстати, "Нэф" стал первым ансамблем с исторической родины, который мы принимаем у себя, поэтому нам очень хочется, чтобы вам здесь понравилось!

– Конечно, сохранять свою национальную самобытность нам достаточно сложно, – продолжает беседу родственник Османа, Хасан Мальбах. – Больше всего, естественно, страдает родной язык. Есть и другие острые проблемы, но жизнь течет своим чередом, мы не опускаем рук, делаем все возможно, чтобы изменить ситуацию, стараемся следовать нормам адыгэ хабзэ, учим этому детей и внуков. В окрестностях Герзейе расположено несколько черкесских аулов, так что нас тут не так уже и мало.

Мы разговариваем около часа. В отличие от взрослых молодежи на месте не сидится – заиграла гармонь, застучали барабан и пхачич – еу, джэгу! Посетители кафе на звуки адыгской музыки отреагировали сразу: люди с интересом наблюдают за происходящим, фотографируют, снимают на видео. Отовсюду раздаются громкие аплодисменты. Спустя полчаса мы собираемся в дорогу. Один из завсегдатаев заведения – мужичок лет шестидесяти – подходит к Осману, долго радостно трясет его руку, что-то очень эмоционально говорит на турецком.

– Осман, ты просто великий! – переводит нам слова старика Нашэ. – Если у тебя есть такие друзья, мы изберем тебя и на следующий срок!

Мальбах, которому еще пять лет предстоит "рулить" в Герзейе, заметно смущается, но приятно всем: нашего собрата здесь действительно искренне уважают. Молодец, Осман, так держать! Нужно будет, приедем, "подмогнем" – все будет как надо!

В СИНОПЕ ВСЕ СПОКОЙНО…

… В живописной бухте Синопа стоит огромный круизный лайнер – белоснежный красавец, палуб в пять высотой, не меньше. В Турции самый разгар сезона отпусков – вся прибрежная полоса на десятки километров густо усыпана людьми. Море спокойное, чистое, золотистый песок под ногами – рай сплошной! Едем вдоль побережья уже минут сорок – везде кемпинги, отели-мотели, небольшие курортные поселки, где сутками напролет кипит жизнь. Юные артисты "Нэфа" терпеливо ждут своего часа – вот оно, море! Где-то в пригороде Синопа нам предстоит остановка – детям дадут возможность вдоволь искупаться. Неожиданно впереди нас появляется одна машина, вторая, третья. Из окон на волю буквально выплескиваются зеленые звездные флаги – наши! Спустя минут пять вся кавалькада резко останавливается – трассу перекрыл собой какой-то весело улыбающийся усатый здоровяк: вышел на проезжую часть, раскинул руки – стоять, приехали, выходите!

Гостей долго уговаривать не пришлось – весь автобус сразу "высыпал" на дорогу.

У нас еще будет возможность познакомиться, впереди почти три часа свободного времени. Заходим в городской парк, примыкающий к пляжу – тут уже гостеприимно накрыты столы, все готово. Пока молодежь наспех "пикникует" – мальчишкам и девчонкам не терпится нырнуть в море – взрослые садятся за отдельный стол, вот теперь пришло время для привычной церемонии.

Мугдина Чермита здесь хорошо знают – кто-то лично, кто-то заочно. Он представляет членов делегации, мы, в свою очередь, запоминаем имена всех, кто встречает нас. Тот самый огромный весельчак, парализовавший дорожное движение, как выяснилось, – председатель "Адыгэ Хасэ" Синопа Хусейн Бала. Его адыгская фамилия оказалась "говорящей" – Шабго, что дословно означает "широкий". Жизнерадостный, обаятельный мужик, веселый, с юмором, он сразу стал душой компании.

Хусейн называет своих друзей-единомышленников. Зафер Тлиш. Дилям Бугара. Диляра Мефин. Нурал и Несиме Жудэ. Хамид Шабго. Нас с каждой минутой становится все больше. "Подтягивается" местная молодежь – Нарт Гиш, Албат Фрат, Араш Агумба, Гезде Тлиш. Наш оператор Мадин Яхутель впервые находит за границей своего родственника – в окрестностях Синопа, оказывается, живет несколько семей Яхутель. Спустя двадцать минут мы "лишаемся" видеокамеры – Мадина увозит его новый брат Мамдух.

– Отец и мать будут счастливы видеть тебя! – говорит местный Яхутель. Сказал, как отрезал – тут никакие возражения не принимаются. Да и можно ли отказываться? Такому счастью радоваться нужно…

… Пообедавшие дети радостно убегают к морю. Взрослым остается коротать время в беседе. Представители Хасэ подробно расспрашивают нас, как родилась идея создать такой ансамбль, в чем заключается секрет феномена под названием "Нэф"? Мы долго будем разговаривать обо всем: как остановить процесс ассимиляции, какой помощи ожидают наши собратья от исторической родины, что сдерживает волну репатриации. Это был непростой диалог.

– В данный конкретный момент нам нужно просто выстоять, выжить – духовно, физически, – считает Мугдин Чермит. – Эпохи меняются, вокруг нас происходят кардинальные изменения, которые еще недавно казались фантастическими и нереальными. Кто может доподлинно знать, что произойдет через два-три десятка лет? А каким будет мир через полвека? Так что если говорить о перспективах нашего народа – они начинаются не завтра, а сейчас, в данный конкретный момент. Мы приезжаем в диаспору, чтобы показать нашим соотечественникам, насколько важно знать родной язык, как красива наша культура, какое талантливое молодое поколение у нас растет.

Местная молодежь, горячо переживающая за судьбу своего народа, активно вступает в важный разговор. Темы, так или иначе, горячие – "не отмахнешься": опять же потеря языка, перспективы возвращения на землю предков, духовная консолидация черкесов. Из семи сидевших за столом ровесников, родной язык знала только Нашэ, сопровождавшая в дороге "Нэф". Она и переводчик, и главный "трибун".

– Каждый из представителей нашей молодежи, с кем мне приходится общаться, даже те, кто сидит здесь, считают себя незаслуженно обделенными: их не научили родному языку, – говорит девушка. – В чем заключается их вина? Пенять на родителей тоже уже нет смысла – время ушло, потерянного времени не вернуть, нужно думать, как выскочить из подобной ямы. Выучить язык, не имея никакой повседневной практики, крайне сложно. Они же, в свою очередь, стараются, как могут: учатся танцевать, петь, собираются вместе, говорят о проблемах, активно участвуют в мероприятиях Хасэ, организуют свои культурные акции. Нашей молодежи нужно помочь, как-то поддержать этот патриотический порыв. Если и он иссякнет…

Нашэ Мамиш рассуждает здраво, ничего не скажешь, уважаю. Она сама великолепно понимает, у какой роковой, бездонной, черты все мы оказались, ей хочется перейти на другие, более радостные темы, но куда там…

– Мне страшно говорить об этом, но ваше поколение, наверное, последнее, которое знает адыгский язык, – произносит она, обращаясь к Мугдину Чермиту, Хусейну Шабго и Заферу Тлишу. Ох, горькие слова ты произносишь, сестра! Наотмашь бьешь розгами по сердцу…

САЛАМ, ДИОГЕН!

Кадыр Чупэ не может сидеть спокойно. Машет мне рукой: поехали, пока все купаются, я покажу тебе Синоп, сможешь все спокойно сфотографировать. Вот уж, признаюсь, счастье привалило! Стоило ехать за тридевять земель, в Турцию, чтобы раскатывать здесь на допотопной "девятке", но приходится терпеть – оно того стоит.

Синоп особого впечатления не произвел – большой пыльный город, плотное автомобильное движение, много людей. Я этого в родном Сочи до тошноты насмотрелся. Взгляд задерживается только на развалинах знаменитой Синопской крепости, возведенной еще античными греками, да на каменной фигуре молчуна Диогена, который, как говорят, несколько лет провел в этих местах. Не помню. Было это еще до моего рождения. Может, очередная утка-заманиловка для доверчивых туристов, турки любят сказки выдумывать.

Подъезжает наш автобус. Всей командой идем в центр города – магазины, кафе, просто погулять. "Супер Кадыр" и Инвер Юнух танцуют лезгинку на площади перед зданием юстиции. Сразу собирается толпа зевак – подобного здесь еще не видели. При желании можно было бы неплохо заработать.

СЕРВЕТ ИЗ РОДА ХЭШХ

Спустя пару часов едем дальше. Темнеет. Что еще ожидает нас сегодня? Может, хватит впечатлений для одного дня? Выезжаем за город. Глухомань. Сельская дорога настолько узкая, что наш "мерседес", напоминающий корабль, еле втискивается в это пространство. Дальше – еще хуже. Может быть и красиво вокруг, да не видно ничего – темнота полнейшая. Останавливаемся у какой-то фермы – жилой дом, несколько хозяйственных построек, высокий деревянный забор. Во дворе десятка два людей – все сразу "высыпают" нам навстречу. Гостей без долгих церемоний усаживают за стол. По ходу процесса пытаемся знакомиться. Рядом со мной оказался мужчина лет сорока пяти. Вот уж повезло: это руководитель "Адыгэ Хасэ" города Самсун Сервет Йилдыз. Прости, говорю, твоя фамилия мне ни о чем не говорит, ты из какого адыгского рода? Ответ заставляет меня сразу открыть записную книжку.

– Моя фамилия Хэшх. Слышал о такой? – гордо спрашивает Сервет. Он с трудом подбирает слова – плохо знает родной язык, но что теперь нам может помешать?

Начинаю перечислять знакомых мне представителей большого шапсугского рода Хейшхо, живущих в Сочи, Туапсинском районе и в Адыгее. Набралось более десятка имен. Сервет поначалу не верит моим словам: до сегодняшнего дня он считал, что после Кавказской войны на исторической родине его родственников не осталось – все выехали в Турцию и рассеялись по чужбине.

О себе Хэшх, произносящий собственную фамилию как "Кэшк" (может это действительно производное от слова "касоги"?) рассказывает скупо. Живет в Самсуне. Инженер по специальности. Семья. Трое дочерей – Нимет, Демет и Рабия-Мелис. Супруга Сервета и его дети были здесь же, рядом. Делаю семейное фото на память.

– В нашем Хасэ действуют два танцевальных ансамбля, – говорит Сервет. – Детский называется "Нарт", взрослый – "Шиблэ". Выступаем в городе, его окрестностях, выезжаем в другие районы. Дочки с удовольствием танцуют.

Он пытается еще что-то рассказать о своих родителях, но успевает только назвать их имена – Мехмет и Зульфие – нам, к сожалению, вновь пора двигаться дальше…

ЧТО ТАКОЕ БЕКТАШАА?

Селение, в котором мы оказались, звалось непонятно – Бекташаа. Маленькое – на карте не отыщешь. Чисто адыгским его назвать трудно – здесь всего сто черкесских семей, примерно столько же турецких. Рядом, в округе, расположены пять-шесть адыгских аулов. Там еще пара тысяч наших собратьев наберется.

На часах – почти десять вечера. Здесь, в Бекташаа, от нас ждут джэгу – народ давно собрался, дело только за "Нэфом". Импровизированной площадкой для танцев стала местная спортивная площадка, здесь большим кругом в ожидании гостей сидели человек триста. Небольшие приготовления. Музыканты готовы. В последний момент принимается твердое решение – будет полновесный концерт со стихами на родном языке, старинными песнями, привычным танцевальным репертуаром. Это часа на два, как минимум. Местная молодежь тоже наготове. Только свисни – и их уже не остановить, пляшут до упаду. Так что будет еще и обычное джэгу – сто процентов! Неужели нам опять встречать рассвет на турецкой земле?!

Постепенно процесс закручивается, все идет по плану – ансамбль свое дело знает. Оркестр – Нурбий Тугуз, Инвер Калакуток, Инвер Юнух, Анзаур Китыз – в хорошей форме. "Свои" аплодисменты срывают певцы Сима Куйсокова и Нух Усток. Прислушиваюсь к сидящим рядом старикам. Они в восторге!

Обаятельная 75-летняя старушка в адыгском платке, как оказалось, – из шапсугского рода Гвашевых. Бабушка Алия, не сводившая глаз с танцующих детей, не жалела слов.

– Нам много рассказывали об этом ансамбле, так что мы давно ждали вашего приезда! – рассказала она. – Вот оно настоящее счастье: видеть наших талантливых детей, знающих родной язык, гордящихся тем, что они – адыги! Спасибо вам, вы привезли с собой большую частицу нашей дорогой родины…

У Алии четверо детей, внуки. Смотрю на ее руки – все еще крепкие, работящие. Живой, цепкий взгляд, гордая осанка – с нее можно картины писать!

– Я приятно поражен! – говорит ее сосед, старейшина аула Атабек Апиш. – Не уезжайте, благодаря вам моя душа начала петь и танцевать! Неужели все это происходит на самом деле, а не во сне?

Атабек – очень уважаемый здесь человек. Родился и вырос в ауле, получил хорошее образование, всю жизнь отдал государственной службе – он бывший сотрудник одного из местных отделений Национального банка Турции. Старик Апиш, давно разменявший восьмой десяток, немногословен, но его глаза…

– Я могу смотреть на нашу молодежь часами, – признается он. – Как хочется, чтобы они жили дольше и лучше нас. Этим мальчишкам и девчонкам предстоит дальше нести древнее знамя наших предков – пусть они всегда будут достойны его!

Приехавший с "Нэфом" из Синопа Зафер Тлиш вместе со стариками рассказывает о здешних черкесах. Нынешние жители Бекташаа – потомки первых махаджиров, тех, кому пришлось несоизмеримо труднее остальных. Вот кто, спасаясь от царских штыков на Кавказе, оказался между молотом и наковальней на чужой земле.

– Первое время, как рассказывал мой дед, черкесов-переселенцев постоянно изгоняли с одного места на другое – их боялись даже безоружных, турки просто не знали, что с ними делать, – говорит жительница села Мушарраф Хатко. – Когда власти увидели, что люди сотнями гибнут от голода и малярии, им разрешили выбрать места подальше от побережья. Спустя много лет стала известна истинная причина такого "человеколюбия": турецкое правительство опасалось, что адыги захотят вернуться обратно на Кавказ – что тогда было делать?

До сих пор местные старики не едят рыбу из Черного моря, продолжает тему Зафер Тлиш, этот зарок они дали на всю свою жизнь – слишком хорошо помнят рассказы старших о том, какой трагедией для народа обернулось массовое переселение черкесов на чужбину. Сколько тысяч наших предков оказались не погребенными – их просто бросали за борт на радость рыбам… Не земля, а море стало их братской могилой…

ГАРМОНИСТ ИЗ БЕКТАШАА

Время – далеко за полночь, а джэгу только набирает обороты. Здешняя молодежь, артисты "Нэфа" – все смешалось. В один момент повисает пауза, но это еще не финал – музыканты из Адыгеи, в поте лица отработавшие почти два часа, передают эстафету местным – теперь их черед. Появляется мужчина с маленькой гармошкой, выносят "пхачич" – длинную, метров пять, доску, вокруг нее усаживаются человек двадцать с короткими палочками в руках – и понеслось!

Чуть позже, когда джэгу все-таки подойдет к концу, удастся познакомиться с гармонистом, местной знаменитостью Кушну Тлишем. Он выглядел заметно уставшим.

– Я только-только со свадьбы вернулся, – признался он, – но не сыграть здесь, специально для наших собратьев с исторической родины не мог себе позволить. Понравилось?

Даже при большом желании знатоком музыки себя не назову – не то образование. Дядя, Рамазан, знаменитый в Причерноморской Шапсугии гармонист, высказался бы этому поводу авторитетно. Отец, когда-то игравший на любительском уровне, тоже смог бы что-то сказать. Я же ощущаю мелодию и стиль игры интуитивно, на уровне чувств, поэтому собственное мнение считаю крайне субъективным. Тлиш, выучившийся музыке самостоятельно, буквально "на слух", много и эмоционально рассуждает об оркестровой группе "Нэфа": молодцы, мол, ребята, вот это настоящий уровень!

НАСТОЯЩИЙ ЧЕРКЕС!

Еще один день подходит к концу. Пора устраиваться на ночлег. Практически всю взрослую мужскую часть "Нэфа" – нас человек десять – хозяева усаживают в три легковушки. Поехали! Выезжаем куда-то на окраину Бекташаа, проезжаем пограничный указатель, дорога ведет еще дальше – куда это мы? Водитель машины по имени Мурат, сам уроженец Бекташаа, говорит, что у его аула есть адыгское название – Жаже. Как оно возникло – уже никто не помнит.

Останавливаемся у двухэтажного дома. Хозяин и хозяйка встречают у ворот. Все по-простому, без официоза. Можно расслабиться – усталость, сразу, как рукой, сняло.

Наш бысым, Наузет Снахо, оказался очень приветливым и разговорчивым собеседником. Ему под восемьдесят. В свои годы он очень подвижный – гордая фигура, ясный взгляд, всегда подтянутый. Чем-то напоминает пружину: тихий-тихий, а в любую минуту готов "распрямиться" так, что лучше не надо. Ходит ровно, спокойно, с осознанием собственного величия. Такое ощущение – поставишь стакан с водой ему на голову – пройдет так, что не расплещет ни капли. Княжеских кровей, что ли?!

– Я родился здесь, но всю жизнь прожил в Анкаре, – рассказывает он. – Детство было голодным, юность бедной. Окончив школу, специально уехал в город, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь – родители-крестьяне еле-еле "тянули" моих братьев и сестер. Не найдя работы, пошел в армию. Устроиться "на гражданке" помог армейский друг. Подсказал: есть один знакомый, обратись к нему. Так я начал работать в крупном ресторане. С самых низов дошел до метрдотеля – очень уважаемая и хорошо оплачиваемая должность. Женился. Появились дети, внуки. Несколько лет назад на месте старого родительского дома построил новый. Теперь, уйдя на пенсию, вернулся в аул. Хватит, надоело в городе!

Супруга Наузета, Назирет – она из рода Апиш – хлопочет на кухне, готовит чай – куда без него?! Старик не сводит с нее глаз, где-то поможет анэ поднести, стулья расставит – семейная идиллия просто! Между делом, пока стол не накрыт, он показывает нам свою гордость – домашний музей.

– Я собирал все эти вещи лет двадцать, – говорит Снахо. – Что-то досталось от родителей, какие-то предметы родственники подарили, остальное я покупал по случаю. Какие-то серьезные цели не преследовал, не пытался создать нечто масштабное, не экскурсии же сюда водить? Больше старался для внуков: пусть почувствуют, что им предстоит продолжить семейные традиции.
В этнографическом уголке Наузета более полусотни старинных предметов. Каждый на своем месте, ничего лишнего. Видно, коллекция собиралась с любовью, она очень дорога хозяину дома. Старик Снахо может рассказывать об этом часами – только нас бережет, мол, устали с дороги, успеется: есть вечер – будет и утро.

… С утра нас ждет легкий завтрак. Назирет встала в шесть часов. Наузет сходил за свежим хлебом, принес настоящий адыгейский сыр – рядом фермеры производят его на продажу. Мы сидим на летней веранде – цветы, зелень кругом, птички поют. Соседи выгоняют коз на пастбище, куры, утки, коровы – глаз не нарадуется.

– Наше селение называется Арабкой, – рассказывает Снахо. – До Бекташаа отсюда километра три. Раньше здесь жили только арабы, теперь – одни черкесы, так что пора переименовывать аул…

Наузет – весельчак и балагур. Шуток, прибауток, всяких баек и юмористических историй помнит столько, что успевай записывать. Разницу в возрасте мы не почувствовали ни разу – он очень тактично вел беседу, разговаривая именно на нашем "языке" – разве можно с гостями иначе? Вот уж, воистину: человеку столько лет, насколько он себя ощущает…

Анзор НИБО.
Сочи – Стамбул – Дюздже – Карлы – Герзейе – Синоп – Бекташаа – Арабкой.
Фото автора.