Турецкая Кфар-Кама (часть 2)

...продолжение статьи Анзора Нибо "Турецкая Кфар-Кама".

СТОЙКИЙ ИЛЬКУРШУН

Путь в тысячу двести километров "Нэф" преодолел за двадцать часов, практически по графику. Уже далеко за полночь – в Илькуршун мы заехали в половину третьего ночи. На площади в центре аула нас встречали около сотни местных жителей – делегацию из Адыгеи здесь принимали так, что сразу забылись все издержки длинной дороги.

– Все разговоры – завтра, сейчас отдыхайте, набирайтесь сил, – Джафер Натхо, первым приветствовавший "Нэф" в стамбульском аэропорту, в самом начале нашего визита, проявил свои лучшие организаторские способности и здесь – на все "технические" вопросы по нашему размещению не ушло и десяти минут. Сначала своих новых бысымов нашли дети, потом пришел черед взрослых. Дождалась очереди и дружная троица – Яхутель, Тлеуж и я.

НАШ БЕКИР

– Вас можно доверить только Бекиру! – не успел Джафер произнести сокровенную фразу, как наши сумки уже оказались в руках невысокого мужчины, счастливо улыбавшегося во весь рот.

На счастье, идти пришлось недолго – через пару сотен метров мы оказались во дворе двухэтажного дома, стоявшего прямо у дороги. Хозяин, несмотря на поздний час, быстро накрывает на стол, делает все очень уверенно, быстрыми и ловкими движениями – сразу видно, что для него это привычное дело. За чаем знакомимся. Бекир – из рода Тхагуш. Бывший учитель начальных классов, сейчас пенсионер. Вдовец. Супруга Бекира скоропостижно ушла из жизни, когда их сыну Ордану было всего три года, поэтому уже почти пятнадцать лет отец воспитывает парня в одиночку, старается дать ему современное высшее образование.

– Это не дань моде, без знаний, профессии и крепкой специальности в жизни никак не устроиться, – Бекир, отдавший педагогике почти тридцать лет, безусловно, знает, о чем говорит. – Хорошее образование сегодня можно получить и в Турции, но я отправил Ордана в США, в один из престижных колледжей штата Вирджиния. Там учатся несколько его ровесников из этих мест, поэтому им вместе проще в чужой стране. Обучение стоит больших денег, но на этом не принято экономить.

После колледжа Тхагуш-младший продолжит учебу в университете. Сын дома бывает редко – всего два-три раза в год, с грустью говорит Бекир, скучаю, переживаю – как он там, все ли у него в порядке? Парень вырос без матери, очень хочется, чтобы он стал настоящим мужчиной, черкесом по духу, чтобы все у него в дальнейшем сложилось благополучно…

Бекир из большой многодетной семьи. Все семь братьев Тхагуш – Хасан, Исмаил, Дурмуш, Мэмэт, Эмин, Ахмед и Бекир живут по соседству, практически на расстоянии вытянутой руки – из одного двора легко можно попасть в другой, оттуда в третий, четвертый, пятый. Сидя вечерами на летних террасах своих домов, они негромко переговариваются друг с другом, обсуждают новости, находят повод пошутить, посмеяться – какой адыг не ценит острое словечко и юмор? Эмин Тхагуш приезжает в родной аул во время своего отпуска, в основном, летом – он первый заместитель городского прокурора в Измире, человек в высочайшей степени образованный, чрезвычайно загруженный работой, всеми искренне уважаемый.

– В Адыгее, на родине предков, я бывал только однажды, еще в 90-е, – рассказывает Бекир. – Заезжал в Майкоп, гостил в Афипсипе и Энеме. Не знаю, доведется ли еще хоть раз увидеть Кавказ, но я счастлив всякий раз, когда вспоминаю красоту нашей природы, общение с моими друзьями и знакомыми, которых обрел там, где осталось мое сердце…

Тогда же Бекир познакомился и с основателем ансамбля "Нэф" Мугдином Чермитом, вот уже многие годы их связывает крепкая мужская дружба. Впрочем, Чермита здесь хорошо знает каждый аульчанин, полюбили местные жители и его танцевальный коллектив, видно, давно пора установить официальные побратимские связи между Илькуршуном и Энемом…

ОТРЕЗАЮЩИЙ ПУТЬ

Наутро, заметно взбодрившись после крайне утомительной дороги, "Нэф" подтягивается к центру Илькуршуна. Сюда же отовсюду съезжаются аульчане. Их столько много, что все это мероприятие напоминает традиционное адыгское Хасэ, на которое собирался весь народ. Нам предстоит приятная церемония знакомства – полезной информации тут будет столько, что на всю жизнь хватит, ничего бы не упустить.

Джафер Натхо показывает на группу старейшин, сидевших за отдельным столом, мол, вот кто все и лучше всех знает. Первый справа – Ибрагим Тэшу: седой, немногословный, с орлиным гордым взором. Говорит он немного, но каждое "выпорхнувшее" слово само сразу просится на бумагу. Рядом с ним – Абдурахман Натхо, отец Джафера. Ему семьдесят девять лет – высокий, сухощавый, твердо стоящий на ногах. В жизни старику пришлось непросто: трудное детство, голодная юность, трудился с малых лет, всего добивался сам. Чуть далее – Исмаил Тхаухо, Юнус Хокон, Сабри и Махарам Шхаляхо. Старожилы, не торопясь, попивают чай, с интересом наблюдают за молодежью. В стане юных, а у них, естественно, свои заботы, все давно смешалось. Парни и девушки успели настолько сдружиться, что уже трудно разобрать, где местные, а где гости.

– Пойдем дальше! – зовет Джафер. – Это только начало, успеваешь записывать?

Мы подходим к группе илькуршунцев "среднего" возраста – те сразу почтительно встали. Первым в этом кругу – Ахмед Хагур, бывший полицейский, отработавший в "органах" почти тридцать лет. Женат, имеет троих детей – Селима, Сельчука и Сибель. Его сосед – Озжан Усий, работник нефтеперерабатывающего завода. Следующий – Фикрет Бастэ. Он уроженец селения Хейрие, расположенного в окрестностях Памуккале. Живет в Измире, владеет небольшой фирмой, занимающейся автотранспортными перевозками. Как оказалось, Бастэ специально приехал за двести километров в Илькуршун, чтобы посмотреть на "Нэф". Привез он и своих детей – Али-Османа, Зишана и Гупсе. Тут же за столом сидели Уфур Тхагуш, Раджеб Тлепщук и Эрдем Тхагуш – человек-скала, как уважительно называют его земляки. Эрдема природа щедро одарила огромной силой и богатырским телосложением. На фоне его рослой фигуры, напоминающей эпического нарта, все остальные илькуршунцы – теряются даже на фотографиях. Спортом он особо не занимался, но в юности равным ему в борьбе не было – на ковре он расправлялся с соперниками играючи. Как рассказывают, лет десять назад в аул приезжали специалисты из Анкары, приглашали Тхагуша в профессиональную борцовскую команду, предлагали великолепные условия, прочили большую карьеру. Эрдем был вынужден отказаться, о чем сегодня, наверняка, сильно жалеет.

– Тогда родители были против, – говорит он. – У нас фермерская семья, большое домашнее хозяйство. Старшие возлагали на меня серьезные надежды, помогать им было некому, поэтому не захотели отпускать из дома…

Еще один мой новый знакомый – Махмуд Мышэ – заслуживает особого рассказа о себе. Тут "двумя словами" никак не обойтись. Историю Илькуршуна Мышэ знает не просто хорошо – досконально, в мельчайших подробностях. И не только из умных книг – долго собирал воспоминания стариков, очевидцев. Он родом отсюда, но живет в курортном городе Кушадасир. Много путешествует по странам проживания черкесской диаспоры, не раз бывал на Кавказе, довольно хорошо изучил населенные пункты Адыгеи, имеет здесь большие дружеские связи и родственников. Великолепная память, аналитический ум, уникальное чувство юмора, грамотная адыгская речь и природное искусство рассказывать обо всем образно, ярко, красиво делают его очень ценным собеседником. Махмуд, естественно, начал с главного – исторического прошлого родного аула.

– Адыги пришли сюда двумя дорогами, – говорит он. – Одни через Черное море, Стамбул и Трабзон – в 60-е годы 19 века тут насчитывалось семь черкесских аулов, которые постепенно "растворились" среди турецкого населения, другие – пришли из Болгарии и Румынии. Бежав из очага жестокого кровопролития на Балканах, где турки-мусульмане выясняли свои отношения с христианскими государствами, наши предки были вынуждены взять оружие в руки и здесь, на территории Османской империи – в первую мировую войну они вновь оказались в самой гуще страшных событий. Илькуршун был основан в 1868 году. Первоначальное название аула – Бурхания. Сохранились сведения, что переселенцы-махаджиры пытались обосноваться в ста километрах отсюда, но из-за постоянных вспышек эпидемии малярии, без разбора косившей и взрослых и детей, после долгих поисков нашли пристанище именно тут. Мои предки жили в окрестностях Цэмэза, нынешнего Новороссийска. Спастись удалось, конечно, далеко немногим, постепенно мы отыскали разные ветви нашего рода и на Кавказе, и в странах диаспоры. У нас каждый на особом счету!

В период турецко-греческого вооруженного противостояния, а было это в 1919 году, черкесы первыми встретили иноземцев, дав им жесткий отпор, рассказал Махмуд. Местное ополчение сражалось до последнего, добровольцы гибли сотнями. Выбора у них не было никакого – на войне, как на войне: или, не жалея жизней сражаться за себя и свои семьи, или пропасть на чужбине. В отместку за неуступчивость и строптивость греки сожгли аул до самого основания, но адыги показали пример мужества и отваги другим, что в итоге и привело к победе над неприятелем. Они первыми отрезали врагам путь вперед, подтвердив славу доблестных воинов.
На одной из окрестных горных вершин, откуда великолепно просматривается весь Илькуршун, власти Турции установили мемориальный комплекс, посвященный событиям первой мировой. Адыгских фамилий на памятнике нет, но место для него определено далеко не случайно – тем самым турки признали воинский подвиг местных черкесов перед государством.

– Первого главу Хасэ Илькуршуна звали Муса Мамиш, – говорит Махмуд Мышэ. Мы стоим у монумента, рассматриваем селение с высоты птичьего полета. – Помним и семьи, основавшие наш аул. Сегодня здесь проживает порядка двухсот человек. Самые распространенные фамилии – Натхо, Тхагуш, Усий, Хагур, Тэшу, Тлепщук, Мамиш, Шхаляхо, Хокон, Хатко, Куадже. Мы живем спокойной, неспешной жизнью. Большая часть трудоспособного населения зарабатывает в других городах, но летом все обязательно съезжаются домой, поэтому и уклад повседневных будней здесь несколько заторможенный, как на курорте. Это, конечно, негативно влияет на привычные раньше виды занятий – сельское хозяйство, животноводство, народные ремесла…

ОСТРОВОК ЧЕРКЕСИИ

В центре селения выглядывает свечка минарета. Живописная картинка: горный аул, пашни, сады, легкий туман. Где-то я подобное уже видел… А, вспомнил! Кфар-Кама! Конечно же! Илькуршун и знаменитый черкесский аул на Земле Обетованной действительно удивительно похожи. Не две капли воды, конечно, хотя внешнее сходство, несомненно, просто поразительное – такие же чистенькие улочки, крепкие дома, тихий ритм жизни, даже окрестный пейзаж, словно создан под копирку. Но не это все же главное. Здесь такая же особая аура настоящего адыгства, проявляющегося буквально во всем. В глаза сразу не бросается, как свет прожектора или софита, но улавливается быстро – тут повсеместно звучит адыгская речь, слышна народная музыка. Илькуршун и Кфар-Кама – настоящие заповедные уголки первозданной черкесской культуры. Вспомнилось название одной из книг талантливого молодого историка из Майкопа Самира Хотко – "Островная цивилизация Черкесии". Теперь я точно знаю, где она находится!
– Когда греки сожгли Илькуршун, превратившийся в руины, чудесным образом сохранился только минарет мечети, – рассказывает Мышэ. – Люди увидели в этом знак свыше – значит, аул обязательно возродится. Начали, конечно, с восстановления мечети, потом постепенно "приросло" все остальное. Селение отстроилось заново, здесь уютно и комфортно, дышится легко, свободно, а тебе понравилось?

РАЗГОВОР В ПЧЕНЦЭ

Джафер и Махмуд показывают нам окрестности. Концерт только вечером, все давно готово, так что времени у нас полно. Мышэ, на правах местного историка, вводит в тему: по соседству с Илькуршуном есть еще несколько черкесских аулов. Самый знаменитый – Пченцэ. Туда мы и направляемся, там обязательно нужно побывать.

За рулем Натхо. По ходу дела он рассказывает много интересных подробностей. Например, турецкое название Пченцэ – Хамидие. Это крупнейшее адыгское селение в пригороде Измира – 250 семей, более тысячи жителей. Турок там совсем немного, население составляют преимущественно шапсуги, потомки выходцев с Черноморского побережья Кавказа – Тхагуш, Кетао, Туо, Цушха, Джарим, Гугож, Тэшу, Совмен. Сюда же они перебрались из аула Черкеской, расположенного неподалеку от Стамбула.
– Пченцэ в Турции знает практически каждый, – говорит Джафер. – Он пользуется особой репутацией. Как бы это сказать… из него вышли очень авторитетные в стране люди.

Как выяснилось, именно отсюда был родом крупнейший криминальный лидер Ибрагим Туо по прозвищу Черкес. В этой сфере деятельности он был далеко не единственным представителем Хамидие. Черкеса, погибшего в прошлом году при очень странных обстоятельствах, все боялись и уважали, рассказал Махмуд. Конечно, подобными делами, которыми занимались Туо и его друзья-земляки, нельзя особо гордиться, но и такие люди нужны – в мире должно быть какое-то равновесие…

Даже одного взгляда на аул было достаточно, чтобы понять главную здешнюю особенность: Пченцэ – это государство в государстве. Люди живут своим тесным кругом, нравы тут жесткие, порядки – суровые, не забалуешь. К чужакам местные относятся настороженно, но традиции хабзэ соблюдают неукоснительно.

– Здесь вы сможете пообщаться со старейшинами, нас ждут, – говорит Джафер.

Мы останавливаемся в центре селения, у небольшого кафе. Посетителей в обеденный час очень много, практически все столики заняты. Услышав адыгскую речь, мужчины, игравшие в нарды и потягивающие чай, почтительно встали, сразу поставили вместе несколько столов, расставили стулья. Вскоре подошли старожилы – 80-летний Юсуф Совмен и Умар Цушха.

– Мы вынуждены жить обособленно, ведь вокруг нас только турецкие деревни, а там совсем другая культура и иные порядки, – говорит Юсуф. – Основной род занятий аульчан – сельское хозяйство. Земля кормила наших отцов, теперь кормит нас и наших детей. Было время, когда Пченцэ был чисто черкесским селением, потом почему-то стало модным жениться на турчанках, так появились смешанные семьи, а дети неожиданно заговорили на чужом языке. Наша молодежь в большинстве своем знает адыгский, сохранилось и хабзэ, но что в будущем будет? Нам все сложнее сопротивляться ассимиляции…

У старика Совмена крепкий, стальной, "командирский" голос. Одно время он возглавлял местную сельскую администрацию, поэтому знает тут всех и каждого. Рассказывая о своем фамильном роде, исторические корни которого в Причерноморской Шапсугии, он вспоминает об одном немаловажном эпизоде. Оказывается, его отец был верным соратником знаменитого адыгского лидера Черкеса Этхэма. Рядом с Этхэмом встали и другие жители Пченцэ, например, Нияз Паранук и Исхак Туо.

– Часть местных семей пришла в Турцию "окольным" путем: перебравшись через Черное море, их предки сначала оказались на Балканах, в Боснии, а уже оттуда мигрировали в Стамбул, – говорит Умар Цушха. – В середине и конце 60-х годов 19 века черкесов, изгнанных с Кавказа, в Стамбуле было настолько много, что турецкие власти решили их расселить отдельными партиями по самым разным областям страны. Тут боялись даже безоружных, ослабленных голодом и болезнями адыгов, поэтому рассеяли их, от греха подальше…

Пченцэ, как рассказали старейшины, издавна славился своими знахарями, костоправами, которые могли творить настоящие чудеса. Тут делали даже хирургические операции, о которых официальная медицина в те годы могла только мечтать. Древнее народное искусство врачевания, привезенное сюда с Кавказа, трепетно передавалось из поколения в поколение, но сегодня словно ушло в песок – целителей в ауле уже не осталось…

КОГДА КРИЗИС НА ПОЛЬЗУ

Из Пченцэ едем той же дорогой. Джафер и Махмуд, любящие юмор, рассказывают какие-то шутливые байки и реальные истории, произошедшие с ними и их земляками – насмеялись вдоволь, пару лет жизни прибавилось, не меньше. Натхо был в ударе – у него явно великолепное настроение, так что все складывалось самым чудесным образом.

Джафер – выпускник юрфака Стамбульского университета, успешный, преуспевающий адвокат, имеющий большую практику. Он специализируется на арбитражных и административных делах, отстаивает интересы крупных банков-должников и фирм-банкротов. Клиентов у него много, так что работы хватает.

– Мировой финансовый кризис, последствия которого переживает и Турция, мне, как ни странно, только на руку, – говорит Натхо. – Компаний-должников все больше, растет и количество судебных споров, связанных с банкротствами и долгами, приходится постоянно "крутиться". Свободного времени практически не бывает, поэтому не так часто, как хотелось бы, удается выбираться в родной Илькуршун.

У Джафера трое братьев – Сабахитдин, Нуретдин, Зафер, две сестры – Айше и Хатидже. Зафер, кстати, тоже юрист по образованию, работает прокурором в одном из округов Стамбула.

С Мугдином Чермитом Натхо дружен уже лет пятнадцать. Часто бывает на исторической родине, по нескольку дней гостит в Энеме, не так давно получил российский паспорт. Пять лет назад Джафер полностью взял на себя расходы по организации приезда ансамбля "Нэф" в Турцию, проявив безграничное уважение к юным артистам из Адыгеи.

В Илькуршуне Натхо познакомил меня со своим отцом, братьями и сестрами. Здесь же была и его семья – супруга Вильдан, кстати, активистка Стамбульского Хасэ, и две дочери. Без работы они в ауле не сидят – строят дом, так что хлопот сейчас хватает.
– Джафер – уникальная в своем роде личность, – рассказывал как-то Мугдин Чермит. – Молодой, образованный, напористый, целеустремленный человек. Таких черкесов – глубоко мыслящих, патриотичных, амбициозных, способных на реальные дела, сегодня, к сожалению, немного. Все они наперечет, но они есть, и это главное.

АУЛЬСКИЙ ПОГОСТ

– Что тебе еще показать? – спрашивает Махмуд. Мы благополучно вернулись в Илькуршун, до концерта еще часа четыре, чем заняться? – Хочешь, аульское кладбище увидеть? Поехали!

Втроем – мы в машине Джафера – едем по проселочной дороге на окраину аула. За холмом сразу появляется железная ограда, видны небольшие погосты, спрятанные в тени высоких деревьев.
– Это новая часть кладбища, – рассказывает Мышэ. – Старые могилы чуть поодаль…
Осматриваю надписи на памятниках – имена вроде бы адыгские, а фамилии сплошь турецкие. Даже здесь, в царстве вечности, имперская политика государства, приютившего черкесов, так и не отпустила наших собратьев в свободный путь.
– Адыгские фамилии на памятниках мы стали указывать только совсем недавно, раньше тут другие порядки были.., – говорит Махмуд.
Мышэ рассказывает о людях, нашедших покой на аульском погосте: кто кем был при жизни, чего добился, что полезного сделал для земляков. И здесь он остается балагуром-шутником, вспомнив историю взаимоотношений двух своих односельчан.
– При жизни они были непримиримым спорщиками, – говорит Махмуд. – Не могли пройти мимо друг друга, чтобы в шутку не поддеть или не "подначить" товарища. Один постоянно повторял: "Даже на кладбище я с тобой рядом не лягу! Специально буду жить до ста пятидесяти лет, к тому времени меня похоронят вдалеке от тебя!".
Человек, как известно, предполагает, а бог – располагает. Жизнь, естественно, все расставила по своим местам: оба друга ушли в мир иной практически одновременно, а их могилы теперь навечно расположены так близко, что между ними даже протиснуться непросто…

Кладбище ухожено: везде аккуратно скошена трава, могилы в идеальном состоянии, вокруг много зелени, деревьев – ничего лишнего.

– Здесь можно изучать историю Илькуршуна – от первых основателей селения, до самого последнего дня, – считает Мышэ. – Это настоящая книга памяти, летопись развития аула. И тут, кстати, легко убедиться, насколько разительно меняется наша жизнь. Еще недавно, лет десять-пятнадцать назад, ямы для могил, как того требуют адыгские традиции, у нас копала только молодежь, теперь это делает трактор с механическим ковшом, вот так то…

ЧЕРКЕСЫ ЕСТЬ ЧЕРКЕСЫ…

В считанные часы центр Илькуршуна превратился в большую концертную площадку. Здесь это делается элементарно – все давно отработанно, каждый занимается свои делом, поэтому проблем не возникает ровным счетом никаких. Приехал фургон с шестью рабочими, сцена монтируется быстро, подобно элементам знаменитого детского конструктора "Лего", попутно отстраивается музыкальная и световая аппаратура.

На площади перед сценой появились и семьсот стульев для зрителей. Но в этот вечер их явно на всех не хватило – местной молодежи пришлось наблюдать за выступлением "Нэфа" стоя. Гости съезжались со всей округи, немало людей приехало на концерт из Измира. На самых почетных местах – в первом ряду, кроме, конечно, представителей делегации из Адыгеи, расположился глава района Адемишкале Абдурахман Котчоглу, начальник местного полицейского управления Осман Арал, старейшины Илькуршуна.
Двухчасовой концерт прошел на одном дыхании – легко, с хорошим эмоциональным зарядом. Финальные аккорды вечера адыгской культуры группа местной местных подростков отметила громкими пистолетными выстрелами в воздух – как без этого? Сидевший в зале главный полицейский округа, наблюдая за столь неслыханной дерзостью, только беспомощно развел руками: мол, черкесы есть черкесы, что с ними поделаешь..?

– Глава района был просто поражен выступлением "Нэфа", поэтому пригласил ансамбль принять участие в традиционном фольклорном фестивале, проходящем в Адемишкале, – сказал после концерта Джафер. – Это мероприятие идет несколько дней, нас ждут завтра вечером. Еще ни один коллектив с Кавказа не удостаивался такой чести – успех несомненный, и мы гордимся вместе с вами…

НА БЕРЕГУ ЭГЕЙСКОГО МОРЯ

По программе весь следующий день планировалось посвятить активному отдыху – погода великолепная, времени много. Джафер предлагает совершить морскую прогулку. В городе Кушадасир, расположенном на берегу Эгейского моря, там, кстати, живет наш друг Махмуд Мышэ, нас уже ждет прогулочный катер и масса положительных эмоций. Ехать километров сто. Вслед за автобусом "Нэфа" выстраивается целая колонна машин – компанию ансамблю составит местная молодежь, так что нас набралось человек восемьдесят, не меньше.

400-тысячный Кушадасир Махмуд, взявший на себя роль гида, называет на адыгский лад – Бзыукале, дословно "Птичий город". Узкая полоска побережья здесь действительно настолько тесно зажата между морем и отрогами гор, что вся инфраструктура – отели, гостиницы, рестораны, увеселительные комплексы, казино – буквально прилеплены к скалам, подобно гнездам ласточек.
В отличие от курортных мест, которые мы видели до этого, отдых в Кушадасире ориентирован, главным образом, на богатую публику. Город небольшой, но фешенебельный – цены запредельные, не уступающие Лазурному берегу Франции или, скажем испанской Пальма-де-Мальорке. Огромного числа туристов здесь, наверное, не бывает в принципе, но курорт пользуется популярностью, во всяком случае, экзотические пляжи, уютные прибрежные кафе и рестораны никогда не пустуют.

В акватории бухты Кушадасира стоял огромный "Навигатор" – английский круизный лайнер. Здесь он выполнял роль гостиницы на воде – его многочисленные обитатели давно разбежались в разные стороны. Им тут есть чем заняться: одни праздно бродят по городу, занимаясь банальным шопингом, другие купаются в море, кто-то ищет счастья, раскручивая рулетку в казино.
У нас тоже свои дела. "Десант" из Илькуршуна мгновенно "оседлал" катер "Капитан Али" – таких здесь десятки – и направился в открытое море. Это своего рода местный "джиппинг" – морские челноки, набитые туристами, без устали снуют в разные стороны, еле разъезжаются по пути, каким-то чудом не задевают друг друга бортами.

– Это сезонный бизнес, – рассказывает Мышэ. – Прибыльный, конечно, но лето не резиновое, в сентябре тут будет совсем другая картина. У каждого хозяина катера своя "вотчина". Все отели, кемпинги и гостиницы давно поделены – чужаков сюда не пускают. В сезон покататься можно в среднем за тридцать турецких лир. В стоимость шестичасовой поездки входит и обед на борту – так что и удобно, и выгодно.

Махмуд, лично договаривавшийся об аренде катера, умудрился сбить цену до разумного минимума – почти вдвое: по семнадцать лир с человека, что-то около трехсот российских рублей –сущие копейки за подобное путешествие. Все расходы снова взяли на себя илькуршунцы во главе с Натхо.

"Под парами" мы шли минут сорок, пока шестипалубный "Навигатор" не превратился в белого, неподвижного комара, затем бросили якорь в живописной бухте с кристально чистой водой. Здесь ни души – купайся, загорай, радуйся жизни. Спустя час, перебираемся дальше – в соседнюю лагуну, потом в третью, затем еще в одну. Пейзажи меняются разительно, словно всякий раз попадаешь в новый мир – непередаваемые ощущения!

Молодежь, подобно Тарзану, в очередной раз сразу попрыгала в воду прямо с палубы, а мы продолжаем начатую еще в Илькуршуне беседу.

– В отличие от многих соседних адыгских аулов, мы еще как-то держимся, – говорит Махмуд. – С родным языком и у нас все не так благополучно, как хотелось бы, но такой деградации, какую можно наблюдать в других областях Турции, здесь пока нет. Например, в селении Буруджу, расположенном недалеко от Илькуршуна, тоже живут черкесы, но материнский язык там практически исчез, "выветрился" из подсознания, а значит, нет и самого аула… В этом плане мы очень рассчитываем на историческую родину. Нам, адыгам, живущим на чужбине, нужна моральная поддержка, достойный ориентир. Земля предков должна стать маяком для всех соотечественников, разбросанных по миру…

ТОРЖЕСТВО АДЫГСКОЙ КУЛЬТУРЫ В АДЕМИШКАЛЕ

Ровно в восемь вечера мы подъехали к городскому парку Адемишкале – от Илькуршуна километров двадцать. Нас встречают организаторы: как только будете готовы выйти на сцену, подайте знак. Пока артисты "Нэфа" одеваются в танцевальные костюмы, внимательно осматриваю место событий. На площади собралось около полутысячи человек – судя по одежде, сплошь турки. Выступает какая-то молодая девушка в сопровождении небольшой музыкальной группы – мелодия непритязательная, однообразная, вязкая как жвачка, без начала и конца, наверное, начали еще утром, а финиша даже не видно.

– Фестиваль проходит в течение трех дней и собирает самодеятельных исполнителей со всего района, – рассказывает Джафер. – Каких-то особых требований к участникам здесь нет, правила самые демократичные – было бы желание петь и танцевать.
Появление ребят и девушек в колоритных черкесских одеждах произвело среди зрителей настоящий фурор – в течение двадцати минут, пока музыканты "Нэфа" настраивали звуковую аппаратуру, на сцену, где продолжали подвывать местные акыны, уже никто не смотрел, не до того было. Подходили люди, жали руки, просили разрешения сфотографироваться с горцами, а уж когда юные черкесы выпрыгнули на сцену, среди публики и вовсе началось что-то невообразимое. Вместо запланированных двух композиций, коллектив из Энема отработал вдвое больше, экспромтом спела несколько своих песен и Сима Куйсокова – зрители наблюдали за этим действом стоя.

Сидевший в первом ряду мэр Адемишкале Бекир Кескин, радовался как ребенок – он хлопал в ладоши, постоянно подскакивал со своего стула, подзадоривал зрителей, призывая веселее поддерживать гостей. Было много цветов, оваций, восторженных возгласов.
Ансамбль провожала большая делегация во главе с мэром. Напоследок растроганный до слез Кескин зашел в автобус и взял в руки микрофон.

– Наш город был основан в 1700-ом году, – подчеркнул он. – Первые черкесы поселились здесь давно, после окончания Кавказской войны, и своим безупречным трудом внесли большой вклад в его развитие, заслужили уважение всех жителей. Мы влюблены в вашу культуру, очень ценим, то, что делают во благо государства ваши собратья. Сегодня своим искусством вы несказанно порадовали публику, украсили фестиваль, да что там – осветили весь наш город!

Вернувшись в аул, удобно устроившись большим кругом в доме гостеприимного Бекира Тхагуша, мы смотрели выпуски местных новостей. Городской телеканал давал сюжет о вчерашнем концерте "Нэфа" в Илькуршуне. Странным, мягко говоря, был этот репортаж: на фоне какой-то совершенно нейтральной – неадыгской – музыки шла обычная "нарезка" кадров – несколько эпизодов из танцевальных номеров, зрители – глава района, начальник полиции – и не более того. Секунд тридцать максимум. Еще один материал прошел в эфире крупного общетурецкого канала "Flash". Тут тоже без политических штучек-дрючек не обошлось: никакого текста, просто кадры под сорокосекундное попурри на темы черкесских народных мелодий. Комментарии, как говорится, излишни…

ДОРОГА К ДУХОВНОСТИ

Утром нас ждало неожиданное известие: программа пребывания в Илькуршуне вынуждено сокращена. Накануне в аул приезжала делегация из адыгского селения Арыкбаши, где мы делали короткую остановку на обратном пути из Кушадасира, с просьбой "отдать" им гостей хотя бы на сутки. Решение принималось долго, Джафер Натхо и Махмуд Мышэ были против, но настойчивость соседей принесла результат: вечером мы снова отправляемся в путь.

… Была пятница. Аульчане дружно потянулись на обеденный намаз.
– Пойдем, нашу мечеть покажу! – от предложения Джафера я не мог отказаться.
Мечети более ста двадцати лет. Небольшая, обычной мусульманской архитектуры: внутри просторный молельный зал, минбар, ковры на полу. Здание первого храма, возведенного еще основателями Илькуршуна, было разрушено во время вооруженного противостояния с Грецией, в мирное время люди сообща построили новое. Лет шестьдесят назад на месте старого минарета, сохранившегося со времен первой мировой войны, появился другой, с него мулла и произносит азан.
– Свою дорогу к духовности здесь каждый обрел по-своему, – рассказал Джафер. В мечети многолюдно, собралось человек сто. – Традиции ислама в Турции очень крепки, это давно привычная для всех моральная норма, совершенно естественный процесс, к которому люди приобщаются с самых малых лет. Человек обязательно должен к чему-то стремиться душой, находить очищение, делать добро людям. Да и можно ли вообще представить свою жизнь без веры в сердце..?

Анзор НИБО.
Сочи – Кападокия – Илькуршун – Пченцэ – Кушадасир – Адемишкале.
Фото автора.

Первая часть статьи.