Единство. Адыгство. Хэкуж

Даже в Турции, за тысячи километров от родины предков, адыги продолжают осознавать себя частицей Кавказа, называя друг друга не иначе как "дети гор". Не смогли изменить это мироощущение ни полтора века, проведенные на чужбине, ни жесточайшая политика физической и духовной ассимиляции, вытравляющая особенности национальной самобытности представителей черкесской диаспоры.

Арыкбаши стал еще одной красной точкой нашего затяжного путешествия по Турции – сколько их уже было, сколько еще будет? Покидали "аул у реки" с грустью, прощались долго, надрывно. Давно привычная картина: всякий раз, уезжая, женская группа делегации плачет навзрыд, мужчины пытаются загнать нахлынувшие чувства куда-нибудь вглубь своего сердца, чтобы не дать воли эмоциям, выдающим полнейшее смятение черкесской души: и так тяжело, сейчас только "сырости" на лице не хватает! Нужно взять себя в руки! Обязательно! Если не прекратить вовремя эту порядком затянувшуюся церемонию, через пять минут уже никто никуда не поедет. В таких случаях, как показывает практика зарубежных гастролей "Нэфа", нужно действовать быстро, решительно и жестко, подобно хирургу во время операции: в автобус – и вперед, без разговоров! Боль расставания, сопровождавшая нас практически ежедневно и не дающая покоя до сих пор, рано или поздно обязательно отпустит, уйдет, останется же самое важное – воспоминания, новые знакомства, вновь обретенные братские узы, закрученные в тугую морскую петлю. Этот узел уже настолько прочен, что не ослабнет никогда – проверено на личном опыте. Ради этого Мугдин Чермит шесть лет назад изначально и создавал свой ансамбль, тщательно, по крупицам собирающий разбросанные по всей земле жемчужины нашего народа в единое, великолепное по своей красоте ожерелье…

… Хватит лирических отступлений, теперь все мысли целиком сосредоточены на том, что ожидает нас в ближайшее время. По курсу – Бандырма, город, в окрестностях которого наши соотечественники расселены густо, плотно, большим черкесским кругом. У нас еще неделя, программа визита далеко не исчерпана, так что вперед – на восток!

Через Измир "незамеченными" проехать не удалось – местное Хасэ высылает нам навстречу своего представителя. У большого придорожного кафе, на самом въезде в город, нас ждет Оджад Гиш – бизнесмен, человек здесь хорошо известный и уважаемый. Его респектабельность проявляется даже во внешних чертах: солидная фигура, медленные движения, тихий голос, никакой спешки и, тем более, суеты, такое ощущение, что он вне всяких условностей. У нас же график расписан поминутно – "Нэфу" предстоит проехать порядка четырехсот километров, поэтому бысым, учитывая все обстоятельства, просто вынужден быть лаконичным: детей угощает соками и мороженым, мы пьем чай, беседуем. Это разговор обо всем и ни о чем – как можно в течение получаса обсудить что-то важное? Разговор превращается в некий обмен любезностями: Оджад "на скорую руку" рассказывает о жизни здешних черкесов и деятельности Хасэ, мы, в свою очередь, делимся своими впечатлениями об увиденном в Турции. Прощаемся. Едем дальше.

ТАЙНА "ЖЕЛЕЗНОЙ ДВЕРИ"

До Бандырмы мы не доехали. Километрах в двадцати от города съезжаем куда-то в сторону от главной дороги. Через пять минут делаем остановку в очень людном месте – на поляне, огороженной забором, много старейшин, женщин, детей и подростков, играет адыгская музыка, шумно, весело – не иначе, как праздник идет. Вышедшие навстречу делегации из Адыгеи местные жители во главе с эфенди Фахретдином Гусером, радушно приглашают гостей отметить знаменательное событие вместе с ними: сегодня – день аула Демиркапэ. Столы давно накрыты, дымятся костры. Известие о приезде ансамбля "Нэф" быстро разносится по всей округе – интерес к ансамблю здесь повышенный. Осматриваюсь. К огромной радости, замечаю давних знакомых – Аллаутина Брамко из рода Кобле, он педагог одного из здешних лицеев, и Сейфги Ачмиз, живущую в Кельне, где "Нэф" выступал в прошлом году.

Аллаутин, великолепно зная, что мне нужно, начинает подробно и очень детально рассказывать о происходящем вокруг, попутно дает очень интересные исторические сведения. Он настоящая "ходячая" черкесская энциклопедия – начитан, образован, серьезно занимается изучением адыгской истории и народного фольклора, пишет статьи и стихотворения на родном языке, публикуется в интернете.

– Демиркапэ мы называем по-адыгски Гучипшэ – "Железная дверь", – говорит Кобле. – В свое время, в годы Первой мировой войны, черкесы помогли Турции сохранить значительную часть ее территории, на которую претендовала Греция. Защищая свои селения, собственные семьи, детей и внуков, адыги дали жесткий отпор захватчикам, не пустив неприятеля вглубь страны. Илькукршун, где вы уже побывали, уважительно прозвали "Первой пулей", а это селение – "железная дверь", которую не смог "взломать" ни один враг. Сегодня здесь проживают полторы сотни черкесских семей – Бганэ, Хахо, Тлецерук, Четао, Тлиш, Цей, Ачмиз. Род занятий привычный – сельское хозяйство, животноводство. Много проблем…

Еще лет десять-двадцать назад адыгского населения в ауле было значительно больше, продолжает Аллаутин. В экономически сложные времена люди бросились искать работу в других городах Турции, кто-то отправился на заработки в Европу. Подобная тенденция, негативно сказывающаяся на традиционном укладе жизни местных черкесов, наблюдается и сегодня, особенно среди молодежи. Есть аулы, где колодцы уже высохли, в других – чистой родниковой воды, символизирующей жизнь и процветание, остается все меньше…

Мысли, высказанные Кобле, понятны каждому из нас – они выстраданы, вымучены, уж сколько горьких дум передумано… Привычный мир, когда наши собратья жили тесным кругом, плечом к плечу, что позволяло им сохранять наиболее яркие черты своей национальной самобытности, постепенно разрушается – это наблюдается не только в среде зарубежной диаспоры, на исторической родине подобная картина тоже встречается сплошь и рядом. Многовековая скала, считавшаяся незыблемой и крепкой, все-таки дала трещины. Сначала "поползла" одна – был нарушен извечный принцип общности, единства, консолидации народа. Потом вторая – начало меняться наше мироощущение, мировосприятие, мировоззрение. Затем третья – стал забываться родной язык, да и адыгство, на котором в прежние время держалось все наше этническое самосознание, как это ни горько признавать, теряет свою цену…

… Монолог Аллаутина нарушает громкий зов джегуако: торжество продолжается! Все вокруг сразу приходит в движение, видно, самое интересное только впереди. Наступило время молодежи показать свою силу и удаль. В центре круга большой шумной гурьбой собираются артисты "Нэфа" и местные подростки. Как им удается общаться просто уму не постижимо: аульские дети не знают адыгского, наши – ни бельмеса не понимают по-турецки. У них свой язык – еще полчаса назад друг друга даже не видели, а уже быстро распределились в две команды, о чем-то весело переговариваются, шутят.

– День аула здесь отмечается ежегодно, в августе, когда в родном селении собираются практически все его уроженцы: и те, кто живет тут постоянно, и те, кто приезжает только в отпуск, – рассказывает Кобле. – Это дает возможность для общения, сближения людей – не так часто у нас появляется повод собраться всем вместе, а мы очень нуждаемся в этом.

Торжество длится весь день. С утра готовятся блюда адыгской кухни, накрываются столы. Народ собирается неторопливо, приезжают гости из соседних аулов. Программа очень насыщенная: спортивные соревнования, веселые конкурсы, джэгу. Особо тут никто никого не напрягает: люди могут просто до вечера просидеть в тени деревьев, радуясь, как играют дети, рассказывают анекдоты, обсуждают последние новости – демократия полнейшая. Кульминацией праздника становятся лотерея, в которой разыгрывается всякая всячина – от телевизоров до утюгов, и, конечно, главное событие: выступление местного танцевального коллектива "Гучипшэ". Ребята и девушки в ярких национальных костюмах появляются в самый ответственный момент, предельно сосредоточены, у них очень ответственная миссия…

Удивляюсь: как только они умудряются танцевать? Эта площадка не для джэгу, и, тем более, мало пригодна для концертного выступления ансамбля: земля неровная, под наклоном, пыль, камни. Артисты "Гучипшэ" на все эти вещи, похоже, не обращали никакого внимания, все исполняли мастерски, зажигательно, ярко, на пределе возможностей. Тут важен не хореографический рисунок или постановка движений, а эмоциональный настрой артистов, их готовность "расшибиться в лепешку", но обязательно выглядеть достойно в глазах своих зрителей. Так что подход к делу у них сугубо профессиональный, поэтому публика, отвечает, своим любимцам взаимностью, такие аплодисменты, которые "срывал" ансамбль, услышишь крайне редко – народ буквально неистовствовал от восторга!

– Люди радуются уже тому факту, что в ауле есть свой коллектив, – говорит Кобле. – По нынешним временам, это редкость, далеко не каждое селение может себе это позволить, прежде всего, из-за дефицита специалистов-хореографов. Своих, местных, способных на хорошем самодеятельном уровне работать с детским или подростковым коллективом, у нас практически нет, приглашать же людей со стороны – непросто с финансовой точки зрения: это не город…

ГУЧИПШЭ. ИБРАГИМ БГАНЭ

У каждого праздника есть одно странное свойство: он рано или поздно, но обязательно заканчивается. Незадолго до наступления сумерек народ начал медленно расходиться по домам, место недавнего торжества разом опустело, огни погасли, словно и не было ничего. Детей из ансамбля "Нэф" быстро расселили по семьям – пусть отдыхают, для мужской части делегации все только начинается: мы приглашены в гости к уважаемому старейшине Гучипшэ Айхану Тлецеруко. Его дом находится на окраине аула, идем пешком – есть возможность увидеть селение изнутри.

Оказавшийся рядом со мной мужчина первым начинает разговор. Ибрагим Бганэ. Фермер.

– В нашем ауле всего пять семей Бганэ, – говорит он. – Я слышал, на Кавказе моих родственников намного больше, чем в Турции, как их отыскать, может, кого-то знаешь?

Доброму известию – в Причерноморской Шапсугии и Адыгее проживает крупный род Бгано, имеющий немало достойных представителей – Ибрагим был рад, наверное, не меньше, чем рождению собственного ребенка. Ему интересно все: где именно живут сородичи, чем занимаются, как на них "выйти"? Информация о том, что корни генеалогического древа Бганэ при желании можно поискать и в Абхазии, где встречается фамилия Бганба, вовсе стала для него приятнейшей неожиданностью – он словно заново на свет родился…

В ГОСТЯХ У ТЛЕЦЕРУКО

В доме Тлецеруко собралось человек двадцать. Кроме самого старейшины Айхана и его ближайших родственников, тут представители "Адыгэ Хасэ" города Бандырма во главе с лидером Нартом Намык и активисты местного Хасэ. Хозяин дома по очереди представляет каждого: Саадулла Тлиш, Рамазан Абид, Аллаутин Кобле, Джамалетдин Джегуако, Ахмед Тлецеруко, Рамазан Халяу, Февзи Шао. Нас тоже немало: Батырбий Берсиров, Каласав Тлеуж, Инвер Юнух, Мадин Яхутель, Тимур Дербе, Инвер Калакуток, Нурбий Тугуз, Анзаур Китыз.

Инвер Калакуток, гармонист "Нэфа", горд и страшно счастлив: в его жилах тоже течет кровь рода Тлецерук, так что он не гость в этом доме, как все мы, а свой "в доску". Повезло ему: Айхан – человек достойнейший, почтенный, грамотный, мудрый. В Гучипшэ его уважают не только за солидный возраст, больше – за огромный жизненный опыт и глубокую религиозность. Айхан, считающий, что определять свои слова и поступки нужно, в первую очередь, с точки зрения духовности, показывает десятки книг – Коран на арабском, турецком и адыгском языках, редкие издания каких-то философских трактатов, зачитанных им буквально до дыр. Заглядывать внутрь этих фолиантов уже нет необходимости – содержание каждого он великолепно изучил наизусть.

Несмотря на свою набожность, Тлецеруко меру чувствует: знаниями своими на собеседников "не давит", собственные взгляды не насаждает, уважая мнение каждого из гостей. Старик тему беседы вел в нужном русле, чтобы всем было интересно, и мы, действительно, не скучали.

– Черкесов, где бы они ни жили, отличает уважительное отношение к другим людям, их культуре, традициям, религиозным взглядам, – рассуждает он. – В Гучипшэ – смешанное население: адыгов – полторы сотни семей, турок – в три раза меньше. Мы с удовольствием ходим на турецкие свадьбы и похороны, помогаем, стараемся поддерживать соседей, они же всегда держатся особняком, настороженно...

Эта настороженность, на мой взгляд, имеет не этические, моральные или какие-то иные, а, главным образом, сугубо исторические корни. Оказавшись в Турции в середине 19 века, горцы предпочитали селиться на чужой земле отдельно от местного населения, каждый аул напоминал укрепленный военный лагерь, махаджиры ждали опасности со всех сторон. Даже много позже, уже в нынешнее время, наши зарубежные соотечественники сохранили эти традиции – других не обижают, но и себя в обиду не дают, поэтому рассказы о воинственности адыгов, их гордом нраве и стальном характере турки до сих пор передают из поколения в поколение, великолепно помня: черкесов лучше не трогать. Турки даже на их территорию предпочитают не ходить…
…Наутро Айхан первым из односельчан пойдет в мечеть. Для него это привычный путь, давно знакомый ритуал: старик проводит здесь часы напролет. Тлецеруко, не спеша, открывает калитку, берет ключи, отпирает дверь храма, заходит внутрь и… замирает. Его глаза закрыты, лицо сосредоточенно, фигура неподвижна. Спустя мгновение, он очнется, внимательно обведет взглядом внутренне убранство помещения, и медленно опустится на колени.

– Так легко, спокойно, умиротворенно, как здесь, я не чувствую себя даже в родном доме, – признается Тлецеруко. – И это нормально, хорошо, так должно быть. Вне мечети – каждый человек – сам себе бог и царь, а здесь – территория Аллаха, сюда тянутся души тех, кто истинно верит в существование Всевышнего…

У АДЫГОВ ОБЫЧАЙ ТАКОЙ…

Из Демиркапэ мы едем по запланированному маршруту – в местечко под названием Гювем, это километров триста. И там, как нам рассказали, будет большой праздник. Какой именно – узнать не удалось. Аднан Шеуджен, продолжавший сопровождать "Нэф" в его путешествии по Турции, призывает запастись терпением. Конечно, можно все выяснить по телефону, но к чему такая спешка? Пусть интрига сохраняется до самого последнего момента, мол, приедем – разберемся, так интереснее. Промежуточную остановку – минут на сорок – делаем в селении Караорман – уютном, тихом поселке с сельским укладом жизни. Нас ждут. Лидер местного Хасэ Рамазан Тох – веселый, довольный жизнью балагур, приглашает всю делегацию в придорожное кафе. Свободных мест нет – время обеда, но для гостей из Адыгеи здесь отдельно накрыт длинный стол, за которым свободно уместились все: и взрослые, и дети.

Тох извиняется: из активистов Хасэ он здесь один, не по-адыгски встречать дорогих собратьев с исторической родины в одиночку, но на то есть уважительная причина.

– Наш аул маленький – всего сто шестьдесят дворов, – говорит он. – Большая часть населения адыги, человек четыреста, еще около ста турок. В другой день навстречу вам вышло бы все население, но сегодня у нас особое событие: в селении свадьба – Мерем выходит замуж …

Рамазан поясняет: несколько лет назад девочка осталась сиротой – отец и мать ее, пользовавшиеся большим уважением среди односельчан, погибли, родственников нет. Опеку над ней взяло местное Хасэ, каждый житель аула считал своим долгом хоть чем-то помочь несчастной. Девушка окончила школу, поступила в университет, теперь вот решила создать семью, чему искренне радуется весь Караорман, естественно, и свадьбу играют всем миром. Расходы тоже взяли на себя аульчане. Давняя традиция, старинный адыгский обычай – не оставлять в беде ближнего, неукоснительно соблюдается и в Турции, в этом плане, хабзэ тут "работает" твердо.

– А может, заглянете? Къеблагъ! Мы будем очень рады вам! – неожиданное предложение Рамазана в корне ломает наши планы. Аднан извиняется, от имени всех благодарит аульчан за гостеприимство, но настаивает на неукоснительном соблюдении программы: нас ждут в Гювеме, там мы будем не зрителями, а непосредственными участниками праздника, нельзя подводить организаторов, нужно ехать дальше.

В ГОРЫ!

До Гювема еще километров пятьдесят. Тох не прощается – показывает дорогу. За его автомобилем ехать легко – на нашем пути много развилок, перекрестков, мы проезжаем еще три каких-то селения, сам черт ногу сломит, в одиночку обязательно заплутали бы. Узкая лента асфальта, на которой двум машинам, кажется, никак не разъехаться, "взлетает" все выше. Вокруг одни горы, обрывы, скалы, ущелья – ощущение такое, что вытянешь руку и достанешь до пушистых облаков.

На въезде в Гювем, убедившись, что теперь мы точно не потеряемся, Рамазан уезжает, но обещает вернуться часа через два.

Гювем оказался несколько крупнее соседних аулов – это видно невооруженным взглядом. Большие крепкие дома, черепичные крыши, ухоженные дворы, заборы из речного камня, две мечети – минимум тысяча жителей. Улица здесь одна, но главная, остальные ручейками стекаются к ней с разных сторон. Селение расположено в долине, с четырех сторон зажатой горами, поэтому все массовые мероприятия проводятся на специально приготовленной для таких случаев площадке, на одном из лесных склонов – к ней нужно подниматься не менее километра. Праздник уже идет, но мы все же прибыли вовремя: только-только завершается официальная часть торжества – представление официальных гостей и спонсоров, нам все это, признаться, мало интересно.

Людей много – свыше тысячи человек. Если концертная площадка более или менее благоустроена – выложена брусчаткой, то зрители располагаются прямо на земле, под деревьями, кто и где смог примоститься, благо тепло и погода позволяет. Внешне это напоминает недавнее торжество в Гучипшэ – сотни семейных пар с детьми, полно молодежи. Рядом продают сувениры с адыгской символикой, разносят лепешки, соки, чай, айран – народ настраивается на многочасовой музыкальный марафон.

Один из организаторов фестиваля, встречавший "Нэф", быстро вводит нас в курс дела: сегодня Гювем в четвертый раз отмечает традиционный праздник – День гор. В аул съезжаются жители всех окрестных селений, участники – музыкальные и фольклорные коллективы, исполнители народных песен. Статус артистов непрофессиональный, поэтому все по-простому, без каких-то особых "заморочек", основная цель мероприятия – показать разнообразие и красоту адыгской культуры, пообщаться на родном языке, приобщить к духовным ценностям подрастающее поколение.

Все действительно оказалось настолько просто, что программа фестиваля версталась уже по ходу концерта. Сначала выступила инструментальная группа "Нарзан" из Измира. Ребята исполнили "Исламей" и пару старинных песен – громко, но талантливо и красиво. При всем уважении к ним, в очередной раз убедился, что электронная музыка – гитары, синтезаторы и прочие современные "прибамбасы" – "убивает" адыгскую мелодию, лишает ее искренности, душевного порыва. Не наше это, чужое, хотя ограничивать молодежь в ее стремлении расширить грани этнической музыки, безусловно, не стоит – их творческий поиск тоже полезен, обязательно принесет свои плоды.

Несколько народных мелодий на губной гармошке исполнил гость из селения Дереле, расположенного в десяти километрах отсюда, Яшар Хутыз. Впервые слышал привычные с детства звуки в такой необычной для адыгского уха импровизации.

– Я не профессиональный музыкант, но очень люблю старинные обрядовые и героические мелодии, – рассказал он после концерта. – Учиться музыке было некогда, я всю работал в сельском хозяйстве, поэтому на досуге просто подбирал звуки на слух, как я слышал и чувствовал. Постепенно появился опыт, желание продолжить эти занятия. Никогда не думал, что придется выступать перед таким количеством зрителей – очень волновался, переживал: понравится ли публике?

Следом за Яшаром к публике вышел семейный ансамбль в составе матери и двух дочерей из рода Деверим, приехавших из Анкары. Все участники трио, как мне пояснили, имеют высшее музыкальное образование, но азы народной культуры постигали сами, в домашнем кругу, именно поэтому их стиль игры на шичепщине, апэпщине и пхачиче сугубо самобытный, лишенный всякой академичности, что и привлекает.

– Живя в большом городе, мы, так или иначе, но все-таки оторваны от родной культуры, – говорит Айхан Деверим, руководитель ансамбля. – Крайне сложно сохранить язык, приобщить к нему своих детей, дать им возможность реализовать себя в традиционном адыгском искусстве. Мы решили освоить старинные народные инструменты, без которых невозможно представить черкесскую музыку, а насколько у нас это получилось – судить зрителям…

Публика ждала продолжения. Вслед за группой молодых актеров из Бурсы, продемонстрировавших юмористическую сценку из жизни под названием "Жених", все пошло по второму кругу, а дальше что?

– А может, и вы выступите? – неожиданно предложили организаторы хореографу "Нэфа" Инверу Юнуху. – Не нужно никаких сценических костюмов, просто дайте людям возможность увидеть частицу исторической родины…

Обманывать ожидания наших соотечественников, истосковавшихся по земле предков, было нельзя: ансамбль из Энема дал в Гювеме большой, пусть и незапланированный концерт. Артистов "Нэфа", а также Симу Куйсокову и Нуха Устока, тоже "отработавших" практически полную программу, зрители провожали восторженными аплодисментами. Где наша не пропадала?

ОБРЕТЕННАЯ ИДЕЯ

Под вечер мы были уже в сотне километров от Гювема. Впереди – адыгский аул Яниссыгерджи, известный в этих местах под другим названием: Кабардейкуадже. До Бандырмы –всего пять километров. Здесь нам предстоит переночевать, отдохнуть, утром "Нэф" опять отправится в очередной затяжной марш-бросок, теперь – на Дюздже. К подобному ритму жизни мы уже успели привыкнуть, сейчас нас беспокоит иная проблема – языковая: местное население говорит на кабардинском наречии. Взрослым, конечно, проще будет разобраться, а как дети справятся?

При всей общности исторических судеб, единства этнического корня кабардинцев и остальных черкесских племен, именно некоторые различия наших литературных языков негативно сказываются на важнейших направлениях взаимоотношений между нами, собратьями, прежде всего на уровне бытового общения. Мы не хотим это публично обсуждать, отнекиваемся, отшучиваемся, не замечая, как все дальше отдаляемся друг от друга. У Кабарды теперь не только собственная история. Если судить по одной из недавних книг глубоко уважаемого мной историка Самира Хотко, то теперь это явление нужно рассматривать намного шире, масштаб совершенно иной – "Цивилизация Кабарды". Книга, подчеркиваю, именно так и называется. А остальную часть исторической Черкесии, еще недавно – всего полтора века назад – единого и могучего государства, тогда куда "пристегнуть"? Или это уже отдельная страна и совсем иная цивилизация? Подобная негативная тенденция, продолжающая набирать обороты, теперь серьезно проявляется не только на Кавказе, в адыгских республиках, еще
сложнее ситуация в среде зарубежной черкесской диаспоры, здесь расслоение – деление на кабардинцев и "других" – полнейшее. И Турция, в этом плане, безусловно, не исключение.

– История может объединить народ, а может и разделить его, – вспомнились мне слова президента Международной Ассоциации абхазо-абазинского народа, профессора Тараса Шамба. – Адыги и абхазы некогда были единым народом, с общей историей и культурой, а теперь мы практически не понимаем друг друга. Да, мы остаемся братьями по крови, но материнские языки у нас теперь, к сожалению, разные…

В прошлом году Мугдин Чермит специально отправил свой коллектив в Кабардино-Балкарию. Неделю дети жили в местных аулах, давали концерты, общались со сверстниками, осматривали достопримечательности. Цель была достигнута: после визита в братскую республику каждый из юных артистов "Нэфа" сделал для себя главный вывод, самый важный: административные границы, всякие политические и прочие условности, мешающие нашему народу полноценно развиваться, нужно и можно преодолевать. Мы должны гнать всю эту "шелуху", искусственно насаждаемую нам, прочь из своего подсознания! Общенациональная черкесская идея проста: наш народ держится на "трех китах": единстве, адыгстве и Хэкуж – исторической родине, все остальное – чуждые ценности, противоречащая адыгскому разуму риторика…

Не первый год обсуждающийся в научном мире проект по унификации адыгских языков – давно назревшая необходимость, тут и сомнений быть не может. Элементарная логика, все просто: это на гербе птица может быть двухголовой, причем каждая глядит в разные стороны, но у народа, стремящегося к единству, духовному сплочению, общими, должны быть не только история и культурное наследие, но и алфавит. В интересах дела каждый из нас обязан умерить свои амбиции, попридержать "гордость и прыть". Мы должны обрести один, всем понятный литературный родной язык. Сегодня ведь, кроме специалистов, даже азбуку, по которой детей учат в школах Кабардино-Балкарии, Адыгеи и Карачаево-Черкесии, самостоятельно одолеют далеко не все, чего уж о книгах, газетах и телепередачах говорить. Однажды адыгов уже расчленили на части – к чему это привело известно всем. Хватит, надоело! Неужели, опять стремимся в средневековье, в эпоху распрей и междоусобиц?

САЛАМ, ДЖАНСЕТ!

…Проезжаем поля, фермерские хозяйства, мечеть. В центре аула Кабардей – селения в восемьдесят адыгских семей – нас ждали полсотни человек: старейшины, дети, молодежь, активисты Хасэ. Выйти из автобуса оказалось весьма проблематичным делом – людская масса была столь плотной, что не протолкнуться: объятия, рукопожатия, радостные голоса. "Нэф" тут встречали так, словно он после долгих скитаний в родное селение вернулся.

…– Салам, Джансет! А ты что тут делаешь? – наш видеооператор Мадин Яхутель поначалу просто не поверил своим глазам: во время прошлогодней поездки ансамбля "Нэф" в Германию Джансет Тхазеплиж и ее супруг Хамид вместе с группой местных черкесов принимали коллектив в Берлине. Мадин и Каласав Тлеуж жили в доме Тхазеплиж – до сих пор с благодарностью вспоминают. Веселую, всегда улыбающуюся Джансет, не расстававшуюся с нами два дня, которые артисты из Адыгеи провели в столице ФРГ, тогда запомнили все – и взрослые, и дети, тем приятней и неожиданней была новая встреча.

– Это мой родной аул, я здесь родилась, выросла! – Джансет тоже была счастлива вновь увидеть своих друзей. – Вот ведь судьба: вы опять мои гости, фэсапщи!

Получить такого бысыма – не удача, а истинное счастье: больше всех повезло Мадину, Каласаву, Тимуру Дербе, Нуху Устоку и мне.

Мы едем на окраину селения. Скромный одноэтажный особняк дачного типа, фруктовый сад, домашнее хозяйство – рядом поле, водохранилище

– Вот мой родительский дом! – приглашает нас внутрь Джансет. – Мы все вышли отсюда, сейчас тут живет только моя мама…

"Мы все" – это Джансет, три ее брата – Умран, он живет во Франции, Бурхан, находящийся в Стамбуле, Туркхан, работающий в Бандырме, и сестра Жанет. Она с семьей тоже давно перебралась в Бандырму. Сестры по очереди "приглядывают" за престарелой матерью – Суад уже почти восемьдесят. Жанет проще: она живет рядом, в пяти километрах, Джансет же удается приезжать из Берлина в родной аул крайне редко, но все лето она обязательно проводит только здесь. Обаятельная с живым, острым взглядом, старушка в адыгском платке, заслышав голоса гостей, вышла нам навстречу, скромно поприветствовав лично каждого из нас.

– Будьте, как дома, я рада видеть наших собратьев с Кавказа! – произнесла она. – Это большое событие для всего аула, мы давно ждали вашего приезда, Джансет все уши "прожужжала": мой "Нэф" едет!

С Суад можно картину писать: светлое лицо, добрые глаза, мудрое сердце. Она говорит мало, но во взгляде читаются все ее сокровенные мысли – душа открыта широко, нараспашку. Дети с матери буквально пылинки сдувают, не нарадуются возможности находиться вместе с дорогим человеком, счастливы видеть ее улыбку, ловят каждое слово. Такой старости – тихой, спокойной, обеспеченной – можно только по-хорошему позавидовать: рядом с Суад не только Джансет с дочерью Нэваль, но и Жанет с супругом – Йилмазом Кочас. Он черкес, из местных, по-адыгски говорит плохо, но устную речь "схватывает" легко.

– Наша семья оказалась в Турции не так давно, – рассказывает Суад. – Мой дед, Мамиль Калешауко, родился в Иордании. Он служил в личной гвардии короля Хусейна, состоявшей из черкесов. Там же служил мой отец, друживший с монархом. Так что я родилась в Аммане. Сюда, в селение Кабардей, вместе с супругом мы перебрались в 1955 году, когда он ушел в отставку, с маленькой Джансет на руках, остальные дети появились на свет уже здесь, на турецкой земле.

– Наши родовые фамильные корни – в селении Кешпек Баксанского района Кабардино-Балкарии, – продолжает Джансет. – Тхазеплижевы, живущие в Турции и Иордании, главным образом, выходцы из этого аула, которое в рассказах старших больше известно под названием Тежей. Наш отец оказался за границей, в Иордании, в годы Второй мировой войны. Был вынужден остаться на чужбине, но до последних дней мечтал вернуться на родину…

ИНТЕРНЕТ СБЛИЖАЕТ АДЫГОВ

Утром среди провожающих я с огромным удивлением обнаружил давно знакомого мне Джевдета Хапий. Какими судьбами он здесь?! Вот уж воистину – перст божий! Впервые мы встретились года три назад в Стамбуле, на Конгрессе Международной черкесской ассоциации, потом общались еще дважды – в Анкаре. Сначала он был интересен мне как носитель очень редкой на исторической родине и в среде зарубежной диаспоры фамилии, потом – при более тесном общении – как опытнейший исследователь черкесской истории. Джевдет бывший школьный учитель, сейчас пенсионер. Он давно не замечает своего возраста, живет активной, насыщенной жизнью: работает в архивах, пишет статьи, публикуется в газетах и журналах, плотно занимается общественными делами, много ездит по Турции, регулярно бывает на Кавказе, родной Шапсугии, где в ауле Тхагапш проживают несколько семей Хапий. Огромный объем полезной информации Джевдет черпает из глобальной сети, объединяющей адыгов всего мира, ежедневно внимательно "сканируя" черкесские сайты, работающие в России и в с
транах диаспоры, что для людей его поколения достаточно большая редкость. Наиболее значимые статьи, которые могут быть интересны и полезны соплеменникам, он переводит с адыгского языка на турецкий и наоборот, готовит специальные электронные рассылки новостей, в том числе и для газеты "Шапсугия". Благодаря Джевдету наши собратья в Турции смогли прочесть лучшие произведения Тембота Керашева, Исхака Машбаша, научные статьи ученого Миры Унароковой и других известных адыгских авторов.

– Я живу рядом – в Бандырме, специально приехал, чтобы увидеть своих братьев с исторической родины, – весело говорит Хапий, приветствуя представителей нашей делегации. – Молодцы, что заглянули в наши края, одно плохо: времени у вас "в обрез", даже поговорить спокойно не успеваем…

Джевдет сыплет новой информацией: что интересного нашел, над чем сейчас работает, что пишет. Показывает свежие номера адыгской газеты "Жинепс", издающейся в Стамбуле на турецком языке, между делом расспрашивает нас: понравилось ли в Турции, какие впечатления? Он о чем-то долго беседует с профессором Батырбием Берсировым – у них находится много общих тем для разговора.

– Всякий раз я говорю себе: хватит, пора остановится, возраст уже не тот, пришло время молодых, – признается Джевдет. – Но разом бросить все, чему посвятил свою жизнь, уже практически невозможно – рано успокаиваться: у нас еще очень много проблем…

Несколько лет назад неугомонный Хапий серьезно увлекся пчеловодством. Начинал с нескольких ульев, теперь домашнее хозяйство значительно разрослось – времени и сил требуется все больше. Джевдет пришел к этому не сразу, да и неспроста. Говорят, мудрости, уважительному отношению к земле, экологии и гармонии души человек испокон веков учился у пчел. Маленькие трудолюбивые создания подсказали нам самое сокровенное, открыли ископаемые, важнейшие знания о жизни и окружающем мире, не зря ведь до сих пор черкесы трепетно берегут веками накапливавшиеся практические навыки общения с пчелами, считаясь непревзойденными специалистами в этой области. Вот уж воистину: природа для адыга – и храм, и мастерская…

Анзор НИБО.
Сочи – Арыкбаши – Измир – Гучипшэ – Караорман – Гювем – Кабардей.
Фото автора.