О, Джолан, Джолан ...
История пребывания адыгов на чужбине написана кровью сотен тысяч наших собратьев, вынужденно покинувших историческую родину в середине XIX века. Самый яркий тому пример – трагическая судьба черкесов, проживавших на Голанских высотах.
Сколько уж лет минуло со времени окончания Кавказской войны, а споры о том, кто был все-таки прав – горстка черкесов, несмотря ни на что гордо оставшихся на земле предков, или махаджиры, вынужденные покинуть родной берег, не прекращаются до сих пор. Кто нас сегодня рассудит? История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, поэтому все досужие разговоры на эту тему превращаются лишь в пустую трату времени – нам уже ничего не изменить…
Человеческое счастье – понятие очень условное. В адыгском фольклоре чужая земля сравнивается с грубой и бессердечной мачехой. Насколько "радушны" и "приветливы" к переселенцам с Кавказа в свое время оказались Османская Турция или Балканы – хорошо известно. Не нашли черкесы счастья, спокойствия и умиротворения и на Ближнем Востоке. Судьба, не особо благоволившая адыгам прежде, и здесь обошлась с ними крайне жестоко. История наших соотечественников, до середины 60-х годов прошлого столетия проживавших на Голанских высотах, или Джолане, как называют это место здесь, буквально соткана из страшных событий, беспощадно перемоловших судьбы десятков тысяч людей.
ИЗ ПРОШЛОГО – В НАСТОЯЩЕЕ
Переселявшиеся в Турцию черкесы оказывались своего рода заложниками. Используя бесправное положение горцев, власти Османской империи расселяли их преимущественно в своих приграничных областях, где всегда было тревожно. По их замыслу, адыги, известные свои военным искусством и храбростью, должны были выполнять роль живого щита между турками и неспокойными соседями, главным образом арабами. При этом решалась и другая проблема – черкесам, имевшим навыки садоводства и земледелия, выделялись, главным образом, пустующие земли, на этом государство не только экономило собственные средства, но и умудрялось получать определенный доход в свою казну.
Основной этап переселенческого движения черкесов на территорию нынешней Сирии, которая в ту пору находилась под властью Турции, пришелся на конец 70-х годов XIX века. Значительная часть махаджиров, по решению местных властей, направлялась на Голанские высоты. Согласно историческим сведениям, к 1880 году в этой области находилось семь черкесских аулов, в которых проживало более 3 тысяч человек. Всего же в Сирии и Иордании на тот момент насчитывалось порядка 60-70 тысяч адыгов.
Даже в столь непростых условиях существования, по свидетельству иностранных путешественников, черкесы сумели сохранить свою этническую самобытность – селились обособленно от местного населения, вели традиционный образ жизни, занимались привычными видами хозяйственной деятельности.
Первая книга о черкесах, живших здесь, вышла в 1885 году. Ее автор, германский ученый-путешественник Готалем Шумахер, подробно рассказал о своих встречах с поселенцами, описал их быт на новом месте проживания. "На фоне остального аборигенного населения черкесы сильно выделяются своей чистотой, укладом жизни и высокой культурой, – пишет, в частности, он. – Турки расселили их здесь специально, чтобы они привили все это другим".
"Бурки, кинжалы, папахи и облик населения, как и вся его домашняя обстановка, живо перенесли наше воображение на недавно еще покинутый Кавказ", – писал в своей книге "Поперек Малой Азии", изданной в 1887 году в Санкт-Петербурге, русский исследователь А.В.Елисеев.
"…они одеваются в национальный костюм… водятся и женятся промеж себя", – отмечал ученый А.Руппин в своей книге "Современная Сирия и Палестина", изданной в Петрограде в 1919 году.
"Черкесы все-таки сильно скучают по своей родине и вспоминают о родных горах, эти дорогие воспоминания, связанные с Кавказом, вероятно, и были причиной того, что эти отчаянные джигиты и головорезы принимали скромного русского путешественника с таким почетом, что нельзя было не верить искренности этих детей природы", – вспоминал А.Елисеев, лично встречавшийся с адыгами Сирии во время своего путешествия по этому региону.
К началу арабо-израильского вооруженного конфликта, разгоревшегося много позже – в июле 1967 года – и вошедшего в историю под названием Шестидневной войны, на Голанских высотах, принадлежавших тогда Сирии, находилось двенадцать черкесских селений: Кунейтра, Мударей, Муйсие, Мансура, Айн-Зиуан, Бираджем, Сальмонийе, Джусейза, Хушние, Берейка, Фахам и Фэрдж, в которых проживало около 18 тысяч человек.
ВЫЖЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ…
– Завтра вас ждет серьезное испытание, будьте готовы.., – председатель Хасэ селения Рихания Мамдух Гиш, несмотря на занятость радушно встречавший артистов ансамбля "НЭФ" из Адыгеи, идя навстречу нашей просьбе, обещал организовать поездку на Голанские высоты. Наутро комфортабельный автобус был в нашем полном распоряжении. Готов был сопровождать нас и сам Мамдух, отложивший свои дела "на потом".
Петляя по горному серпантину около часа, мы подъехали к мутной реке. "Это знаменитый Иордан", – произнес неутомимый балагур Гиш и задумался. В одно мгновение он резко изменился.
Автобус въехал на узкий деревянный мост, связывающий два берега реки Иордан. Лента дороги, петляя, постепенно исчезла за холмом. Близость обильного источника воды разительно повлияла на окружавший нас ландшафт – в отличие от привычной картины с редкой растительностью, здесь был своего рода оазис в пустыне.
Урча мотором, автобус неторопливо стал подниматься в гору. Камни, везде одни камни…
– Вот здесь находится действующий артиллерийский полигон израильской армии, где несколько раз в год обучают военному делу резервистов, – рассказывает Мамдух.
Спустя пару километров, мы увидели развалины жилых строений – каменные стены, заборы, кладка фундаментов. О том, что здесь когда-то жили люди, свидетельствуют остатки фруктовых деревьев и кустарников. Они, видно, давно уже не плодоносят, но жажда жизни все равно заставляет их расцветать, без всякой надежды на помощь человека…
– В период обострения отношений между Израилем и Сирией адыги, проживавшие здесь, оказались между двух огней, – рассказывает Мамдух Гиш. – Среди мирного населения началась паника. Свою роль в дальнейшем развитии событий сыграла и пропаганда: власти Сирии сумели убедить адыгов-мусульман, что с приходом сюда израильской армии их ждет только смерть. Буквально в считанные дни Джолан опустел. Люди в поисках спасения бежали отсюда в Сирию, Иорданию, Турцию, США. Восемнадцать тысяч черкесов вновь растворились на чужбине…
КЛАДБИЩА НА МЕСТЕ АУЛОВ
Первую остановку мы делаем в ауле Хушние. Это самое первое селение, основанное адыгами, на Голанских высотах. От некогда крупного аула с населением более тысячи человек осталось всего ничего – полуразрушенная мечеть и каменная кладка десятка домов. Высокий минарет культового сооружения, довольно хорошо сохранившийся, в годы израильско-арабского противостояния был великолепной мишенью для артиллеристов и военных летчиков. Пара снарядов попала в мечеть, но она устояла, кое-где поврежден лишь потолок. Под сводами просторного строения и на стенах хорошо видны рисунки и надписи, оставленные руками посетителей последних лет – они, судя по всему, не особенно уважительны к мусульманскому святилищу.
Мамдух подробно рассказывает об ауле. Жили здесь хорошие ремесленники и садоводы. Неподалеку от мечети находилась школа. Селение некогда было цветущим и достаточно преуспевающим. Лет двадцать назад, вспоминает он, по просьбе родственников, живущих в Сирии, риханийцы перенесли на кладбище своего аула тело уважаемого жителя Хушние Мухаммеда Теучежа, умершего незадолго до начала войны. Старик вел праведный и благочестивый образ жизни, много помогал односельчанам. Но это единичный случай перезахоронения, такого в практике больше не было, подчеркивает наш сопровождающий, ислам, как известно, не приветствует подобные вещи.
Вскоре мы оказываемся на месте бывшего аула Мансура. В роще среди деревьев видны захоронения, над каждым высится каменный памятник. Селение давно перестало существовать, но погост в хорошем состоянии, ухожен. Как рассказал Мамдух, время от времени жители Кфар-Камы и Рихании ухаживают за адыгскими кладбищами, оставшимися на Голанских высотах. Это удается делать не столь часто, как того бы хотелось, но скорбные места, святые для каждого адыга, все-таки находятся под присмотром.
– Это необычное место, – говорит Гиш и показывает на величественное дерево, растущее на окраине кладбища. – Дуб, который вы видите, с исторической родины. Много лет назад его саженец специально привезли из Адыгеи и посадили здесь, как напоминание о земле предков – об этом мечтали многие жители Мансуры.
Проезжаем селение Джусейза. Те же камни, кое-где останки стен, фундаменты строений. Отсюда родом, рассказывает Гиш, знаменитый Омар Фахри. Паренек из фамилии Тлеуж, родившийся здесь в середине 20-х годов прошлого века, закончил военную академию в Каире, занимал высокие посты на государственной службе – был начальником полиции Сирии, военным атташе Сирии в Турции и Швейцарии, много сделал для установления связей между черкесами Сирии и исторической родиной. Омару посчастливилось уйти из жизни на земле предков – он умер в июле 1980 года в Нальчике.
В селении Муйсие, которое мы проезжаем без остановки, родился известный общественный деятель Шараф Абаза, депутат парламента Сирии, много лет представлявший черкесов, живущих в этой стране, в Международной черкесской ассоциации. Он до сих пор бодр, активен, занимается политикой и общественной работой.
Уроженцем этого же аула был и прославленный врач-кардиолог Бакир Ахмед, ушедший из жизни двенадцать лет назад. Он был известен во всей Европе. Именно Бакир сделал первую в Сирии операцию по пересадке искусственного сердца. Он много и охотно бесплатно оперировал бедных, оказывал посильную помощь соотечественникам, активно сотрудничал с черкесскими культурными организациями.
Уроженцем селения Кунейтра, здесь мы делаем короткую остановку, является Нияз Мухадин Батоко – выдающийся специалист в области лингвистического кавказоведения, много лет жизни отдавший изучению адыгских языков. Он учился в Сорбонне, преподавал в разных странах мира, а в 1991 году репатриировал на историческую родину. Живет в Нальчике.
Его односельчанин – Салахаддин Юныс Тамук – в студенческие годы учебы в Стамбульской высшей школы гражданских чиновников являлся волонтером Черкесского общества единения и взаимопомощи. Работал судьей и прокурором. Жил в городе Паттерсон (США), куда из-за израильско-сирийского противостояния вынужденно перебрались десятки адыгских семей, ранее обитавших на Голанских высотах. Здесь же, к слову, родился и известный ученый Абей Талал Хабижбек, учившийся и преподававший во Франции и Сирии.
Достойным представителем аула Сальманийе – оно самое отдаленное от всех других – был государственный и общественный деятель Иордании генерал-лейтенант Исмаил Ануар-Мухаммед. В свое время он был личным телохранителем короля Хусейна Бен Талала, возглавлял особую черкесскую гвардию его Величества и министерство внутренних дел Хошимитского королевства. После ухода в отставку Исмаил много лет избирался президентом Черкесского благотворительного общества Иордании.
…Кладбище аула Айн-Зиуан, где мы сделали последнюю остановку в ходе пребывания на Голанских высотах, расположено в открытом поле. Кое-где видны редкие кустарники, высохшая на иссушающем зное трава напоминает проволоку. Страшное это, признаюсь, зрелище – везде, куда ни кинь взгляд, видны каменные надгробья – смерть одолела жизнь. Они разные по своей форме и цвету, на большинстве видны надписи – это в основном на арабская вязь, поэтому без знания языка можно разобрать только годы жизни и смерти погребенных здесь людей. Мы неторопливо обходим каждую могилу. Встречаются тут и совсем маленькие, их немного, но слезы сами собой наворачиваются на глаза…
– Этой малышке было всего три года, а этому пареньку – семь лет, – говорит Мамдух. – Вот здесь похоронен эфенди аула, ему было 93 года. Имя и фамилию прочитать невозможно: надгробный камень разрушен временем, а трещина легла как раз там, где указаны сведения о покойном. А здесь покоится старейшина, не доживший до ста лет всего полгода…
ГОРЬКИЕ УРОКИ ИСТОРИИ
За час мы объехали все черкесские селения на Голанских высотах, вернее побывали там, где они некогда находились. Сегодня здесь – сплошь выжженная земля. Израиль, в ходе короткой победоносной войны сорок лет назад захвативший эту важнейшую с точки зрения геополитики стратегическую территорию семьдесят километров в длину и пятнадцать километров в ширину, посчитал необходимым завершить то, что не удалось в полной мере сделать артиллерийским снарядам, пустив покинутые адыгские аулы под бульдозер. Жилые дома, сады, виноградники – все сравняли с землей. Логика всего происходившего тут проста до безобразия: чтобы у беженцев не было стимула вернуться обратно. Их тут теперь не ждал никто. "Нам нужна земля адыгов – в них самих надобности нет" – этот бесчеловечный тезис, рожденный в воспаленном мозгу царского самодержавия, полтора века назад прибравшего к рукам Кавказ, злым роком преследует черкесов до сих пор.
Как сложилась бы судьба адыгов, не покинь они насиженных мест на Голанских высотах? История, повторюсь, не терпит сослагательного наклонения. Вполне возможно, на территории Израиля теперь было бы не два черкесских селения, как сегодня, а более десятка. Адыгов бы теперь насчитывалось тут не пять тысяч, а, как минимум, раз в десять больше.
Мамдух показал нам уникальное место. С возвышенности – в двухстах метрах отсюда расположена сирийско-израильская граница с колючей проволокой и следовой полосой, а за ними видны поселения.
– Там, в трех километрах отсюда находятся четыре черкесских аула, после Шестидневной войны переданные Израилем Сирии, – говорит он. – В Новой Кунейтре проживает около 150 человек. В Бираджаме, Берейке и аль-Рухане – по 50 семей. Это в основном абадзехи, кабардинцы и бжедуги.
Страшная все-таки штука – жизнь. Вернее, такой ее настойчиво делают сами люди, забывая почему-то, что дается она нам всего один раз, а смерть уравнивает всех, не делая никаких различий между бедными и богатыми, верующими и атеистами, не взирая на пол и национальность людей. Тогда, стоя на израильском холме, обдуваемом горячими ветрами, мне казалось, что лишь протянешь руку – и вот она, Сирия. А там, в черкесских аулах, вовсю бурлит жизнь – кто-то возделывает землю, ухаживает за виноградником, строит дом, воспитывает ребенка…
Реальность же оказывается более жестокой. Два государства – Сирия и Израиль, до сих пор находящиеся в состоянии войны, не поддерживают друг с другом никаких отношений, вернее, свели все контакты к минимуму. Для жителя Земли Обетованной попасть в соседнюю страну не представляется возможным. Точно также владельцу сирийского гражданства заказан путь в Израиль. Даже иностранцу, побывавшему, например, в Тель-Авиве, Иерусалиме, Вифлееме, Хайфе, Кфар-Каме или Рихании, чтобы пересечь сирийскую границу придется менять загранпаспорт – такие теперь здесь порядки.
Вот и получается, что черкесам, некогда давно покинувшим Голанские высоты, не удастся даже побывать на могиле родных и близких, оставшихся там, за границей с колючей проволокой.
– Недавно в Риханию приезжала одна женщина, – рассказывает Мамдух Гиш. – Она попросила отвезти ее на Джолан, на место, где когда-то находился аул Хушние. Я выполнил ее просьбу. Она долго ходила среди камней и горько рыдала. Маленькой девочкой ее семья покинула родное селение, а чтобы вновь побывать на развалинах отчего дома, ей пришлось стать гражданкой США. Посетить местное черкесское кладбище страдалице все же так и не довелось – оно до сих пор заминировано. Еще со времен Шестидневной войны. Я плакал вместе с ней…
Анзор НИБО.
Сочи – Рихания – Голанские высоты – Сочи.
На фото:
Мамдух Гиш (слева) и члены делегации из Адыгеи на Голанских высотах.
ансамбль "НЭФ" у мечети аула Хушние.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
адыгские аулы на сирийской стороне.
кладбище аула Мансура.
могила на кладбище селения Кунейтра.
здесь когда-то находился черкесский аул.
это все что осталось от адыгского селения Джусейза.
Фото автора.
Сколько уж лет минуло со времени окончания Кавказской войны, а споры о том, кто был все-таки прав – горстка черкесов, несмотря ни на что гордо оставшихся на земле предков, или махаджиры, вынужденные покинуть родной берег, не прекращаются до сих пор. Кто нас сегодня рассудит? История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, поэтому все досужие разговоры на эту тему превращаются лишь в пустую трату времени – нам уже ничего не изменить…
Человеческое счастье – понятие очень условное. В адыгском фольклоре чужая земля сравнивается с грубой и бессердечной мачехой. Насколько "радушны" и "приветливы" к переселенцам с Кавказа в свое время оказались Османская Турция или Балканы – хорошо известно. Не нашли черкесы счастья, спокойствия и умиротворения и на Ближнем Востоке. Судьба, не особо благоволившая адыгам прежде, и здесь обошлась с ними крайне жестоко. История наших соотечественников, до середины 60-х годов прошлого столетия проживавших на Голанских высотах, или Джолане, как называют это место здесь, буквально соткана из страшных событий, беспощадно перемоловших судьбы десятков тысяч людей.
ИЗ ПРОШЛОГО – В НАСТОЯЩЕЕ
Переселявшиеся в Турцию черкесы оказывались своего рода заложниками. Используя бесправное положение горцев, власти Османской империи расселяли их преимущественно в своих приграничных областях, где всегда было тревожно. По их замыслу, адыги, известные свои военным искусством и храбростью, должны были выполнять роль живого щита между турками и неспокойными соседями, главным образом арабами. При этом решалась и другая проблема – черкесам, имевшим навыки садоводства и земледелия, выделялись, главным образом, пустующие земли, на этом государство не только экономило собственные средства, но и умудрялось получать определенный доход в свою казну.
Основной этап переселенческого движения черкесов на территорию нынешней Сирии, которая в ту пору находилась под властью Турции, пришелся на конец 70-х годов XIX века. Значительная часть махаджиров, по решению местных властей, направлялась на Голанские высоты. Согласно историческим сведениям, к 1880 году в этой области находилось семь черкесских аулов, в которых проживало более 3 тысяч человек. Всего же в Сирии и Иордании на тот момент насчитывалось порядка 60-70 тысяч адыгов.
Даже в столь непростых условиях существования, по свидетельству иностранных путешественников, черкесы сумели сохранить свою этническую самобытность – селились обособленно от местного населения, вели традиционный образ жизни, занимались привычными видами хозяйственной деятельности.
Первая книга о черкесах, живших здесь, вышла в 1885 году. Ее автор, германский ученый-путешественник Готалем Шумахер, подробно рассказал о своих встречах с поселенцами, описал их быт на новом месте проживания. "На фоне остального аборигенного населения черкесы сильно выделяются своей чистотой, укладом жизни и высокой культурой, – пишет, в частности, он. – Турки расселили их здесь специально, чтобы они привили все это другим".
"Бурки, кинжалы, папахи и облик населения, как и вся его домашняя обстановка, живо перенесли наше воображение на недавно еще покинутый Кавказ", – писал в своей книге "Поперек Малой Азии", изданной в 1887 году в Санкт-Петербурге, русский исследователь А.В.Елисеев.
"…они одеваются в национальный костюм… водятся и женятся промеж себя", – отмечал ученый А.Руппин в своей книге "Современная Сирия и Палестина", изданной в Петрограде в 1919 году.
"Черкесы все-таки сильно скучают по своей родине и вспоминают о родных горах, эти дорогие воспоминания, связанные с Кавказом, вероятно, и были причиной того, что эти отчаянные джигиты и головорезы принимали скромного русского путешественника с таким почетом, что нельзя было не верить искренности этих детей природы", – вспоминал А.Елисеев, лично встречавшийся с адыгами Сирии во время своего путешествия по этому региону.
К началу арабо-израильского вооруженного конфликта, разгоревшегося много позже – в июле 1967 года – и вошедшего в историю под названием Шестидневной войны, на Голанских высотах, принадлежавших тогда Сирии, находилось двенадцать черкесских селений: Кунейтра, Мударей, Муйсие, Мансура, Айн-Зиуан, Бираджем, Сальмонийе, Джусейза, Хушние, Берейка, Фахам и Фэрдж, в которых проживало около 18 тысяч человек.
ВЫЖЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ…
– Завтра вас ждет серьезное испытание, будьте готовы.., – председатель Хасэ селения Рихания Мамдух Гиш, несмотря на занятость радушно встречавший артистов ансамбля "НЭФ" из Адыгеи, идя навстречу нашей просьбе, обещал организовать поездку на Голанские высоты. Наутро комфортабельный автобус был в нашем полном распоряжении. Готов был сопровождать нас и сам Мамдух, отложивший свои дела "на потом".
Петляя по горному серпантину около часа, мы подъехали к мутной реке. "Это знаменитый Иордан", – произнес неутомимый балагур Гиш и задумался. В одно мгновение он резко изменился.
Автобус въехал на узкий деревянный мост, связывающий два берега реки Иордан. Лента дороги, петляя, постепенно исчезла за холмом. Близость обильного источника воды разительно повлияла на окружавший нас ландшафт – в отличие от привычной картины с редкой растительностью, здесь был своего рода оазис в пустыне.
Урча мотором, автобус неторопливо стал подниматься в гору. Камни, везде одни камни…
– Вот здесь находится действующий артиллерийский полигон израильской армии, где несколько раз в год обучают военному делу резервистов, – рассказывает Мамдух.
Спустя пару километров, мы увидели развалины жилых строений – каменные стены, заборы, кладка фундаментов. О том, что здесь когда-то жили люди, свидетельствуют остатки фруктовых деревьев и кустарников. Они, видно, давно уже не плодоносят, но жажда жизни все равно заставляет их расцветать, без всякой надежды на помощь человека…
– В период обострения отношений между Израилем и Сирией адыги, проживавшие здесь, оказались между двух огней, – рассказывает Мамдух Гиш. – Среди мирного населения началась паника. Свою роль в дальнейшем развитии событий сыграла и пропаганда: власти Сирии сумели убедить адыгов-мусульман, что с приходом сюда израильской армии их ждет только смерть. Буквально в считанные дни Джолан опустел. Люди в поисках спасения бежали отсюда в Сирию, Иорданию, Турцию, США. Восемнадцать тысяч черкесов вновь растворились на чужбине…
КЛАДБИЩА НА МЕСТЕ АУЛОВ
Первую остановку мы делаем в ауле Хушние. Это самое первое селение, основанное адыгами, на Голанских высотах. От некогда крупного аула с населением более тысячи человек осталось всего ничего – полуразрушенная мечеть и каменная кладка десятка домов. Высокий минарет культового сооружения, довольно хорошо сохранившийся, в годы израильско-арабского противостояния был великолепной мишенью для артиллеристов и военных летчиков. Пара снарядов попала в мечеть, но она устояла, кое-где поврежден лишь потолок. Под сводами просторного строения и на стенах хорошо видны рисунки и надписи, оставленные руками посетителей последних лет – они, судя по всему, не особенно уважительны к мусульманскому святилищу.
Мамдух подробно рассказывает об ауле. Жили здесь хорошие ремесленники и садоводы. Неподалеку от мечети находилась школа. Селение некогда было цветущим и достаточно преуспевающим. Лет двадцать назад, вспоминает он, по просьбе родственников, живущих в Сирии, риханийцы перенесли на кладбище своего аула тело уважаемого жителя Хушние Мухаммеда Теучежа, умершего незадолго до начала войны. Старик вел праведный и благочестивый образ жизни, много помогал односельчанам. Но это единичный случай перезахоронения, такого в практике больше не было, подчеркивает наш сопровождающий, ислам, как известно, не приветствует подобные вещи.
Вскоре мы оказываемся на месте бывшего аула Мансура. В роще среди деревьев видны захоронения, над каждым высится каменный памятник. Селение давно перестало существовать, но погост в хорошем состоянии, ухожен. Как рассказал Мамдух, время от времени жители Кфар-Камы и Рихании ухаживают за адыгскими кладбищами, оставшимися на Голанских высотах. Это удается делать не столь часто, как того бы хотелось, но скорбные места, святые для каждого адыга, все-таки находятся под присмотром.
– Это необычное место, – говорит Гиш и показывает на величественное дерево, растущее на окраине кладбища. – Дуб, который вы видите, с исторической родины. Много лет назад его саженец специально привезли из Адыгеи и посадили здесь, как напоминание о земле предков – об этом мечтали многие жители Мансуры.
Проезжаем селение Джусейза. Те же камни, кое-где останки стен, фундаменты строений. Отсюда родом, рассказывает Гиш, знаменитый Омар Фахри. Паренек из фамилии Тлеуж, родившийся здесь в середине 20-х годов прошлого века, закончил военную академию в Каире, занимал высокие посты на государственной службе – был начальником полиции Сирии, военным атташе Сирии в Турции и Швейцарии, много сделал для установления связей между черкесами Сирии и исторической родиной. Омару посчастливилось уйти из жизни на земле предков – он умер в июле 1980 года в Нальчике.
В селении Муйсие, которое мы проезжаем без остановки, родился известный общественный деятель Шараф Абаза, депутат парламента Сирии, много лет представлявший черкесов, живущих в этой стране, в Международной черкесской ассоциации. Он до сих пор бодр, активен, занимается политикой и общественной работой.
Уроженцем этого же аула был и прославленный врач-кардиолог Бакир Ахмед, ушедший из жизни двенадцать лет назад. Он был известен во всей Европе. Именно Бакир сделал первую в Сирии операцию по пересадке искусственного сердца. Он много и охотно бесплатно оперировал бедных, оказывал посильную помощь соотечественникам, активно сотрудничал с черкесскими культурными организациями.
Уроженцем селения Кунейтра, здесь мы делаем короткую остановку, является Нияз Мухадин Батоко – выдающийся специалист в области лингвистического кавказоведения, много лет жизни отдавший изучению адыгских языков. Он учился в Сорбонне, преподавал в разных странах мира, а в 1991 году репатриировал на историческую родину. Живет в Нальчике.
Его односельчанин – Салахаддин Юныс Тамук – в студенческие годы учебы в Стамбульской высшей школы гражданских чиновников являлся волонтером Черкесского общества единения и взаимопомощи. Работал судьей и прокурором. Жил в городе Паттерсон (США), куда из-за израильско-сирийского противостояния вынужденно перебрались десятки адыгских семей, ранее обитавших на Голанских высотах. Здесь же, к слову, родился и известный ученый Абей Талал Хабижбек, учившийся и преподававший во Франции и Сирии.
Достойным представителем аула Сальманийе – оно самое отдаленное от всех других – был государственный и общественный деятель Иордании генерал-лейтенант Исмаил Ануар-Мухаммед. В свое время он был личным телохранителем короля Хусейна Бен Талала, возглавлял особую черкесскую гвардию его Величества и министерство внутренних дел Хошимитского королевства. После ухода в отставку Исмаил много лет избирался президентом Черкесского благотворительного общества Иордании.
…Кладбище аула Айн-Зиуан, где мы сделали последнюю остановку в ходе пребывания на Голанских высотах, расположено в открытом поле. Кое-где видны редкие кустарники, высохшая на иссушающем зное трава напоминает проволоку. Страшное это, признаюсь, зрелище – везде, куда ни кинь взгляд, видны каменные надгробья – смерть одолела жизнь. Они разные по своей форме и цвету, на большинстве видны надписи – это в основном на арабская вязь, поэтому без знания языка можно разобрать только годы жизни и смерти погребенных здесь людей. Мы неторопливо обходим каждую могилу. Встречаются тут и совсем маленькие, их немного, но слезы сами собой наворачиваются на глаза…
– Этой малышке было всего три года, а этому пареньку – семь лет, – говорит Мамдух. – Вот здесь похоронен эфенди аула, ему было 93 года. Имя и фамилию прочитать невозможно: надгробный камень разрушен временем, а трещина легла как раз там, где указаны сведения о покойном. А здесь покоится старейшина, не доживший до ста лет всего полгода…
ГОРЬКИЕ УРОКИ ИСТОРИИ
За час мы объехали все черкесские селения на Голанских высотах, вернее побывали там, где они некогда находились. Сегодня здесь – сплошь выжженная земля. Израиль, в ходе короткой победоносной войны сорок лет назад захвативший эту важнейшую с точки зрения геополитики стратегическую территорию семьдесят километров в длину и пятнадцать километров в ширину, посчитал необходимым завершить то, что не удалось в полной мере сделать артиллерийским снарядам, пустив покинутые адыгские аулы под бульдозер. Жилые дома, сады, виноградники – все сравняли с землей. Логика всего происходившего тут проста до безобразия: чтобы у беженцев не было стимула вернуться обратно. Их тут теперь не ждал никто. "Нам нужна земля адыгов – в них самих надобности нет" – этот бесчеловечный тезис, рожденный в воспаленном мозгу царского самодержавия, полтора века назад прибравшего к рукам Кавказ, злым роком преследует черкесов до сих пор.
Как сложилась бы судьба адыгов, не покинь они насиженных мест на Голанских высотах? История, повторюсь, не терпит сослагательного наклонения. Вполне возможно, на территории Израиля теперь было бы не два черкесских селения, как сегодня, а более десятка. Адыгов бы теперь насчитывалось тут не пять тысяч, а, как минимум, раз в десять больше.
Мамдух показал нам уникальное место. С возвышенности – в двухстах метрах отсюда расположена сирийско-израильская граница с колючей проволокой и следовой полосой, а за ними видны поселения.
– Там, в трех километрах отсюда находятся четыре черкесских аула, после Шестидневной войны переданные Израилем Сирии, – говорит он. – В Новой Кунейтре проживает около 150 человек. В Бираджаме, Берейке и аль-Рухане – по 50 семей. Это в основном абадзехи, кабардинцы и бжедуги.
Страшная все-таки штука – жизнь. Вернее, такой ее настойчиво делают сами люди, забывая почему-то, что дается она нам всего один раз, а смерть уравнивает всех, не делая никаких различий между бедными и богатыми, верующими и атеистами, не взирая на пол и национальность людей. Тогда, стоя на израильском холме, обдуваемом горячими ветрами, мне казалось, что лишь протянешь руку – и вот она, Сирия. А там, в черкесских аулах, вовсю бурлит жизнь – кто-то возделывает землю, ухаживает за виноградником, строит дом, воспитывает ребенка…
Реальность же оказывается более жестокой. Два государства – Сирия и Израиль, до сих пор находящиеся в состоянии войны, не поддерживают друг с другом никаких отношений, вернее, свели все контакты к минимуму. Для жителя Земли Обетованной попасть в соседнюю страну не представляется возможным. Точно также владельцу сирийского гражданства заказан путь в Израиль. Даже иностранцу, побывавшему, например, в Тель-Авиве, Иерусалиме, Вифлееме, Хайфе, Кфар-Каме или Рихании, чтобы пересечь сирийскую границу придется менять загранпаспорт – такие теперь здесь порядки.
Вот и получается, что черкесам, некогда давно покинувшим Голанские высоты, не удастся даже побывать на могиле родных и близких, оставшихся там, за границей с колючей проволокой.
– Недавно в Риханию приезжала одна женщина, – рассказывает Мамдух Гиш. – Она попросила отвезти ее на Джолан, на место, где когда-то находился аул Хушние. Я выполнил ее просьбу. Она долго ходила среди камней и горько рыдала. Маленькой девочкой ее семья покинула родное селение, а чтобы вновь побывать на развалинах отчего дома, ей пришлось стать гражданкой США. Посетить местное черкесское кладбище страдалице все же так и не довелось – оно до сих пор заминировано. Еще со времен Шестидневной войны. Я плакал вместе с ней…
Анзор НИБО.
Сочи – Рихания – Голанские высоты – Сочи.
На фото:
Мамдух Гиш (слева) и члены делегации из Адыгеи на Голанских высотах.
ансамбль "НЭФ" у мечети аула Хушние.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
кладбище аула Айн-Зиуан.
адыгские аулы на сирийской стороне.
кладбище аула Мансура.
могила на кладбище селения Кунейтра.
здесь когда-то находился черкесский аул.
это все что осталось от адыгского селения Джусейза.
Фото автора.
Комментарии 0