Ушел из жизни уникальный мастер-самородок

Творческим людям всегда непросто. Какие-то они чудаковатые, не такие как все. Их идеи, на первый взгляд, никчемные и бредовые, непонятные для окружающих, всегда натыкаются на стену непонимания и озлобленности. Это позже, когда плод смелого творческого воображения художника успешно материализуется и станет вполне осязаемым, каждый из тех, кто недавно открыто высмеивал мастера, демонстрируя неприятие его особого внутреннего мира и тонкой душевной гармонии, пытается, так или иначе, подчеркнуть свою личную сопричастность рабочему процессу. Только ленивый в такой момент не скажет: а ведь я знал, что он молодец, верил, что у него обязательно все получится, продолжай в том же духе, друг, дерзай дальше! Скажет, но все равно останется при своем мнении: недотепа он, чего ему неймется?

Мастеру самородку Мадину Схабо в жизни досталось сполна. И судьба складывалась не так, как он мечтал, и проблем всегда хватало выше крыши. Ему не раз приходилось все начинать с нуля, вновь и вновь возвращаясь к исходной точке – и он поднимался на ноги, доказывая себе и окружающим, что, вопреки любым зигзагам жизненного пути, все равно обязательно добьется своего. Так было и в родном Хаджико, и в Большом Кичмае, куда он перебрался несколько лет назад.

Первым из причерноморских шапсугов серьезно взявшись за создание этнографической усадьбы "Старая мельница", он пошел самой сложной непроторенной дорогой. Мадин мечтал построить не яркую бутафорию для падких на экзотику праздных туристов, которую ни в коем случае нельзя трогать руками, а уголок настоящего, слепленного с натуры, старинного черкесского аула, воссоздать утерянный, к сожалению, сегодня истинный дух горского подворья. Адыгская усадьба – не развлекательный аттракцион, часто повторял мастер, здесь все должно быть как в жизни: на мельнице нужно молоть муку и кукурузу, в коптильне готовить сыр и мясо, в улье – собирать кавказский мед, в горном ручье – ловить форель, а двери кунацкой – должны быть открыты любому гостю.

Подходя к делу основательно, Мадин был дотошен в мелочах: по рассказам старожилов чертил схемы механических приспособлений, по крупицам собирал редкие сведения и материалы, добиваясь максимальной точности во всем, что он делал. Помню искреннее удивление бывшего президента Адыгеи Хазрета Совмена, побывавшего однажды на "Старой мельнице" Мадина Схабо, располагавшейся неподалеку от знаменитых "33 водопадов" у аула Большой Кичмай. Гость, немало повидавший на своем веку, тогда с восторгом признался, что словно попал в далекое детство – он еще успел застать эти старинные вещи, под напором современной цивилизации давно ставшие музейными экспонатами.

Несколько лет назад, перебравшись в Ахинтам, Мадин снова начал с чистого листа. Он все делал своими руками, применяя фантазию и смелые творческие задумки, поэтому и на сей раз его "Старая мельница", уже третья по счету, стала настоящим явлением, уникальным этнографическим музеем под открытым небом – от туристов отбоя не было.

Всякий раз, встречая этого неугомонного человека, богатого на идеи, я удивлялся его неиссякаемому оптимизму. Он не мог долго грустить или сидеть без работы. Казалось, чем больнее его била жизнь, тем сильнее он становился, трудности только закаляли его дух. Не умея мыслить категориями дельцов и бизнесменов, Мадин Схабо, мгновенно преобразившись, часами мог говорить о том, что у него получалось лучше всего – делился планами на будущее, стремился довести начатое дело до конца. Когда становилось особенно невмоготу, он шел в лес, где буквально "заряжался" позитивной энергией или брал в руки инструмент, "забываясь" работой. Мадин жил надеждами, верил, что он многое еще успеет и у него обязательно все получится. Жизнь, часто несправедливая по отношению к талантливым людям, поставила на этих мечтах жирную точку…

Анзор НИБО.