Старый новый президент Кабардино-Балкарии
1 сентября 2010 года была завершена процедура определения президента Кабардино-Балкарской Республики (КБР). В этот день республиканский парламент на своем внеочередном заседании проголосовал за пролонгацию полномочий Арсена Канокова. Из 70 депутатов высшего законодательного органа КБР на внеочередное заседание явились 57 человек. В свою очередь подавляющим большинством голосов (53 против 4) глава республики, руководивший ею в течение пяти предыдущих лет, был поддержан. Свое «особое мнение» выразили 4 коммуниста, воздержавшиеся от голосования. Представители Компартии пытались выразить свое отношение не лично к персоне второго президента КБР. С их точки зрения, сама процедура определения глав субъектов федерации посредством фактического их назначения из Москвы не является политически правильной. Впрочем, коммунистическая часть республиканского парламента разделилась в своих симпатиях. Один из членов КПРФ КБР поддержал президента - выходца из предпринимательских структур.
В отличие от процедуры назначения президента самой крупной северокавказской республики Дагестана (она затянулась и завершилась в феврале нынешнего года) политический кастинг в КБР был лишен какой-либо интриги. Не считать же таковой, в самом деле, коммунистический «бунт на коленях». 23 августа нынешнего года президент РФ Дмитрий Медведев внес на рассмотрение парламента КБР 3 кандидатуры. В президентском «шорт-листе» помимо заведомого фаворита Арсена Канокова был глава республиканского правительства Александр Меркулов и председатель парламента КБР Ануар Чеченов. Наличие в списке представителей одной «нетитульной» этнической группы и «титульной», но представляющей этническое меньшинство (Ануар Чеченов - балкарец) сразу превращало соревнование в формальность. Памятуя об опыте соседней Карачаево-Черкесии (где с приходом в 2008 году нового президента был нарушен этнический баланс, на пост премьер-министра вместо привычного черкеса был назначен этнический грек), Кремль не был заинтересован в «потрясении основ» в КБР. Здесь же с началом 1990-х гг. сложилось свое негласное правило, в соответствие с которым республикой должен руководить кабардинец. В 2010 году это правило вновь было подтверждено.
Можно ли считать новый северокавказский кастинг успехом или, напротив, провалом российской власти? Постановка такого вопроса кажется нам вполне обоснованной, поскольку Арсен Каноков образца 2010 года в отличие от Юнус-бека Евкурова и Бориса Эбзеева в 2008 году или нового дагестанского президента Магомедсалама Магомедова – не новичок. У него за плечами непростой и неоднозначный опыт руководства КБР в течение пяти лет. Здесь, в первую очередь, «экзамен на прочность», который Канокову пришлось сдавать практически сразу же после своего прихода на новую должность. Речь идет о террористической атаке на Нальчик 13 октября 2005 года. В этом же списке и проблемы местного самоуправления, и земельный вопрос, имеющий отчетливый этнический оттенок, и вопросы социально-экономического развития республики. Именно поэтому, наверное, переназначение Арсена Канокова на второй президентский срок вызывает столь разноречивые оценки. Хотя эта кажущаяся разноречивость объясняется тем, что аналитики, оценивающие эффективность второго президента КБР делают свои выводы, базируясь не на комплексных оценках, а на анализе отдельных сфер. Так, по словам профессора Кабардино-Балкарского госуниверситета Хажисмеля Тхагапсоева, «в 2005 году президенту Арсену Канокову от прежней власти Кабардино-Балкарии досталось на редкость запущенное хозяйство: дотационный на 70-80% и мизерный по объему бюджет, миллиардные долги, условная экономика (водочная и теневая), массовая социальная неустроенность». А потому сегодняшняя позитивная экономическая динамика должна быть записана в его актив. Схожие позиции отстаивает и известный российский эксперт по региональным проблемам Ростислав Туровский: «…то, что происходит в социально-экономической сфере, можно оценить достаточно позитивно – не то, чтобы республика стала процветать, но по крайней мере, прилагаются системные целенаправленные усилия для того, чтобы ситуация улучшилась, так как в прежние годы она была запущена донельзя». Наверное, если бы глава любого субъекта федерации был ответственным исключительно за социально-экономические сюжеты, с такой оценкой можно было бы безоговорочно согласиться. Однако в последние годы КБР стала все чаще попадать на информационные ленты в связи с сообщениями не столько об экономических прорывах, сколько о террористических атаках и диверсиях. В этом ряду и такие резонансные события, как атака 13 октября 2005 года, и взрыв на республиканском ипподроме 1 мая нынешнего года, и нападение на Баксанскую ГЭС 21 июля.
«Безусловно, есть проблемы, связанные с терроризмом, все-таки в сводках новостей Кабардино-Балкария в этой связи часто мелькает, в том числе в самое последнее время», - признает и Ростислав Туровский. Однако в его констатации масштабы террористического вызова оцениваются, скорее, как неприятное недоразумение, мешающее экономическому промоушну. Между тем, дело здесь не в количестве попаданий КБР в информационные сводки. Слишком много в это самое «последнее время» возникает параллелей с ситуацией в республиках Восточного Кавказа (особенно с Ингушетией после террористической атаки июня 2004 года). В июне 2010 года Арсен Каноков дал добро на ввод смешанного контингента по борьбе с экстремизмом в республику, что в свою очередь стало реакцией на рост диверсионно-террористической активности, все больше стирающей грани между восточной (нестабильной) и западной (относительно мирной) частью Северного Кавказа. Добавим к этому, что террористическая активность, связанная, в первую очередь, с исламистским подпольем осложняется в республике этническим фактором (который следует выделить в отдельную самостоятельную проблему). В последние годы мы можем зафиксировать некое «обновление» этнонациональной проблематики, которая, к середине 1990-х гг. казалась вытесненной на обочину республиканской политики. Здесь мы можем отметить и выступления Совета старейшин балкарского народа, и оживление «черкесского вопроса». На последний тренд оказывают влияние несколько факторов. Во-первых, признание Россией независимости Абхазии (страны, которую относят к черкесскому миру), во-вторых, сложные трения в соседней Карачаево-Черкесии, где не вполне удачное кадровое решение 2008 года спровоцировало подъем черкесского этнического национализма, в-третьих, приближающаяся зимняя Олимпиада 2014 года в Сочи, которая также используется черкесскими активистами для актуализации политических требований. Кабардино-Балкария, в которой адыгскую (черкесскую) общность представляют кабардинцы, также включилась в этот процесс, создавший немало проблем перед властью. Сегодня в республике широко дискутируется вопрос о том, как идентифицировать себя в будущей всероссийской переписи населения. Все дело в том, что некоторые активисты адыгских (черкесских) движений выступают с лозунгом «Один народ - одно название», предлагая кабардинцам, адыгейцам и черкесам записываться одним именем «черкес». И это - также серьезный вызов, от которого властям будет невозможно отмахнуться.
Наверное, велик соблазн записать все экономические достижения в актив республиканской власти, а проблемы с безопасностью, религиозные вопросы и межэтнические трения отнести на недоработки или провалы Москвы, но столь упрощенный подход будет не вполне адекватно отражать суть дела. И вряд ли он поможет ответить на вопрос, поставленный нами выше. Насколько сентябрьское назначение Канокова помогает разрешению проблем, имеющихся в изобилии в КБР?
Для ответа на него необходимо коротко обрисовать те стартовые условия, которые имелись у тогдашнего депутата Государственной думы четвертого созыва (Каноков был избран в 2003 году по списку ЛДПР, но затем перешел в «Единую Россию»), а до того у успешного предпринимателя. Второй президент КБР заступал на свой пост, заменяя Валерия Кокова, политического тяжеловеса, занимавшего высшие посты в республике еще с советских времен. Коков в 1988-1990 гг. занимал пост второго секретаря обкома КБАССР, затем в 1990 году стал первым секретарем, был избран Председателем Верховного совета республики. Принимал участие в повышении статуса бывшей автономии и стал ее первым президентом в 1992 году. Сегодня в КБР модно многие проблемы списывать на предшественников (хотя если бы только в КБР!). Об ошибках Кокова мы еще скажем. Между тем, многие проблемы первый президент КБР решал эффективно. К таковым мы можем отнести межэтнические проблемы. Возглавив республику в период «парада суверенитетов», Коков сумел не допустить ее раздела (а этот вопрос в начале 1990-х годов стоял остро), а также смикшировать вовлечение КБР в грузино-абхазскую войну (хотя участие кабардинских добровольцев сыграло огромную роль в победе Абхазии). К сожалению, в вопросе религиозного возрождения выходец из советской партхозноменклатуры Коков, не проявил должной гибкости (что аукнулось и в Нальчике, и после него). Создав «вертикаль», единолично подчиненную себе, Коков блокировал многие свежие идеи. Так обсуждение подходов к борьбе с религиозным экстремизмом не велось, а политика в этой сфере фактически была передана в эксклюзивное управление МВД республики и другим «силовикам». Недовольство же режимом личной власти часто принимало уродливые и экстремистские формы. Казалось бы, КБР дала пример того, что даже эффективная и успешная единоличная власть имеет свои пределы.
Во многом появление Арсена Канокова в КБР в 2005 году на несколько лет предвосхитило появление на Северном Кавказе Александра Хлопонина. Речь идет о появлении во властных элитах представителей предпринимательской среды, сделавших успешную карьеру и не связанных ни со спецслужбами или с армией, ни с партийной бюрократией. Таким образом, не в 2010, а в 2005 году был сделан запрос на представителей менеджмента другого типа, более современного и соответствующего реалиям новейшего времени. И в этом плане те оценки, которые были процитированы мною выше (Туровский, Тхагапсоев), дают адекватное представление о том, что произошло с республикой за прошедшие 5 лет в социально-экономической сфере.
Однако это же назначение пятилетней давности показало и все изъяны «экономоцентричного подхода», оторванного от общеполитического контекста. Позитивные тенденции в экономике, не подкрепленные общей эволюцией кадровой политики, подходов к борьбе с экстремизмом, не смогли развернуть ситуацию на 180 градусов. И в кадровой политике принцип «своего плеча» никуда не делся (назначение на важные государственные должности близких людей), и в борьбе с экстремизмом «тушение пожара» с помощью «силовиков» осталось доминирующим подходом вместо профилактики. В актив властей можно занести такие шаги, как создание согласительных процедур для решения вопросов местного самоуправления и земли (принимая во внимание этнический фактор). Однако и здесь поиск компромисса был в некоторых случаях исправлением собственных же ошибок власти (хорошо, что не фатальных ошибок).
Как бы то ни было, а в 2010 году, то есть через 5 лет после своего прихода к власти перед президентом КБР будут стоять многие хорошо знакомые острые проблемы (межэтнические отношения, религиозный вопрос и рост экстремистских настроений, социальная проблематика и экономическое развитие). Однако было бы несправедливо также адресовать все эти проблемы только главе республики. Сегодня высшее республиканское должностное лицо намного в большей степени, чем в 1990-е гг. зависит от Москвы. Но может ли Москва похвастать тем, что дает на Северный Кавказ продуманные советы, грамотные и стратегически выверенные рекомендации. Увы, ответ на этот вопрос не будет положительным. А если это так, то вряд ли эффективность президента КБР вырастет в разы. Для того же, чтобы это произошло успехи на «отдельных направлениях» должны получить системную поддержку центра, который должен играть роль намного большую, чем проведение кадровых кастингов и обсуждений оторванных от политических реалий экономических проектов.
Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон
© ПОЛИТКОМ.RU
В отличие от процедуры назначения президента самой крупной северокавказской республики Дагестана (она затянулась и завершилась в феврале нынешнего года) политический кастинг в КБР был лишен какой-либо интриги. Не считать же таковой, в самом деле, коммунистический «бунт на коленях». 23 августа нынешнего года президент РФ Дмитрий Медведев внес на рассмотрение парламента КБР 3 кандидатуры. В президентском «шорт-листе» помимо заведомого фаворита Арсена Канокова был глава республиканского правительства Александр Меркулов и председатель парламента КБР Ануар Чеченов. Наличие в списке представителей одной «нетитульной» этнической группы и «титульной», но представляющей этническое меньшинство (Ануар Чеченов - балкарец) сразу превращало соревнование в формальность. Памятуя об опыте соседней Карачаево-Черкесии (где с приходом в 2008 году нового президента был нарушен этнический баланс, на пост премьер-министра вместо привычного черкеса был назначен этнический грек), Кремль не был заинтересован в «потрясении основ» в КБР. Здесь же с началом 1990-х гг. сложилось свое негласное правило, в соответствие с которым республикой должен руководить кабардинец. В 2010 году это правило вновь было подтверждено.
Можно ли считать новый северокавказский кастинг успехом или, напротив, провалом российской власти? Постановка такого вопроса кажется нам вполне обоснованной, поскольку Арсен Каноков образца 2010 года в отличие от Юнус-бека Евкурова и Бориса Эбзеева в 2008 году или нового дагестанского президента Магомедсалама Магомедова – не новичок. У него за плечами непростой и неоднозначный опыт руководства КБР в течение пяти лет. Здесь, в первую очередь, «экзамен на прочность», который Канокову пришлось сдавать практически сразу же после своего прихода на новую должность. Речь идет о террористической атаке на Нальчик 13 октября 2005 года. В этом же списке и проблемы местного самоуправления, и земельный вопрос, имеющий отчетливый этнический оттенок, и вопросы социально-экономического развития республики. Именно поэтому, наверное, переназначение Арсена Канокова на второй президентский срок вызывает столь разноречивые оценки. Хотя эта кажущаяся разноречивость объясняется тем, что аналитики, оценивающие эффективность второго президента КБР делают свои выводы, базируясь не на комплексных оценках, а на анализе отдельных сфер. Так, по словам профессора Кабардино-Балкарского госуниверситета Хажисмеля Тхагапсоева, «в 2005 году президенту Арсену Канокову от прежней власти Кабардино-Балкарии досталось на редкость запущенное хозяйство: дотационный на 70-80% и мизерный по объему бюджет, миллиардные долги, условная экономика (водочная и теневая), массовая социальная неустроенность». А потому сегодняшняя позитивная экономическая динамика должна быть записана в его актив. Схожие позиции отстаивает и известный российский эксперт по региональным проблемам Ростислав Туровский: «…то, что происходит в социально-экономической сфере, можно оценить достаточно позитивно – не то, чтобы республика стала процветать, но по крайней мере, прилагаются системные целенаправленные усилия для того, чтобы ситуация улучшилась, так как в прежние годы она была запущена донельзя». Наверное, если бы глава любого субъекта федерации был ответственным исключительно за социально-экономические сюжеты, с такой оценкой можно было бы безоговорочно согласиться. Однако в последние годы КБР стала все чаще попадать на информационные ленты в связи с сообщениями не столько об экономических прорывах, сколько о террористических атаках и диверсиях. В этом ряду и такие резонансные события, как атака 13 октября 2005 года, и взрыв на республиканском ипподроме 1 мая нынешнего года, и нападение на Баксанскую ГЭС 21 июля.
«Безусловно, есть проблемы, связанные с терроризмом, все-таки в сводках новостей Кабардино-Балкария в этой связи часто мелькает, в том числе в самое последнее время», - признает и Ростислав Туровский. Однако в его констатации масштабы террористического вызова оцениваются, скорее, как неприятное недоразумение, мешающее экономическому промоушну. Между тем, дело здесь не в количестве попаданий КБР в информационные сводки. Слишком много в это самое «последнее время» возникает параллелей с ситуацией в республиках Восточного Кавказа (особенно с Ингушетией после террористической атаки июня 2004 года). В июне 2010 года Арсен Каноков дал добро на ввод смешанного контингента по борьбе с экстремизмом в республику, что в свою очередь стало реакцией на рост диверсионно-террористической активности, все больше стирающей грани между восточной (нестабильной) и западной (относительно мирной) частью Северного Кавказа. Добавим к этому, что террористическая активность, связанная, в первую очередь, с исламистским подпольем осложняется в республике этническим фактором (который следует выделить в отдельную самостоятельную проблему). В последние годы мы можем зафиксировать некое «обновление» этнонациональной проблематики, которая, к середине 1990-х гг. казалась вытесненной на обочину республиканской политики. Здесь мы можем отметить и выступления Совета старейшин балкарского народа, и оживление «черкесского вопроса». На последний тренд оказывают влияние несколько факторов. Во-первых, признание Россией независимости Абхазии (страны, которую относят к черкесскому миру), во-вторых, сложные трения в соседней Карачаево-Черкесии, где не вполне удачное кадровое решение 2008 года спровоцировало подъем черкесского этнического национализма, в-третьих, приближающаяся зимняя Олимпиада 2014 года в Сочи, которая также используется черкесскими активистами для актуализации политических требований. Кабардино-Балкария, в которой адыгскую (черкесскую) общность представляют кабардинцы, также включилась в этот процесс, создавший немало проблем перед властью. Сегодня в республике широко дискутируется вопрос о том, как идентифицировать себя в будущей всероссийской переписи населения. Все дело в том, что некоторые активисты адыгских (черкесских) движений выступают с лозунгом «Один народ - одно название», предлагая кабардинцам, адыгейцам и черкесам записываться одним именем «черкес». И это - также серьезный вызов, от которого властям будет невозможно отмахнуться.
Наверное, велик соблазн записать все экономические достижения в актив республиканской власти, а проблемы с безопасностью, религиозные вопросы и межэтнические трения отнести на недоработки или провалы Москвы, но столь упрощенный подход будет не вполне адекватно отражать суть дела. И вряд ли он поможет ответить на вопрос, поставленный нами выше. Насколько сентябрьское назначение Канокова помогает разрешению проблем, имеющихся в изобилии в КБР?
Для ответа на него необходимо коротко обрисовать те стартовые условия, которые имелись у тогдашнего депутата Государственной думы четвертого созыва (Каноков был избран в 2003 году по списку ЛДПР, но затем перешел в «Единую Россию»), а до того у успешного предпринимателя. Второй президент КБР заступал на свой пост, заменяя Валерия Кокова, политического тяжеловеса, занимавшего высшие посты в республике еще с советских времен. Коков в 1988-1990 гг. занимал пост второго секретаря обкома КБАССР, затем в 1990 году стал первым секретарем, был избран Председателем Верховного совета республики. Принимал участие в повышении статуса бывшей автономии и стал ее первым президентом в 1992 году. Сегодня в КБР модно многие проблемы списывать на предшественников (хотя если бы только в КБР!). Об ошибках Кокова мы еще скажем. Между тем, многие проблемы первый президент КБР решал эффективно. К таковым мы можем отнести межэтнические проблемы. Возглавив республику в период «парада суверенитетов», Коков сумел не допустить ее раздела (а этот вопрос в начале 1990-х годов стоял остро), а также смикшировать вовлечение КБР в грузино-абхазскую войну (хотя участие кабардинских добровольцев сыграло огромную роль в победе Абхазии). К сожалению, в вопросе религиозного возрождения выходец из советской партхозноменклатуры Коков, не проявил должной гибкости (что аукнулось и в Нальчике, и после него). Создав «вертикаль», единолично подчиненную себе, Коков блокировал многие свежие идеи. Так обсуждение подходов к борьбе с религиозным экстремизмом не велось, а политика в этой сфере фактически была передана в эксклюзивное управление МВД республики и другим «силовикам». Недовольство же режимом личной власти часто принимало уродливые и экстремистские формы. Казалось бы, КБР дала пример того, что даже эффективная и успешная единоличная власть имеет свои пределы.
Во многом появление Арсена Канокова в КБР в 2005 году на несколько лет предвосхитило появление на Северном Кавказе Александра Хлопонина. Речь идет о появлении во властных элитах представителей предпринимательской среды, сделавших успешную карьеру и не связанных ни со спецслужбами или с армией, ни с партийной бюрократией. Таким образом, не в 2010, а в 2005 году был сделан запрос на представителей менеджмента другого типа, более современного и соответствующего реалиям новейшего времени. И в этом плане те оценки, которые были процитированы мною выше (Туровский, Тхагапсоев), дают адекватное представление о том, что произошло с республикой за прошедшие 5 лет в социально-экономической сфере.
Однако это же назначение пятилетней давности показало и все изъяны «экономоцентричного подхода», оторванного от общеполитического контекста. Позитивные тенденции в экономике, не подкрепленные общей эволюцией кадровой политики, подходов к борьбе с экстремизмом, не смогли развернуть ситуацию на 180 градусов. И в кадровой политике принцип «своего плеча» никуда не делся (назначение на важные государственные должности близких людей), и в борьбе с экстремизмом «тушение пожара» с помощью «силовиков» осталось доминирующим подходом вместо профилактики. В актив властей можно занести такие шаги, как создание согласительных процедур для решения вопросов местного самоуправления и земли (принимая во внимание этнический фактор). Однако и здесь поиск компромисса был в некоторых случаях исправлением собственных же ошибок власти (хорошо, что не фатальных ошибок).
Как бы то ни было, а в 2010 году, то есть через 5 лет после своего прихода к власти перед президентом КБР будут стоять многие хорошо знакомые острые проблемы (межэтнические отношения, религиозный вопрос и рост экстремистских настроений, социальная проблематика и экономическое развитие). Однако было бы несправедливо также адресовать все эти проблемы только главе республики. Сегодня высшее республиканское должностное лицо намного в большей степени, чем в 1990-е гг. зависит от Москвы. Но может ли Москва похвастать тем, что дает на Северный Кавказ продуманные советы, грамотные и стратегически выверенные рекомендации. Увы, ответ на этот вопрос не будет положительным. А если это так, то вряд ли эффективность президента КБР вырастет в разы. Для того же, чтобы это произошло успехи на «отдельных направлениях» должны получить системную поддержку центра, который должен играть роль намного большую, чем проведение кадровых кастингов и обсуждений оторванных от политических реалий экономических проектов.
Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон
© ПОЛИТКОМ.RU
Комментарии 0