Станислав Лакоба: Второй блин, и опять комом…

Начало полемике между абхазскими историками Станиславом Лакоба и Алексеем Папаскир было положено в интервью депутата Госдумы России, директора Института стран СНГ Константина Затулина сайту «Материк», в котором он прокомментировал точку зрения Станислава Лакоба на российско-абхазские отношения в 19-20 веках, изложенную в учебнике «История Абхазии». Вслед за публикацией этого интервью в газете «Нужная» Алексей Папаскир на страницах газеты «Единая Абхазия» также высказал критические замечания в адрес учебника.
В данной статье Станислава Лакоба более подробно описывает ситуацию, сложившуюся в Абхазии и вокруг нее в середине 19 века, когда Россия покоряла Кавказ.

Станислав Лакоба
Второй блин, и опять комом…
(по поводу новых заметок в «Единой Абхазии»)

О лукавстве
Когда читаешь опусы Алексея Папаскир о событиях ХIХ в., то задаешь себе вопрос: откуда столько лукавства? Ведь он не может не знать о методах царского правительства и генералов в Кавказской войне, о демографической катастрофе, постигшей убыхов, абхазов, адыгов на Северо-Западном Кавказе. Наслышан он, судя по всему, и о проблеме махаджирства. Знает и то, что бурные военно-политические события того времени именовались русскими императорами, политиками, военными, дипломатами, наконец, историками – «покорением Кавказа», а не штампом зрелых советских времен – «добровольное присоединение». В связи с этим удивляет позиция автора заметок. «Поэтому, - пишет он, - мягко говоря, некорректно крупным планом высвечивать недостатки России…». России, политику которой в самодержавный период отличало, оказывается, «сравнительно гуманное отношение» к малочисленным этносам. А как быть с убыхами, например, другими народами? Что значит «сравнительно гуманное»? Такого понятия в природе не существует: есть гуманное отношение или негуманное. Вот и получается, что наш автор сам выдает себя на уровне подсознания.

А вот еще один политизированный ляпсус Алексея Папаскир, где он сам говорит о «геноциде абхазов» (в моих работах нет такой терминологии) и заявляет, что царская Россия «значительно щадила аборигенов при расширении своих границ». Что ж, это уже интересно. Так «значительно щадила», что 3/4 абхазов в ХIХ в. стали вынужденными переселенцами (махаджирами), а оставшиеся в течение 30 лет были «виновным» народом (до 1907 года).

В этом плане следует напомнить о рескрипте императора Николая I на имя главнокомандующего на Кавказе графа И. Ф. Паскевича, в котором говорилось об «усмирении навсегда горских народов или истреблении непокорных» (Щербатов. Генерал-фельдмаршал граф Паскевич. Т.II. СПб.1891. С.230).

Очень впечатляет после таких царских распоряжений А. Папаскир, когда он начинает философствовать о том, что есть страны в Европе, да и в Америке, которые «отнеслись к автохтонам своих стран гораздо хуже», стерли их с лица земли и «на их кладбище построили свои государства». Далее наш автор приходит к сногсшибательному выводу. Оказывается: «Россия далеко не самая худшая страна» и «все познается в сравнении». Кто бы сомневался.

Но вот как отзывается о царской политике на Кавказе и, в частности, в Абхазии не заезжий иностранец, а участник Отечественной войны 1812 г., начальник Черноморской береговой линии генерал Н.Н. Раевский. В 1841 г. возмущенно писал: «Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами» (АКАК. Т.9. С.505).

Раевский подчеркивал, что царские военачальники мстили целым племенам, уничтожали и стирали с лица земли аулы и посевы. В администрации царили произвол, злоупотребления, беспорядки, мздоимство. Генерал особо отмечал (к сведению А.Папаскир), что кавказские начальники «более похожи на турецких пашей, чем на русских чиновников» (Г.А. Дзидзария. Махаджирство…).

Раевский выступал за развитие мирных, торговых, экономических отношений с Кавказом, критиковал «пагубные военные действия». Ставил вопрос о развитии в Абхазии торгового земледелия, рыбного промысла, технических культур, первым заявил о каменноугольном месторождении. В 1840 г. основал Сухумский военно-ботанический сад, который до сих пор украшает Абхазию.

Однако его прогрессивные взгляды шли вразрез с политикой властей. В 1841 г. он написал резкое письмо военному министру и покинул Кавказ. Близкими Раевскому по своим взглядам были, например, генерал Д.А.Милютин (будущий военный министр, провел военную реформу 60-70-х гг. в России), контр-адмирал Л.М.Серебряков и др. Так, в 1840-41 гг. Д.Милютин предлагал изменить военную тактику и политику в отношении горцев и представил специальную записку «О средствах и системе утверждения русского владычества на Кавказе». Он предлагал: «Чтобы горцы терпеливо несли иго русского владычества, одно необходимо условие то, чтобы они были убеждены в неприкосновенности их религии, обычаев и образе жизни… Мы должны всеми силами стараться согласовать наше владычество с интересами самих горцев как материальными, так и нравственными… Не в таком духе действовали мы до сих пор на Кавказе». (Г.А.Дзидзария).

Таким образом, получается, что А.Папаскир не согласен с мнением этих прогрессивных деятелей. По всей вероятности, ему ближе по духу «проконсул» Кавказа генерал А.П.Ермолов («первый закон есть сила»), генералы Н.Н.Муравьев, М.С.Воронцов, Н.И.Евдокимов, Г.Х. Засс и многие другие, повинные в жестокостях против абхазо-адыгов.

Автор заметок забыл и о том, что Кавказ и Абхазия в частности столкнулись тогда с крепостнической Россией (до 1861), а следовательно, и крепостнической армией. Крепостное право, как известно, одна из форм рабства.

Как же могла царская Россия искоренить «рабство»? Почему ее солдаты и матросы постоянно бежали в горы, к врагу? Не от своего ли рабства? Они бежали туда, где веками жили демократические вольные общества. Так, в 1844 г. офицер Генштаба В.И.Мочульский сообщал, что солдаты уходят в горы и «постоянно находят приют у неприятелей», что их «принимают с радостью», дают «пищу, одежду, помещение», а по прошествии времени «горцы дают им жен и земли» и «они вступают во все права коренных жителей» (Г.А. Дзидзария). В Абхазии, например, не было крепостного права, и это обстоятельство привлекало многих русских солдат, о чем сообщают Р. де Скасси, Ф.Ф.Торнау и др. В 1837 г. в Цебельде во время военной экспедиции было обнаружено 129 русских солдат и матросов, которые имели «семейства и оседлость» и вместе с абхазами сражались за свободу своего горского общества. Когда же их «освободили» свои и повели в русский лагерь, то они бежали... (АКАК. Т.8. С.459,461). Всего в Абхазии насчитывалось до трех тысяч таких беглецов.

Царская администрация с самого начала допустила массу ошибок и в связи с этим никак не могла окончательно утвердиться в Абхазии. Весьма показательны слова генерала Г.И.Филипсона, который 13 мая 1858 г. в письме Д.А. Милютину сообщал: «Одним словом, мы занимаем Абхазию, но не владеем ею».

Спустя несколько месяцев, 12 августа 1858 г. начальник войск в Абхазии генерал М.Т.Лорис-Меликов писал кутаисскому генерал-губернатору Г.Р.Эристову (Эристави): «Мы заняли Сухум в 1810 году. С того времени прошло уже полстолетия, и надо сознаться, что влияние наше в Абхазии нисколько не увеличилось, что, действительно, как выразился ген.-л. Филипсон, мы не владеем, а только занимаем ее». (АКАК. Т.12).

Об истории «Истории Абхазии».

Значительную часть второй серии своих заметок А. Папаскир посвятил противоречиям, которые содержатся в учебном пособии «История Абхазии» (Сухум.1991; Гудаута.1993) и школьном учебнике «История Абхазии» (Сухум. 2006) по проблеме присоединения Абхазии к России в ХIХ веке. Надо обратить внимание на хронологические рамки между этими изданиями. Прошло 15 лет, т.е. довольно большой срок для нашего бурного времени. В этот период мною были исследованы новые документы, изучены архивные материалы и редкие издания, в частности, полное собрание «Актов Кавказской археографической комиссии». До грузино-абхазской войны (1992-93) лишь в Абхазском институте было несколько этих раритетных томов, а работа велась мною уже после войны в С.-Петербурге в хранилище бывшей Императорской библиотеки. Должен сказать, что до войны проблемой присоединения Абхазии к России я вплотную не занимался и, как и все историки в Абхазии, опирался на известные труды Г.А. Дзидзария, что и нашло свое отражение в издании 1991 года. Этот момент упоминает и сам А. Папаскир, и казалось бы, здесь все ясно – это была общепринятая точка зрения.

Однако прошло время, и в процессе работы я обратил внимание на целый ряд несоответствий, нестыковок. В результате у меня выработался свой взгляд на события нач. ХIХ века. Была предложена другая, отличная от общепризнанной, концепция. С 1997-98 гг. неоднократно публиковалась, выходила отдельной книжкой «Асланбей» (Сухум.1999) и была издана в Sapporo (2004) на русском языке. После всех этих апробаций, по инициативе министерства образования в соавторстве с археологом, профессором Олегом Бгажба нами был издан школьный учебник «История Абхазии» (Сухум. 2006).

И если сейчас возникли вопросы, почему их не было раньше? Что стряслось после признания Абхазии?

Работа над учебным пособием «История Абхазии» (1991) была начата мною как главным редактором в 1990 г. по поручению директора Абхазского института В.Г.Ардзинба. Среди соавторов этого капитального издания были многие видные ученые-абхазоведы. В тяжелейших общественно-политических условиях в канун распада СССР и грузино-абхазской войны, в кратчайшие сроки книга была подготовлена и вышла в свет. Это было первое свободное издание нашей очень непростой истории, которого не коснулась ни грузинская, ни советская цензура. Интересно, что в Тбилиси ей был посвящен целый том специальных «Разысканий», нашу историю там до сих пор ругают, но никак не могут оспорить ее концепцию.

Автору заметок, наверное, неведомо как ученому, что история, как и любая другая наука, находится в постоянном развитии. Без новых исследований, теорий, концепций, без свежего взгляда на события, без творческого подхода у научных исследований не может быть будущего, а значит, и достойной учебной литературы.

Вновь хочу подчеркнуть, что мой взгляд на события 1810 г. изложен в приведенных выше изданиях и в школьном учебнике, а концепция Г.А. Дзидзария легла в основу учебного пособия (1991; 1993.), о чем хорошо известно А. Папаскир.

Нисколько не сомневаюсь в том, что пройдет время, и в Абхазии появятся новые книги и учебники по истории, в которых, возможно, будет иная трактовка событий прошлого – оригинальная и захватывающая в творческом плане.

«Аслан! Я верю небылице…».

Обстановка в Абхазии в начале ХIХ в. и вокруг нее была очень сложная, и полно осветить ее на страницах газеты просто невозможно. Вместе с тем, хотя бы в тезисной форме, я постараюсь коснуться ряда моментов.

С начала ХIХ в. в русской и советской историографии утвердилось мнение о том, будто Абхазский владетель Келешбей Шервашидзе (Чачба) стремился в Россию, а его старший сын Асланбей в связи с таким стремлением организовал заговор и, якобы, убил отца.

Благодаря подобной книжной, литературной пропаганде, созвучной официальной имперской доктрине, в течение двух столетий внедрялся тезис об «отцеубийце» Асланбее и «благородном» его брате Сефербее (по отцу), в то время как в памяти народной Асланбей жил самостоятельной, совершенно иной жизнью народного героя, законного владетеля, боровшегося за свободу и независимость Абхазии, а не за интересы султанской Турции, что нашло отражение и в абхазском фольклоре. Помимо фольклорных записей об этом свидетельствует поэт и археолог В.И.Стражев (1879-1950). Хорошо знавший Абхазию, внимательно изучавший исторические источники, он еще в 1923 г. поставил под сомнение причастность Асланбея к убийству Келешбея. В стихотворении «Асланбей» есть удивительно проницательные строчки:

…Аслан! Я верю небылице:
Отцовской кровью плачет твой кинжал!

В небольшой справке к этому стихотворению Виктор Стражев пишет об Асланбее: «Его бурная жизнь прошла в упорной и жесткой борьбе с братом (от другой жены Келеш-бея) Сефербеем и племянниками Дмитрием и Михаилом, последующими владетелями Абхазии… Аслан воплотил в себе образ героя – борца за независимость и таким остался в памяти своего народа».

Первое известие об убийстве Келешбея (2 мая 1808) было получено царским генералом Рыкгофом именно от Сефербея. На основании этого донесения граф Гудович 19 мая 1808 г. обратился с подробным донесением к Александру I. Затем 8 июня владетельница Мегрелии Нина Дадиани обращается из Зугдиди с письмом к графу Гудовичу. Именно в этих документах изложена официальная версия происшедшего в Абхазии. Эта точка зрения, которую поддерживает и А.Папаскир, без критического анализа источников перекочевала в труды русских и советских историков. В них приводятся в основном «нужные» документы. Однако никто из исследователей не упоминает письма самого Асланбея Рыкгофу, в которых он сообщает о своей невиновности и что в убийстве его отца замешаны посторонние люди (АКАК. Т.3. С.205). А 21 июня 1808 г. встревоженный Сефербей в письме Рыкгофу и сам упоминает эти обращения Асланбея, призывая генерала не верить ему.

Интересно, что ни в 1808, ни в 1809 г. Асланбей не был настроен протурецки. Будучи проабхазским владетелем, он обращался к русским властям о «намерении предать себя подданству государю с крепостью (Сухум – Ред.) им обладаемою». Это становится известно из рапорта ген. Д.Орбелиани главнокомандующему в Грузии А.Тормасову от 7 июня 1809 года. Однако царские власти больше прислушивались к правительнице Мегрелии Нине Дадиани и отклонили эти предложения в пользу кандидатуры Сефербея. Даже ген. А.П.Ермолов в своих «Записках» признавал Асланбея владетелем Абхазии («некогда также владетель Абхазии»).

В политическом и военно-стратегическом плане Россия в этом регионе делала основную ставку на Мегрелию (присоединилась к России в 1803), а конкретно на Нину, которая в 1804 г. отравила своего слабовольного мужа Григория Дадиани (см.: АКАК; Н.Дубровин) и пользовалась огромным доверием царской администрации. Она безусловно лоббировала своего зятя Сефербея (женат на сестре Григория Тамаре Дадиани) и была главным проводником российских интересов в Абхазии. Цицианов о ней сказал просто: «великая интриганка», а известный русский историк Н.Дубровин эту 27-летнюю вдову назвал «женщиной отважною, хитрою и самолюбивою».

Естественно, Нина не могла влиять на Абхазию при Келешбее или Асланбее, но Россию вполне устраивал ее зять - слабохарактерный Сефербей. Между прочим, историк А.В.Фадеев в 1931 г. отметил: «Возможно, что и убийство Келешбея было организовано Дадианом». На это важное обстоятельство следует обратить внимание. Ведь ситуацию с семейством Дзяпш-ипа против Келешбея могли разыграть любые силы, в том числе и мегрельские владетели. Однако источники умалчивают, что лежало в основе этого убийства, кто его заказал и кто привел в исполнение. Существуют только домыслы.

На самом деле Асланбей (мать Дзяпш-ипа) был в ближайшем родстве с этой фамилией, но те эксцессы, которые случались у Келешбея с Дзяпш-ипа (заговоры, убийства) не поколебали к нему доверия отца. Более того, известно, что однажды сам Асланбей спас Келешбея, убив одного из Дзяпш-ипа, покушавшегося на владетеля. Разговоры о якобы недоверии отца к Асланбею и любви к Сефербею скорее всего были сфабрикованы позднее царскими властями да и самой Ниной Дадиани.

Такую версию подтверждают и документы. Сразу после убийства Келешбея 8 июня 1808 г. Нина обращается к Александру I: «И так, самодержавнейший Государь, ныне время удобное принять Сефер-бека под Ваш покров, ибо он есть член (нашего дома) и сосед наш» (АКАК. Т.3. С.201). В этот день в ее дом в Зугдиди явился Сефербей, который дал в доме Дадиани присягу на верность России и просил помощи и содействия российских войск в борьбе с законным владетелем Асланбеем.

В начале августа 1808 г. при поддержке Рыкгофа объединенные силы правительницы Мегрелии подошли к Сухуму, но Асланбей организовал яростный отпор. Сефербей вновь бежал в Мегрелию, откуда 12 августа 1808 г. под диктовку Нины Дадиани отправил составленные на грузинском языке священником И.Иоселиани «просительные пункты» Александру I о принятии Абхазии в подданство России.

На основе этих «просительных пунктов» Александр I признал в своей грамоте от 17 февраля 1810 г. Сефербея (по крещению «Георгия») «наследственным князем абхазского владения». Однако в этот период Сефербей безвыездно жил в русской Мегрелии, не имея никакого влияния на Абхазию, которой уже около двух лет управлял законный владетель Асланбей.

В это время авторитет Асланбея был очень высок. Он пользовался огромной поддержкой народа, высших слоев общества и многочисленного потомства Келешбея (на его стороне были все его сводные братья от Гасанбея до якобы раненого им Баталбея; Асланбея активно поддерживала и последняя жена Келешбея - Ребия-ханум Маршан), чего, в силу менталитета абхазов, никак не могло быть, если бы Асланбей на самом деле убил своего отца. Подобное трудно представить даже в наше время.

Женатый на садзской (джигетской) княжне Геч (Гечба), Асланбей пользовался большим почетом в западноабхазском обществе Садзен, а также среди убыхов и адыгов.

В день убийства Келешбея Сефербей не был в Сухум-Кале, и потому не мог быть очевидцем случившегося. Однако первые сведения русское военное командование получило именно от Сефербея, который обвинил в гибели Келешбея Асланбея. Странно и другое. В тот роковой день Келешбей собрал своих самых доверенных людей и обсуждал с ними важные вопросы. Почему же среди них не оказалось Сефербея? Может быть, ему-то, как человеку Н.Дадиани, и не доверял уже Келешбей? Можно предположить, что Сефербей в заказном порядке опорочил Асланбея, который никак не был связан с мегрельским домом, а, напротив, поддерживал самые тесные родственные отношения с непокорными горцами Северо-Западного Кавказа. Такой будущий владетель был явно не в интересах царского командования и Н.Дадиани.

Только очернив, оклеветав Асланбея можно было найти формальный повод к его отлучению от престолонаследия. Между тем, обращаясь к Александру I, даже граф Гудович в своем первом сообщении об убийстве Келешбея, ссылаясь на непростые взаимоотношения отца с сыном, вынужден признать, что накануне гибели Келешбея Асланбей сумел вернуть к себе расположение отца, или дословно: «успел приобрести его доверенность» (АКАК. Т.3. С.198-200).

Что касается Сефербея, то он не мог претендовать на престол в силу абхазского права, т.к. был рожден от неравного брака с крестьянкой (по фамилии Лейба). Вместе с тем, в силу того же права, он считался законным сыном Келешбея, но без права на наследование.

Нужно отметить, что хитроумный Келешбей играл свою игру – абхазскую. Он намеревался с помощью России (его обращения 1803 и 1806 г.) избавиться от турецкого протектората, что и произошло 25 июля 1806 г. после неудачного похода султанского флота к Сухуму. В 1807 г. Келешбей фактически обрел независимость. «Почти год управлял он независимой Абхазией, - отмечал Г.А. Дзидзария в 1940 г., - и заметно охладел к России, вследствие чего царские генералы даже заподозрили его в измене». По этому поводу высказался и историк И.Г.Антелава: «Келеш-бек не решался, колебался вступить в российское подданство, боясь потерять свою независимость».

В разразившейся русско-турецкой войне 1806-1812 гг. царизм пытался использовать влияние Келешбея в своих интересах, тем более, что русские сомневались в его искренности: в июне 1806 г. один из столичных сановников призывал «удостовериться, сколь чистосердечна преданность Келеш-бека к России» (АКАК. Т.3. С.190). Такой случай скоро представился, в 1807 г. 60-летнему владетелю предложили отбить у турок крепость Поти, но он уклонился от действий. В рапорте от 8 июня 1807 г. давний враг владетеля и сторонник Н.Дадиани ген. Рыкгоф отмечал: «Келеш-бек только наружно оказывает Русским его дружбу» (АКАК.Т.3.С.197-198). С подачи того же Рыкгофа командующий войсками на Кавказе граф Гудович обратился к Келешбею (14 июля 1807) с резкими обвинениями: «Не помогали нашим войскам против Турок, а ещё падает на вас сомнение, что вы под рукою воспособляете (помогаете – Ред.) Туркам» (Там же).

Интересно, что сразу после убийства Келешбея тон Гудовича резко меняется, и он уже 20 мая 1808 г. сообщает министру иностранных дел Румянцеву о «смерти преданного России Абхазского владельца Келеш-бея» (Там же. С.199-200). Это было верхом цинизма и политического лицемерия.

Вот как обстояло дело, уважаемый А.Папаскир. Независимая Абхазия не нужна была тогда ни России, ни Турции, ни тем более мегрельским владетелям. В этом смысле Келешбей и Асланбей были единомышленниками, соратниками в деле свободной, независимой Абхазии, т.е. настоящими абхазскими лидерами, в отличие от Сефербея, этой марионетки Н.Дадиани и царской администрации, который, перейдя из мусульманства в христианство (по крещению «Георгий»), окончательно потерял всякое влияние в народе (некогда христианская страна с ХVI в. становится мусульманской), не говоря уже о притязаниях на абхазский престол.

Не случайно в очерке «Утверждение наше в Абхазии» (Кавказский сборник. Т.13. Тифлис. 1889) особо отмечается: «Сефер-бей, как рожденный от неравного брака, хотя и не имел права, по обычаям страны, наследовать своему отцу; но, поддерживаемый нашим правительством, вступил однако во владение Абхазиею. Для обеспечения же его прав и удержания во владетельном сане, русские в 1810 году взяли с боя Сухум… С тех пор фиктивное наше владение Абхазиею было сопряжено с большими затруднениями…» (С.127).

Власть Сефербея была очень слабой, он жил в основном в Сухумской крепости под охраной 1 тыс. русских солдат, часто выезжая в Мегрелию. После взятия 10 июля 1810 г. русским десантом Сухума реальная власть оказалась в руках начальника крепости капитана Агаркова, который осуждал Сефербея за малодушие и бездеятельность.

При новом владетеле-узурпаторе (1810-1821) все держалось на штыках военных. В этот период Асланбей, прижатый к стенке, обложенный царскими войсками, вынужден был опереться на Турцию и в течение 20 лет поднимал народные восстания.

Нельзя не отметить, что обстоятельства тогда сложились таким образом, что приход России в регион был неизбежным. Поэтому после краткого периода независимости Абхазского княжества (1807-1810) наступил следующий этап.

В это время борьба (с 1810) между Сефербеем и Асланбеем была прежде всего борьбой двух влияний: русского и турецкого, а взятие Сухум-Кале (июль 1810) являлось победой не Сефербея над Асланбеем, а победой России над Турцией в борьбе за Абхазию.

К сведению А.Папаскир, который вслед за известным депутатом Госдумы РФ сомневается в популярности Асланбея и пытается обелить Сефербея, ссылаясь на то, что тогда «никто не проводил социологических исследований» (очень остроумно!), хочу обратить его внимание не на сомнительное донесение 1824 г. (в самый разгар очередного восстания), а на документальные характеристики Сефербея-Георгия, данные ему при жизни царскими администраторами. Даже к концу своего мучительного правления он никак не мог «завоевать» свой народ. В апреле 1818 г. он обращается с письмом (на грузинском) к ген. Курнатовскому, жалуясь, что народ Абхазии не признает его и не повинуется ему. Георгий пребывал в истеричном состоянии: «Прошу дать мне из владения Дадиани войско и также 300 конных имеретинцев, коих я присоединяя к своим верноподданным, под предводительством моим, заставлю оный дикий народ (абхазов – Ред.) раскаиваться в своем поступке» (АКАК. Т.6. Ч.1. С.644).

Тогда же ген. Курнатовский докладывал, что Георгий известил его о «явном ему неповиновении своего народа». Главная причина этого, докладывал Курнатовский ген. Сталю, состояла в том, что «настоящий владелец утвержден в сем звании без дальнейшего исследования о преданности к нему Абхазцев, - народа горского, вольного и воинственного…» (9 мая 1818).

Это было убийственное заключение о времени правления Георгия, умершего 7 апреля 1821 года. Незадолго до его смерти 5 февраля 1820 г. ген. Курнатовский делился своими впечатлениями с ген. Вельяминовым. Георгий прибыл в Имеретию и заявил Курнатовскому о «своей непоколебимой преданности Российскому Престолу». По этому поводу генерал ехидно, но справедливо заметил: «Впрочем, ни измена его дальнейшего вреда, ни верность значительной пользы не могут нам принести за крайним его в принадлежащем ему владении бессилием» (АКАК. Т.6. Ч.1. С.575).

После смерти Георгия в Абхазии снова вспыхнули «беспокойства и возмущения». Многие князья и народ желали видеть владетелем Асланбея или его брата Гасанбея (мать Маршан). Но заменявший в это время Ермолова генерал Вельяминов, пошел на поводу у владетеля Мегрелии Левана Дадиани (в малолетстве до 1805 г. находился в заложниках у Келешбея), объявив правительницей Абхазии вдову Г.Шервашидзе княгиню Тамару Дадиани (тётка Левана), которая ненавидела абхазов. Чтобы обезопасить Тамару, ген. Вельяминов отдал приказ пригласить в Сухумскую крепость Гасанбея, где на него неожиданно напали солдаты, заколов штыками нескольких цебельдинских князей. Гасанбей был арестован и выслан в Сибирь (1821-1828). Абхазы взбунтовались и отказались признавать Тамару правительницей Абхазии.

Таким образом, очевидно, что царская администрация пыталась продолжить традицию управления Абхазией через посредничество мегрельских владетелей, что было неприемлемо для абхазов.

Ермолов сообщал 29 мая 1821 г. министру иностранных дел графу Нессельроде, что братья Гасанбея – Баталбей, Ростомбей, Таирбей «явно восстают» против Тамары Дадиани. Таирбей был направлен в Стамбул за помощью для взятия Сухум-Кале и с просьбой возвести в «звание владетеля Абхазии Аслан-бея» (АКАК. Т.6. Ч.1. С.656).

Летом 1821г. Асланбей вернулся на родину, «овладел всею Абхазиею» и обложил Сухум-кале. Страну накрыли перманентные восстания против наследников Георгия (Сефербея) – Дмитрия (1821-1822) и Михаила Шервашидзе (1823-1864).

Как отмечалось выше, царское командование неоднократно ставило вопрос о легитимности власти не только Сефербея (Георгия), но и его сына Михаила. По прошествии времени, Главком Кавказским корпусом граф Паскевич в 1829 г. (Кавказский сборник. Т.13. Тифлис.1889. С.123-124) отмечал, что Михаил Шервашидзе «не есть настоящий наследник сего достоинства» и считал, что гораздо больше прав («по праву первородства») у его дядей. А его дядя был не только упомянутый фельдмаршалом Гасанбей, но и… Асланбей!

Теперь о любимом занятии А.Папаскир – домысливать, политизировать и предъявлять «обвинение». Хорошо, что не 37-й. Опять обращаю внимание на то, что меня интересовала только история, внутриполитическая ситуация нач. ХIХ в., расстановка сил, борьба за власть. Это не имеет никакого отношения к сегодняшнему дню, а тем более не угрожает российско-турецким отношениям, которые в последнее время очень динамично развиваются. Нет у меня в учебнике и таких понятий как «реакционная» Россия или «прогрессивная» Турция. Это ваши слова, и не надо их приписывать другим, приклеивать ярлыки.

© Газета «Нужная», № 46 30.11.2010