К 450-летию заключения военно-политического союза России и Черкесии

В 2007 г. исполняется 450 лет со времени заключения военно-политического союза черкесских княжеств с Россией. В 1957 г. в Адыгее, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии прошли торжества по поводу 400-летия «добровольного вхождения адыгов в Россию». В российской советской историографии факт принятия рядом адыгских князей присяги Ивану IV трактовался как неопровержимое свидетельство добровольного вхождения всей страны адыгов — Черкесии — в состав Московского царства. Это отвечало доминировавшей идеологической концепции добровольности вхождения стран и народов в Российскую империю.

Отношение к этой теме претерпело существенное изменение с конца 80-х гг. XX в. В российской академической историографии интерес к изучению истории адыгов был полностью утерян. На Северо-Западном Кавказе в адыгских центрах — Майкопе, Нальчике и Черкесске — в национальной историографии произошло более трезвое и соответствующее содержанию источников переосмысление события из «добровольного вхождения» в «заключение военно-политического союза». Адыгские историки, надо отдать им должное, сохранили при этом главное — позитивный смысл обращения адыгов к России. В целом, место, которое стали уделять этому событию на страницах обобщающих трудов, вполне заслуженное и справедливо оцененное. Другое дело, что полностью отказались от того невероятного преувеличения хрущевского периода, когда вхождение трактовалось в прямом административном смысле и на весь последующий период XVII–XVIII вв.

На современном этапе мы, как бы заглянув за тот горизонт, казавшийся недосягаемым и в 1957 г., и в начале 90-х гг., делаем следующие выводы: Адыгские посольства в Москву — одно из важнейших политических событий в адыгской истории XVI–XVII вв. Весьма велико их значение и для собственно русской истории этих же веков, так как установление связей с черкесскими княжествами открыло для Москвы важные политические преимущества в противостоянии Крыму и Турции. Представляется обоснованным и справедливым устроение торжеств по этому поводу не только в республиках, но и в самой Москве. В геополитическом плане союз с адыгами в свое время дал Русскому государству неизмеримо больше, чем, например, его союз с балканскими народами в XIX в.

Эта историческая дата имеет отношение в равной степени ко всем адыгским территориям и субэтническим группам. В 1552 г. ко двору Ивана IV прибыло первое посольство черкесов, во главе которого было три князя: бесленеевский князь Маащук, абазинский князь Иван Езбозлуков и князь Танащук без указания на субэтническую принадлежность, но из контекста и этого, и последующих посольств ясно, что это был западночеркесский князь. Таким образом, это первое посольство прибыло с территории исторического Бесленея, который вполне точно сопоставим с территорией современной Карачаево-Черкесской республики. Оно представляло два автохтонных западнокавказских этноса — адыгов и абазин. Имея ввиду высокий феодальный статус бесленеевских князей, мы вполне можем быть уверены, что в состав этого адыгского этнотерриториального образования входили и абазины, и карачаевцы. Получается, что дата охватывает и объединяет все народы республики, включая и ногайцев. Ногайская Орда поддерживала собственные политические связи с Москвой и в этот период они также носили союзнический характер. Многие ногайские князья являлись вассалами Ивана Грозного, а старшая дочь Темрюка являлась женой правителя Большой Ногайской Орды.

Второе посольство 1555 г. последовало с крайнего запада Черкесии — из княжества Жанэ, которое в этот период являлось наиболее сильным в военном отношении в Адыгее. Во главе депутации был старший князь Жанетии Сибок, его сын Кудадек, брат Сибока Ацымгук, а также абазинский князь Тутарыка Езбозлуков. В историографии высказывается вполне обоснованное мнение, что это второе посольство представляло через посредство жанеевских князей значительную часть феодальных домов Западной Черкесии от Тамани до Верхней Кубани.

Третье посольство 1557 г. последовало уже от кабардинских князей, во главе которых стоял Темрюк Идарович, будущий тесть Ивана Грозного. Кабардинский посол Кавклыч Кануков передал просьбу кабардинцев к русскому царю считать их заодно с жанеевскими князьями. Таким образом, посольство 1557 г. подвело итог всем предыдущим дипломатическим усилиям черкесов и включило в рамки военного альянса с Россией всю страну адыгов от Тамани до Дагестана (современная плоскостная Чечня в этот период была заселена кабардинцами и составляла важнейшую часть владений Темрюка). Более того, дата очевидно имеет отношение ко всем горским народам Центрального Кавказа — осетинам, ингушам, балкарцам и карачаевцам, а также к части чеченцев. Феодальная Кабарда объединяла все эти народы, а политический выбор кабардинцев автоматически распространялся на все вассальные территории. Принятие русского подданства или признание сюзеренитета русского царя в целом способствовали усилению региональной мощи Кабарды и Западной Черкесии. Политиче-ски и в смысле феодального права российский сюзеренитет через Темрюка и его потомков рас-пространялся на все население Центрального Кавказа. В этом плане 1557 г. — дата актуальная не только для адыгской истории, но и для большей части Северного Кавказа.

Важнейшим следствием этих посольств стало развертывание скоординированных действий против Крымского ханства. Российская военная помощь серьезно облегчила положение адыгов. Совместные действия начались уже в 1555 г. Более того, черкесские отряды панцирной конницы вливаются в состав русских полков и удачно действуют в Прибалтике.

Династический союз России и Черкесии последовал в 1561 г. как результат крайне выгодного партнерства. Мария Темрюковна — черкесская царица России — проявила себя как яркая благородная личность, искренне заботившаяся о благополучии народа, государства, церкви. Иван Грозный по достоинству оценил своих новых союзников и вассалов, и его женитьба на черкешенке могла состояться еще раньше, так как он сватался к дочери жанеевского правителя Сибока Кансауковича.

Политические обстоятельства вокруг отношений Москвы с Жанетией заметно отличались от таковых же в Кабарде. Если кабардинцы испытывали почти исключительно крымскую угрозу, то для западных адыгов более ощутима была военная экспансия Турции. Сибок в отличие от Темрюка (равного ему по статусу) лично дважды побывал в Москве и пытался склонить русского царя к заключению антитурецкого договора. Иван IV обещал помощь против хана, но в отношении Турции не захотел дать каких-либо гарантий и сослался на то, что «турецкий султан в миру со царем и великим князем».

XVI век — весьма сложный период в становлении Московского царства. Крымская угроза оказалась гораздо более страшной, нежели разрозненные нападки многочисленных татарских ханов на всем протяжении XV в. Достаточно упомянуть о захвате Москвы Мухаммад-Гиреем в 1521 г., когда Василий III был вынужден признать себя вассалом крымского царя. Поэтому заключение русско-черкесского военно-политического союза было результатом обоюдной заинтересованности.

Для получения адекватного представления о причинах и характере обращения адыгов в Москву, мы должны проанализировать весь объем информации, касающейся поездок черкесов в Турцию, Иран, Польшу и другие страны. Очень важна, например, такая деталь: прежде чем прибыть в Москву в 1552 г., бесленеевский князь Маашук Кануков долгое время пребывал в Стамбуле при дворе самого могущественного государя того времени Сулеймана Великолепного. Каким образом связано его обращение к Ивану Грозному с его же пребыванием в Стамбуле? Оказывается, в этом же году – 1552 – Сулейман казнил своего сына шахзаде (т.е. наследного принца) Мустафу, мать которого Махидевран была сестрой Маашука и дочерью старшего князя Бесленея соответственно. Как видим, брак Марии Темрюковны с Иваном Грозным не был единственным царственным союзом Черкесии в XVI веке. А если мы не будем забывать о высочайшем статусе османских владык этого периода, то мы должны будем определенным образом скорректировать наши привычные представления о посольствах в Москву.

Тему царственных союзов Черкесии можно продолжить, даже не выходя за пределы времени Ивана Грозного. В 1563 г., то есть через два года после женитьбы Ивана Грозного на Марии Темрюковне, наследник имеретинского трона Георгий женится на Русудан, дочери старшего князя Большой Кабарды. Еще через два года при военной поддержке родственников жены Георгий под номером II становится царем Имеретии (1565-1583). Старшая сестра царицы Русудан стала женой владетельного князя Гурии Георгия II Гуриели (1564-1583), а младшая – женой Георгия III Дадиани (1572-1582), владетельного князя Мингрелии. Как раз в эти же годы при шахе Тахмаспе наследным принцем Ирана, рожденным черкешенкой Периджан-Ханум, являлся Исмаил, ставший ненадолго шахом в 1577-78 гг. в результате прямого противостояния двух группировок – черкесской и грузинской. Крымский хан Довлет-Гирей (1550-1577), сжегший Москву в 1570 г., был женат на двух черкесских княжнах, одна из которых – Айше-Фатьма-Султан - являлась его старшей женой, что было очень важно для продвижения по службе ее родственников. «Большая царица» оказывала заметное влияние на Довлет-Гирея. Русский посол А. Нагой сообщал, что хан «жалует свою большую царицу Аиша Фатма салтану… думает со царицею и слушает ее». Именно такой фон делает понятной для современного человека логику Ивана Грозного, сватающегося к черкесской княжне – сначала в Жанетию, а затем – в Кабарду. Женитьба на Марии сделала Ивана Грозного членом «клуба» монархов, женатых на черкешенках. И сделала его еще одним крупным «игроком» в геополитическом пространстве Черкесии, а значит и всего Кавказа.

После пресечения династии Рюриковичей, князья Черкасские сыграли выдающуюся роль в отражении польской угрозы и возведении Михаила Романова на царство. При этом, Черкасские считались более знатными, чем Романовы. Никто из предков Михаила Романова не занимал таких постов и не имел такого количества подданных как князья Черкасские. Роды Романовых и Черкасских (Темрюковичей и Камбулатовичей) выступали заодно весь период правления Годунова и Шуйских. Григорий Отрепьев, будущий Лжедмитрий II, воспитывался и сделал карьеру при дворах Романовых и Черкасских. Так, Василий IV Шуйский писал в Краков: «Юшка был в холопах у бояр у Микитиных детей Романовича и князя Бориса Черкасского и, заворовався, постригся в чернецы».

Дмитрий (Каншао) Мамстрюкович Черкасский командовал русской армией в самые напряженные годы борьбы с поляками. Иван Борисович Черкасский — фактический правитель России после смерти Филарета на протяжении десяти лет (1633-1642), двоюродный брат первого царя династии Романовых. Яков (Урускан) Куденетович Черкасский — великий русский полководец, под началом которого русская армия нанесла очень серьезные поражения войскам Речи Посполитой (1654-1667 гг.) и Швеции (1656-1658 гг). Так, в 1655 г. последовательно нанеся поражения гетману Литвы Радзивиллу и гетману Польши Гансевскому, Черкасский занял столицу Литвы Вильно. В наши дни этот триумф выглядит достаточно скромно из-за незнания публикой всей предыдущей истории военного соперничества Литвы и России. А между тем Смоленск веками был в составе Великого княжества Литовского, а сами литовцы вторгались в Орду вплоть до Астрахани. Победа Черкасского — первая крупная победа Руси над Литвой и Польшой на протяжении всей, более чем семисотлетней, истории соперничества этих государств. Напомним зрителю, что поляки дважды занимали Киев в XI в., а в период Смуты и вовсе поставили под вопрос само существование Русского государства. Такова предыстория триумфа Якова Черкасского, сына владетельного князя Кабарды, крупнейшего землевладельца России (50 000 крепостных крестьян), самого влиятельного в стране человека. И это лишь один из триумфов: уже на следующий год он захватывает мощную твердыню Динабург в шведской Прибалтике и осаждает Ригу; в 1663 г. князь наносит поражение королю Речи Посполитой Яну Каземиру.

О влиянии и могуществе Черкасских говорит тот факт, что в самом Кремле существовал Черкасский двор, в палатах которого всякий раз располагался наиболее авторитетный черкесский сановник. Останкино, Марьина Роща, Троицкое – все это являлось поместьями черкесских князей. На месте РГБ стоял дворец главного опричника и шурина грозного царя – Михаила Темрюковича Черкасского. Новоспасский монастырь являлся общей усыпальницей Романовых и Черкасских.

Говоря о Черкасских, нельзя не упомянуть о Михаиле Алегуковиче Черкасском — воспитателе Петра I и первом генералиссимусе России. Выезжая из Москвы или из страны, Петр наказывал своим соратникам во всем следовать указаниям Черкасского. Одним из ближайших сподвижников Петра являлся Александр (Давлет-Гирей) Бекович-Черкасский, вошедший в историю своим благородным, рыцарским поведением в бухарском плену. Этот черкес, получивший первоклассное европейское образование, имел самые разносторонние таланты, а составленная им карта побережья Восточного Каспия вплоть до начала XX в. оставалась наиболее точной. Выдающийся вклад в создание металлургических и оружейных заводов на Урале и в Западной Сибири внесли Михаил и Алексей Черкасские, многолетние губернаторы этих регионов. Алексей Михайлович Черкасский стал канцлером при Анне Иоанновне и его мы можем считать последним великим представителем блистательной плеяды князей Черкасских в России.

Отношения стали неуклонно ухудшаться, начиная с периода правления Петра I, и по мере продвижения Империи на Кавказ выродились в яростное вооруженное противостояние при Екатерине II. Последствия Кавказской войны для адыгов крайне трагические — с ними несопоставимы потери ни в Дагестане, ни в Чечне. Именно поэтому преподнесение темы военно-политического союза и, тем более, празднование этой даты необходимо тщательно согласовать с Адыгэ Хасэ всех трех республик, а также с Международной Черкесской ассоциацией.

Этнос, тысячи представителей которого верой и правдой служили русскому трону в XVI–XVII вв., в XIX в. оказал самое ожесточенное сопротивление Империи и оказался на грани исчезновения. В этом плане адыгский материал дает благодатную возможность для выстраивания некоего историософского дискурса, способного приподнять аудиторию над теми проблемами политической истории, которые стоят стеной между нашим поколением и теми людьми XVI столетия, стремившимися на помощь верному союзнику и другу через тысячекилометровое пространство кочевнической степи. Тема военно-политического союза Черкесии и России весьма перспективна в плане выстраивания новой идеологической концепции русско-адыгских отношений в XXI веке.

Да, была трагедия Кавказской войны, но был и длительный исторический период союзнических отношений. И то, и другое были результатом сознательного искреннего выбора наших предков. И мы должны в равной степени чтить и помнить каждую веху истории.

Самир Хотко

ведущий научный сотрудник АРИГИ, доктор исторических наук.