Черкесская вера в архивах Русской Православной Церкви

В оригинале документ носит название : "А ще ли будет от черкас приходящие к християнстей вере, рцы и сие". Чин отречения от "черкасской веры" входит в этом издании в 72 главу и следует за переводным, византийским Чином отречения от "сарацынской веры" и предшествует Чину отречения от "арменской веры".

Время самого раннего бытования текста совпадает с периодом женитьбы Ивана IV в 1561 г. на Марии Темрюковне, дочери кабардинского князя (до крещения в России носившей имя Кученей/Гошаней), и появлением в Москве её родственников и свиты  Сама же сводная редакция чинов  была выявлена  Т.А.Опариной по 11 рукописям, написанным в период с 1560 по 1620 гг.

Зачастую считают, что черкесы были к тому времени мусульманами, значит, и крестились как приходящие "от сарацын". Однако наличие особого чина для принятия «черкас» показывает и доказывает, что авторы XVI в. так не думали.  Иначе достаточно было бы наличествующего чина отречения от "сарацынской веры" -как тогда называли ислам в России.  И уж кому как не иерархам церкви  знать, какой религии  придерживался тот или иной , прибегающий ныне к их верованию адепт. На самом деле, ислам начал проникать в Черкесию намного позже, а закрепился и стал основной религией вообще в середине 18 века.

Как и полагается для покидающего лоно своей религии и прибегающего к христианству, основные постулаты прежней религии -а их числом семь -подвергаются осмеянию, их сравнивают с "басурманским"обычаем, высмеивается и объявляется еретическим  прежняя вера. Это понятно и является обычной практикой того времени. Удивителен в этом документе  персонаж, которого авторы чина называют "учитель Ореда".  По тексту документа он упоминается следующим образом : Отрицаюся и проклинаю черкасскую веру кабардинскую, и учителя их Ореду, и единомысленников и сообщников его окаянных, и все учение их проклятое, и нрав и обычай их еретической проклинаю....  То есть , речь идёт непосредственно  о некоем иерархе черкесской веры, учителе и наставнике , имеющем последователей и учеников. Так кто же этот Ореда?

Скорее всего, речь идёт о ставшем фольклорным персонажем  адыгском Уэридадэ -Оредада, более широко известном из цикла  сказаний о Жабаги Казаноко. В фольклоре Уэридадэ представлен судьёй, главой хеящ1э хасэ(собрание для свершения правосудия). В сказаниях описывается, как молодой и умный Жабаги оспаривает решения Уэридадэ , переигрывая его в рассудительности и справедливости и Уэридадэ, признав своё поражение, уступает своё место молодому Жабаги.

Надо здесь учитывать, что Ореда-Уэридадэ  если только это имя собственное и принадлежало одному человеку -и Жабаги Казаноко никак не могли пересекаться во времени -между ними как-никак 200 лет разницы по времени. Значит, фольклор в форме соперничества  представителя новой молодой религии -ислама -Жабаги Казаноко  и представителя старой религиозной доктрины Уэридадэ передал отход народа в целом от старого учения к новому,  которая стала занимать ту нишу в культуре народа, которую прежде занимало старое учение. То есть, в фольклоре отразился переход от старой этнической религии к исламу в целом.

В таком контексте становится понятным и устойчивость древней свадебной песни Уэридадэ. Исследователи истории советской эпохи, ссылаясь на Ш. Ногмова, утверждали. что песня есть память о касожском предводителе Редеде, в память которого и поётся на свадьбах эта песня. Но Редедя Касожский был воин и логичнее было бы в его честь сочинения обычной героической песни-Л1ыхъужъ уэрэд. А учитывая, что практически любая религиозная доктрина узурпирует в первую очередь сочетание браков и похоронные обряды, то , следуя логике, получается, что свадебная  песня Уэридадэ есть гимн восхваления в первую очередь учителя Ореды -того самого, упоминаемого в Чине как наставника!

Также крайне интересен обычай воздержания от еды -поста в Чине, как одном из признаков веры, от которой отрекается неофит православия. Из этнографии мы знаем о наличии таких постов у адыгов -например кхъуеяшхэ -сыроедение;, лымышх -отказ от мяса. Также наличие в черкесском языке полного спектра терминов  поста на родном языке говорит о том, что этот обычай несомненно  существовал у них и до принятия ислама и новые ритуалы были просто привнесены на место старых. Такие слова как нэщ1, хэщхьэж, щэращ и другие  говорят об их широком применении ранее, до привнесения арабской терминологии в культуру черкесов. В данном случае составитель чина не имеет чётких данных -самобытный ли это обычай в вере черкесской и указывает -"по своему ли или заимствованному обычаю".

Также очень интересно упоминание в документе, что черкесы делят между собой и лечатся жиром приносимых в жертву  животных -коз. И как тут не вспомнить , как наши мамы при простуде натирали нам грудь и спину  козьим жиром и давали пить молоко с топлёным же козьим салом. Этот обычай перекликается также с древней черкесской пословицей " В вере есть исцеление -Ф1эщхъуныгъэм хущхъуагъэ хэлъщ"…

В любом случае -дальнейшее слово в исследовании "Чина отречения "  должны  сделать наши учёные- историки и филологи. Пользуясь же случаем, необходимо упомянуть  человека, который дал свет этому уникальному документу. Это  старший научный  сотрудник  Центра восточнохристианской культуры, кандидат исторических наук Ольга Чумичёва, которая обратила внимание на этот документ и сделала его первичное исследование в своей статье  " ПАРАДОКСЫ «ЧЕРКАССКОЙ ВЕРЫ»: МЕЖДУ ИСЛАМОМ, ХРИСТИАНСТВОМ И ЯЗЫЧЕСКИМИ ТРАДИЦИЯМИ".

В заключение хотелось бы обратить внимание на тот факт, что знатоки и исследователи различных конфессий  эпохи Ивана Грозного, в лице церковных иерархов  не допускали в отношении черкесской веры уничижительного определения "поганые языци", как называли в  то время язычников или идолопоклонников, а добросовестно исследовав  постулаты черкесской религии, присудили ей статус отдельной веры, включив его в список существующих конфессий, от которых отрекались и приходили к православию их представители , о чём и свидетельствует непосредственно сам документ.  И наконец -непосредственно текст самого документа:

Аще ли будет от черкас приходящий к християнстей вере, рцы и сие.

(1) Отрицаюся всех черкасских самозаконных обычаев, их же навыкоша, истинных учителей не имущее, ни писания закона християнского своим их языком.

(2) Отрицаюся самоизволнаго их обычая, иже неведением, яко бусурманским обычаем, в день постятся, а в нощи ядят и пиют неудержанно.

(3) Отрицаюся богопротивнаго их произволения, и проклинаю, иже творят по вся лета, сходящееся в день св. пророка Илии, и закалают многия козлы, и кожи их с главами на шесты возстычют распялившее, и, мясо сварив, на столы поставляют вкупе и с питием, и подносят выспрь под кожи тыя, яко некое приношение Богу творити мнятся, и тако сами мясо ядят и питие пиют, сало же козлов тех разделяют на малыя части и врачуются им, яко святынею некоею.

(4) Отрицаюся и молбы их неудобныя, иже мнятся, яко благотворящее от препростия самочинием, дубовыя столпы поставляют во имя Божие и пречистой Богородицы и иных святых, у них же столпов молбы деюще, закалают волы и бораны и, сварив, то мясо ядят и питие пиют.

(5) Отрицаюжеся и проклинаю, иже неведением писания имут, яко саддукейский обычай, и по мертвецех вопль и кричание творят, и лица дерут, и ушеса своя режут.

(6) Отрицаюся и проклинаю черкасскую веру кабардинскую, и учителя их Ореду, и единомысленников и сообщников его окаянных, и все учение их проклятое, и нрав и обычай их еретической проклинаю.

(7) Отрицаюся и проклинаю, аще будут которыя и иныя богомерзския обычаи и ереси навыкли суть от бусурман, или от латин и прочих ересей, ведая или не ведая, волею или неволею, и всяких беззаконных дел, явленных и в тайне творимых непотребных Богу, и сия вся проклинаю, и отвращаюся и отрицаюся тех, и сочетаваюся истинному и единому Богу.

А. Бешто

• вера
• история
• христианство
• язычество
• церковь
• архивы