Некоторые особенности черкесской (адыгской) цивилизации и традиционной этнической культуры

Польский офицер Т. Лапинский, проживший среди западных черкесов с 1857 по 1859 год, имевший возможность, так сказать, изнутри ознакомиться с их общественным бытом, отметил несколько характерных особенностей черкесского общества: «… характер их цивилизации: сохранение их личного достоинства и независимости, сердечность их семейных уз, привязанность к родине, благородная храбрость и при этом отвращение к ненужному кровопролитию, их преимущественное занятие земледелием и их равнодушие к торговле»ⁱ.

Удивление вызывало то, что ценности, свято почитаемые черкесами, давно стали для европейцев анахронизмом, и ближайшие аналогии увиденному на Кавказе можно было найти только в раннесредневековой или античной истории.

Так, швейцарец французского происхождения Фредерик Дюбуа де Монпере в описании своего путешествия на Кавказ, совершенного в 1831 году, сообщает: «Нынешнее состояние Черкесии вызывает у нас в памяти представление о цивилизации времен первых королей в Германии и Франции. Это образец феодальной, рыцарской средневековой аристократии или героической аристократии античной Греции»ⁱⁱ.

Тот же автор отмечает и другую особенность исторического развития адыгов, а именно, чрезвычайный консерватизм и устойчивое воспроизведение на протяжении многих столетий одних и тех же форм общественной жизни, институтов, обычаев, традиций, этических ценностей. Но он не дает объяснения этому феномену, кроме как связывая его с замкнутостью и труднодоступностью черкесского общества для чуждых цивилизационных влияний. Последнее было следствием географических условий занимаемой ими страны и воинственности народаⁱⁱⁱ.

Воинственность черкесов, известная еще из античных источников, целенаправленно культивировалась в их обществе, но при этом сочеталась с чрезвычайно сложной системой традиций, этикета, которая облагораживала эту черту народного характера, ритуализовывала ее, что в конечном счете привело к созданию рыцарского воинского этоса со своей самобытной культурой.

Все кавказцы отличались своей воинственностью и свободолюбием, но только к черкесам, даже со стороны их врагов, применялся эпитет «благородные»^iv. У многих русских офицеров, служивших на Кавказе в период его завоевания, была в ходу устойчивая формула «горское рыцарство»^v.

Среди дореволюционных исследователей, обративших внимание на эти особенности адыгской культуры, был Адыль-Гирей Кешев, который в одной из своих работ писал: «Условиями своей жизни и географическим положением занимаемой ими страны все кавказские горцы призваны были развить исключительно начала военно-республиканских обществ, и все они, до известной степени, выполнили свою задачу. Но ни у одного из них военно-аристократические учреждения и воинственный дух не выработались в таких определенных чертах, не были доведены до такой полноты и совершенства как у адыге. Племя это может быть названо по справедливости творцом и первым распространителем духа рыцарства среди прочих кавказских туземцев»^vi.

Аналогичные суждения высказывают и современные исследователи, в частности американский ученый-лингвист Дж. Коларуссо считает, что «у черкесов сложная военная культура с элементами аристократизма и основами демократии»^vii.

Воинственность, подразумевающая любовь к воинской славе, соединенная с благородством (этика войны) и аристократическим этикетом (внешние атрибуты поведения) – основные составляющие рыцарства как исторического явления.

В Европе, по мнению некоторых исследователей, в частности Жана Флори, рыцарство как идеология сформировалась в ХII веке. И как любое историческое явление, пережив периоды расцвета и упадка, спустя два столетия сошло с исторической сцены, став сюжетом рыцарских романов, исторических преданий и легенд^viii.

Нужно отметить, что черкесы внесли свою лепту в формирование восточного рыцарства, зародившегося в феодальном султанате Египта и Сирии. Одним из первых и ярких его представителей являлся основатель династии Айюбидов ал Малик ан-Насир Салах ад-дин (Саладин), правивший Египтом с 1169 по 1193 год^ix.

Начиная с правления Саладина черкесские мамлюки служили телохранителями и гвардейцами султана, а со временем узурпировали власть и основали свою черкесскую династию мамлюкских султанов (1382–1517 годы)^x. Вместе с черкесами на мусульманский Восток была привнесена их рыцарская воинская культура. ХV век можно считать для черкесов «золотым» веком: они правили всем мусульманским Востоком, а на их родине – Центральном и Северо-Западном Кавказе была установлена гегемония черкесской аристократии под предводительством легендарного Инала.

Политическая гегемония, основанная на военной мощи, сопровождалась и культурной гегемонией. Широкое распространение черкесской культуры среди соседних народов происходило не путем насильственного насаждения, а в результате добровольного заимствования, связанного с престижностью материальной и духовной культуры адыгов.

Восприятию и тиражированию черкесской аристократической культуры способствовали такие традиционные кавказские институты как аталычество, куначество, гостеприимство, а также брачные связи между элитами северокавказских этносов.

Подобно тому как на протяжении нескольких столетий для европейской аристократии, включая русскую, все французское – язык, мода, правила поведения – являлось обязательным атрибутом престижности и элитарности, так и для всех народов Северного Кавказа за образцовый принимался черкесский этикет и его наиболее аристократический кабардинский вариант. И по сей день в среде кавказских народов бытует множество пословиц, поговорок и преданий на эту тему.

Современные ученые при описании культуры феодальной Кабарды применяют эпитеты «куртуазный»^xi и «комильфотный»^xii, подчеркивая аристократизм и изысканность материальной и духовной культуры кабардинцев.

Для исследователей рыцарства вызывает вопросы не только сам факт существования этого явления на Кавказе исключительно у черкесов, но и его столь позднее бытование. На западе изживанию культуры рыцарства с конца ХIV века способствовали два фактора: развитие капиталистических отношений и формирование регулярных армий. В ХIХ веке, когда во всем мире, особенно в сфере политики, царил дух жесткого прагматизма и цинизма, идеология рыцарства продолжала культивироваться в Черкесии. Современным историкам известны персоналии и биографии последних рыцарей Кавказа – героев Русско-Кавказской войны Кучука Аджигиреева, Мыхамат-Аша Атажукина, Кизильбеча Шеретлокова, Казбека Канокова, которые закончили свой жизненный путь на воинском поприще в 30–40-х годах ХIХ века.

Характеризуя черкесское общество ХIХ века французский автор О. де Гель пишет: «Черкес благородно представляет на Кавказе последние остатки того рыцарского и воинственного духа, который пролил столько блеска на народы средних веков»^xiii.

Черкесский этикет (адыгэ хабзэ) и выросший на его основе рыцарский кодекс «уэркъ хабзэ» являются культурной моделью, созданной под сильным влиянием военизированного быта, характерного на протяжении длительного периода времени для общественно-политической жизни Черкесии.

Анализ рыцарского этикета адыгов проведенный Б.Х. Бгажноковым выявил его типологическое сходство с этикетом восточных народов (китайцев, японцев), с одной стороны, а с другой – с этикетом средневековых рыцарей Западной Европы. К примеру, то, что делает схожим с японским кодексом «бусидо» – это предписываемое черкесским кодексом «уэркъ хабзэ» внешне спокойное перенесение страданий, презрение к смерти, чрезвычайная скромность и вежливость. Но то, что касается почтительно-величального отношения к женщине, то в этом плане он стоит ближе к этикету западноевропейских рыцарей^xiv.

Такое соединение, синтез культурных моделей был труднообъясним для европейцев. Так, Э. Спенсер в 30-х годах ХIХ века посетивший Черкесию, отмечал: «Реальный факт заключается в том, что жители этой части Кавказа … сейчас представляют странную аномалию народа, сохраняющего значительное количество рыцарских обычаев и манер, которые отличали воинов средних веков, в соединении с манерами Востока и их собственной природной горской простотой»^xv.

Учитывая ту значительную роль в межкультурном диалоге Запада и Востока, которую, в силу своего географического положения выполнял Кавказ, данный факт проще всего было бы объяснить внешними цивилизационными влияниями. Можно в этой связи вспомнить Великий шелковый путь, проходивший в древности через Северный Кавказ, по которому весте с торговыми караванами перемещались не только предметы материального характера, но также культурные ценности и идеи.

Тем не менее, несмотря на отдельные черты сходства адыгского этикета как с западной, так и с восточной моделью соционормативной культуры, он имел, по нашему мнению, местное происхождение. У многих народов в прошлом воинственность была сопряжена с жестокостью. У черкесов воинственность была соединена с благородством. Говоря об этих качествах, прославивших черкесов в истории, необходимо отметить, что у них эти черты национального характера имели внутреннюю взаимосвязь. В развитии, актуализации этих качеств, особенно первого, значительную роль, несомненно, играла постоянная угроза внешней экспансии и политическая нестабильность. В этом отношении можно сказать, что «высокая этикетность кавказской культуры – оборотная сторона ее воинственности»^xvi. Но на наш взгляд, эти факторы не были определяющими. Причины следует искать не во внешних условиях, а внутри духовно-нравственной культуры адыгов, в механизме культурной самоорганизации. Большинство авторов, которые интересовались феноменом черкесской храбрости, воинской доблести, благородства, указывает на то, что именно сложная и глубоко продуманная система воспитания, которая создана на основе «адыгэ хабзэ», является его основой.

«Адыгэ хабзэ», по мнению Б.Х. Бгажнокова, является морально-правовым кодексом, в котором соединены в одно целое моральные (прежде всего этикетные) и юридические правила и установления. Идеологической базой синтеза и организационного единства обычного права и этикета является традиционная этика – «адыгагъэ»^xvii. Функционирование адыгства как этической системы предполагало постоянное взаимодействие и слаженную «работу» всех основополагающих базовых ценностей, ее составляющих. «Помехи» в одной из них неизбежно приводят к ошибкам в нравственном мышлении и поведении. К примеру, неадекватные понятия о совести способны блокировать проявления человечности или мужества, недостаток мужества – спровоцировать действия, противоречащие чести…»^xviii. Адыгство являлось внутренне согласованной системой принципов культурной самоорганизации личности и общества, системой этической рационализации мира^xix. Но в адыгской культурной традиции этническая идеология является одновременно этической идеологией^xx. Это была культурная модель, которая рассматривалась адыгами как идеальная и у них была глубокая потребность, как отмечал дореволюционный русский этнограф Л.Я. Люлье, на уровне «инстинкта» следовать ей^xxi. Несоблюдение этого образа жизни рассматривалось как утрата этнической идентичности. Именно этим объясняется героическая самоотверженность, с которой черкесы отстаивали столетиями свою национальную независимость. Стремление к свободе, а стало быть, к сохранению своей самобытности, своих морально-этических ценностей было преобладающим мотивом в жизни этого народа, легло в основу его менталитета.

Многие авторы, характеризуя черкесов, отмечали, что по нраву они мягки и миролюбивы, и только желание сохранить свою независимость развило в них воинственность^xxii. Фундаментальные принципы адыгской этики: человечность, почтительность, честь, совесть адыги распространяли и на военную сферу, считая недопустимым войны без правил, без соблюдения этих принципов^xxiii. Во время войны адыги считали для себя неприемлемым убийство детей, женщин, стариков, посягательство на жизнь и человеческое достоинство военнопленных, пытки и физические наказания, сжигание домов, посевов, вырубку садов, уничтожение культовых сооружений, приведение в негодность источников. Даже во время столетней Русско-Кавказской войны,  в ущерб себе, черкесы стремились быть верными тому духу рыцарской чести, который жил в их крови и отражался в их действиях^xxiv.

Таким образом, развитая соционормативная культура адыгов, распространяющаяся в том числе и на военную сферу, наличие множества моральных, нравственных и других норм, регулирующих положение человека на войне, позволяет говорить о присущей черкесам развитой «культуре войны» в лучшем, гуманитарном, смысле этого слова.

В основе любой цивилизации лежат базовые ценности, прежде всего духовного порядка. Материальные основы, такие как способ производства, культура первичного производства, система жизнеобеспечения, уровень развития технологий также накладывают отпечаток на культурное своеобразие той или иной цивилизации.

Характер черкесской цивилизации мало изучен. Неслучайно некоторые современные российские исследователи сравнивают Черкесию с таинственной Атлантидой^xxv.

Черкесия как страна исчезла с исторической карты во второй половине ХIХ века в результате военно-политической катастрофы. По меркам истории произошло это сравнительно недавно, тем не менее ученые сегодня не могут утверждать, что эта цивилизация достаточно изучена.

Действительно, в истории черкесов много белых пятен.

Современной науке: археологии, истории, лингвистике известно, что адыги, абхазы, абазины и исчезнувшие убыхи являются одними из известных древних народов. В III тысячелетии до н.э. родственные им хатты и каски создали цивилизации и государства в Малой Азии. Благодаря обнаруженным письменным памятникам ученые-лингвисты установили родство хаттского и адыго-абхазского языков^xxvi.

К сожалению, наука пока не располагает аналогичными письменными источниками кавказского происхождения. Можно предположить, что в древности у предков абхазо-адыгов была письменность, но они ее утратили. О черкесах говорят, что это народ, у которого есть история, но нет своих историков. Все, что известно о древней истории черкесов – это то, что о них писали представители других народов. Больше материалов дает археология: археологические майкопская культура и дольменная культура, существовавшие одновременно с переднеазиатской хаттской культурой, свидетельствуют о том, что проживавшие на Северо-Западном и Центральном Кавказе предки черкесов также находились на достаточно высоком уровне культурного и технологического развития. Достаточно отметить, что древнейшие в мире центры металлургии находились в Передней Азии и на Северо-Западном Кавказе. Такие же древние культурные традиции имели здесь земледелие, садоводство, животноводство и коневодство. Адыги были не только храбрыми и отважными воинами, но и прекрасными земледельцами. После изгнания черкесов с Кавказа в результате Русско-Кавказской войны их древняя агрикультура была безвозвратно утеряна. Несмотря на поддержку государства, из-за утери агрикультурных навыков аборигенов, новое население так и не смогло освоить завоеванные территории.

По всей видимости, в адыго-абхазской культуре много пластов-уровней и в зависимости от конкретных исторических условий тот или иной пласт (культурная тема) становился доминирующим. В раннее и позднее средневековье и до последних дней независимого существования основная базовая личность адыгского общества – это воин, а доминирующая тема – военная культура (милитаризованный быт).

В целом это можно сказать обо всей северокавказской культуре, которая определяется как культура воинская.

Для черкесов всегда были чрезвычайно значимы ценности национальной (коллективной) свободы и независимости. В этом плане она имеет сходство с культурой Востока, для которой характерен приоритет интересов коллектива над интересами отдельной личности. Но традиционная черкесская культура может трактоваться и как культура индивидуалистическая – в смысле значимости ценности индивидуальной свободы и прав человека. Традиции, обычаи и рыцарский этикет черкесов направлены на сохранение чести и достоинства каждого человека независимо от его социального статуса. Последнее, а именно индивидуализм, более характерно для западной культуры.

Говоря о черкесской цивилизации и культуре можно выделить следующие особенности:

– в своей основе она не воинственна в том смысле, что не испытывает потребности к социально-географическому расширению: присоединению новых территорий, покорению других народов. Ценя свою свободу как высшее благо, она не стремится к порабощению других;

– традиционная воинственность – явление вторичное по отношению к более древним слоям культуры. Это качество, выработанное условиями исторического развития, призвано было сохранить и защитить ядро национальной культуры, базовые этнические ценности. Культура стала милитаризовываться со временем, но она не была такой изначально;

– она самодостаточна и консервативна, а сами черкесы довольны собой и своим образом жизни. Этот ментальный архетип нашел свое отражение в языке абхазо-адыгов. В одном из своих литературно-философских эссе С. Лакоба отмечает, что в абхазском языке «пять прошедших, одно настоящее и два будущих времени. Не является ли эта система своеобразным шифром народа … видимо, абхазы, отдавая предпочтение прошлому, никогда всерьез не относились к настоящему, но в них всегда теплилась надежда на будущее»^xxvii. Задача черкесской культуры в воспроизведении прошлого и перенесении его в будущее как идеальной модели;

– она закрыта, независима и невосприимчива к внешней силе. Открытая система и вторжение чуждых цивилизационных влияний ведут к разрушению этнических традиций и культуры (что и произошло в результате Русско-Кавказской войны);

– характер цивилизации и культуры определяются ментальностью народа, ее создающего. «Народ не только приспосабливается к условиям своего бытия, но и сам приспосабливает их к своему характеру»^xxviii.

– характер народа (ментальность), как и характер отдельного человека, складывается раз и навсегда. При этом менталитет может эволюционировать, но в определенных границах, выход за которые означает фактический крах и разрушение данного этноса^xxix. Менталитет черкесов отличал психологический консерватизм, цельность мировосприятия^xxx.

Исходя из всего вышеизложенного возможно ли утверждать, что черкесская (шире кавказская) культура была полностью закрыта и невосприимчива к инокультурным влияниям? Надо заметить, что в истории редко встречаются такие полностью изолированные общества (например, цивилизация инков в Южной Америке в доколумбову эпоху). Кавказ и его автохтоны, находясь на стыке Европы и Азии, на пути миграционных потоков, завоевательных походов и интенсивных торговых связей, не  могли избежать внешних влияний.

Когда мы говорим о замкнутости и самодостаточности цивилизации и культуры, имеются в виду следующие обстоятельства:

– черкесская культура не воспринимала внешней силы, ей нельзя было навязать чуждые ценности;

– для людей и идей, не представляющих угрозы собственной культуре, это было открытое общество;

– отбор и селекция привносимых ценностей осуществлялись самими черкесами;

– быстрее и легче воспринимались ценности материального характера, нежели духовного;

– духовные ценности (в том числе религиозные) могли восприниматься только добровольно, если они не входили в явное противоречие с традиционными ценностями;

– для нежелательных цивилизационных влияний существовала система институтов (механизмов) препятствующих их проникновению.

Возьмем для примера такой яркий и самобытный институт, как гостеприимство. Гостеприимство у черкесов всеми авторами ХIХ века характеризуется как самая высокая добродетель народа. Специалисты же по соционормативной культуре относят гостеприимство к основополагающим принципам адыгского этикета. Однако, как тонко подметил Н.И. Кубов, «данный институт охранял не столько гостя, сколько служил механизмом изоляции той инородной картины мира и тех инородных установок, носителем которых являлся гость. Данный социальный институт способствовал мягкому вживанию иноэтнических россыпей в адыгскую среду с последующей их ассимиляцией. Предельно вежливая изоляция гостя исключала непредсказуемость поведения личности»^xxxi.

Статус гостя носит двойственный характер. С одной стороны, гостю рады, ему оказывают почести, его личность священна и неприкосновенна, безопасность гостя – вопрос чести хозяина и всей общины. В то же время на гостя наложены некоторые ограничения: он должен соблюдать правила приличия, предписываемые гостю и не допускающие какое-либо вмешательство в дела семьи, его принимающей.

Иностранец не мог, не рискуя стать военнопленным, посетить Кавказ, если у него не было кунака (друга), который, с одной стороны, брал его под свое покровительство, а, с другой – нес за него ответственность перед своим обществом. По мнению многих этнологов и историков (Я.В. Чеснов, Е.Дж. Налоева), чем более аборигеннее, древнее население на данной территории, тем больше его традиционность и этикетность.

Очевидно, для того чтобы возникли сложные уникальные традиции, обычаи и этикет и для того чтобы они (например, гостеприимство) развились до уровня священного, культового характера, необходимы следующие условия:

– длительное компактное совместное проживание этнического массива (близкородственного) на определенном геополитическом пространстве (Центральный и Северо-Западный Кавказ);

– самодостаточность данного этноса – социальная, экономическая, культурная, политическая (следствием самодостаточности является консерватизм национальных традиций и общественных институтов);

– высокое этническое самосознание самого этноса.

В результате взаимодействия этих и некоторых других факторов сформировалась древняя самобытная культура и цивилизация черкесов.

Лапинский Теофил. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Нальчик, 1995. С. 18.

Монпере Фредерик Дюбуа. Путешествие вокруг Кавказа, у черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и Крыму // Тебу де Мариньи. Путешествие по Черкесии. Фредерик Дюбуа де Монпере. Путешествие вокруг Кавказа, у черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и Крыму. Нальчик, 2002. Т. 1. С. 140.

Там же. С. 111, 140.

Попко И.Д. Терские казаки со стародавних времен. Нальчик, 2001. С. 100.

Венюков М.И. Кавказские воспоминания // Русский архив. 1880. Т. 1. С. 445.

Кешев А.-Г. Характер адыгских песен // Каламбий. Записки черкеса. Нальчик, 1998. С. 222.

Коларуссо Д. Сейчас изучаю синтаксис черкесского // Газета Юга. 2012. № 4.

Флори Ж. Идеология меча. Предыстория рыцарства. СПб., 1999. С. 21.

Босфорт К.Э. Мусульманские династии. М., 1971. С. 94.

Там же. С. 100.

Налоев З.М. Этюды по истории культуры адыгов. Нальчик, 2009. С. 282.

Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М.–Л., 1949. С. 88.

Цит. по: Унежев К.Х. Феномен адыгской (черкесской) культуры. Нальчик, 1997. С. 150.

Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. Нальчик, 1978. С. 23.

Спенсер Э. Путешествия в Черкесию. Майкоп, 1994. С. 21.

Барцыц М. Международное гуманитарное право и традиционные нормы войны у абхазов // Традиции разрешения конфликтов на Кавказе и методы институтов гражданского общества. Ереван, 2001. С. 72.

Бгажноков Б.Х. «Адыгская этика. Нальчик, 1999. С. 6.

Там же. С. 19.

Там же. С. 9.

Там же. С. 77.

Люлье Л.Я. О гостеприимстве у черкес // Кавказ. 1985. № 7. С. 34.

Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Майкоп, 1993. С. 20–21.

Бгажноков Б.Х. Адыгская этика. С. 78.

Кешев А.-Г. Чучело // Шаги к рассвету. Адыгские писатели-просветители ХIХ века. Краснодар, 1986. С. 276.

Гордин Я.А. Кавказская Атлантида – 300 лет войны. М., 2011. С. 385.

Адыгская (черкесская) энциклопедия. М., 2006. С. 81, 86.

Лакоба С. Крылились дни в Сухум-Кале. Сухум, 1988. С. 41.

Микава Л. Этнопсихологические аспекты межнациональных конфликтов // Традиция разрешения конфликтов на Кавказе и методы институтов гражданского общества. Ереван, 2001. С. 103.

Там же.

Гордин Я.А. Указ.соч. С. 386.

Кубов Н.Ч. Полифункциональность института гостеприимства адыгов // IV Конгресс этнографов и антропологов России (Нальчик, 20–23 сентября.2001 г.): тезисы докладов. М., 2001. С. 135.

Асланбек Марзей

• адыгэ хабзэ
• черкия
• кабарда
• наездничество
• война
• черкесы