История адыгов в средние века. V-XV
История абхазо-адыгского этнокультурного мира уходит корнями в глубокую древность и самым тесным образом взаимосвязана с историей средиземноморско-черноморских цивилизаций. Проблема автохтонности абхазо-адыгов относительно территории северо-восточного сектора Черного моря, а также анатолийского побережья, разрешена в ряде фундаментальных работ последних двух столетий. Рассмотрение этногенеза абхазо-адыгов представляется целесообразным начать с так называемой киммерийской версии.
Киммерийцы. Одним из первых в российской историографии о киммерийском происхождении черкесов писал Ф.А. Щербина; о киммерийцах он говорит в двух главах своего труда — в первом томе в третьей главе «Богатырские памятники и древнейшие народы Кавказа» и в первой главе «Черкесы» второго тома. Если не принимать во внимание довольно запутанную и совершенно умозрительную теорию о родстве древних греков, черкесов, пелазгов, киммерийцев и скифов, на арийской почве, которую автор развивает последовательно на протяжении всей третьей главы первого тома, его взгляды по поводу киммерийского прошлого черкесов довольно обоснованы. Ф.А. Щербина констатирует, что киммерийцы являются первым известным в истории народом, заселявшим территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья. Далее, ссылаясь на Услара, он говорит о киммерийцах как о предках осетин, относя и тех, и других к индоевропейцам. Точно также, ссылаясь на Услара, но уже во втором томе он выводит киммерийское происхождение черкесов. После скифского вторжения, согласно Щербине, киммерийцы покинули Северное Причерноморье, но удержались в горах. При этом автор ссылается на Дионисия, автора второго века н.э., который перечисляет среди народов Западного Кавказа собственно киммерийцев. В общем итоге, киммерийцы у Щербины предстают самостоятельным арийским этносом, древнейшим обитателем территории Черкесии, который прекратил свое государственное существование в VII в. до н.э. в результате скифской экспансии и растворился в северокавказской черкесской среде.
Последующая историография киммерийской проблемы получила два основных направления — индоевропейское и кавказское (абхазо-адыгское). В наиболее развернутом виде киммерийская версия происхождения абхазо-адыгов была предложена Л.И. Лавровым. К киммерийскому союзу племен он относил тавров, керкетов, меотов, зигов, ахеев и синдов. Но надо отметить позднейшее происхождение данных этнонимов. К остаткам киммерийцев относил меотов В.П. Шилов, считавший, что этот древнейший этнический массив Западного Кавказа был «адыго-абхазоязычным». Аналогичное мнение высказывал С.А. Токарев4. По поводу адыго-абхазоязычности древнейших насельников Западного Кавказа и Северного Причерноморья продуктивные наблюдения были сделаны Иванэ Джавахишвили, который различал среди имен причерноморской эпиграфики (в основном боспорской) имена с окончанием на -агос, -акос. В этих окончаниях грузинский академик видел типично адыгские окончания имен -аго, -ако, -аква, -акуо, с добавлением греческого -с5. Исследование Иванэ Джавахишвили послужило базисным для целого ряда последующих работ. Так, М.И. Артамонов высказал мысль, что династы Боспора Спартоки не были фракийцами по происхождению и «не исключена возможность, что Спарток не был фракийцем даже по имени», — меотов этот же автор считал «остатками киммерийского союза, если не собственно киммерийцев»6. В связи с концепцией И.А. Джавахишвили — М.И. Артамонова значительный интерес представляет собрание имен тракийских (фракийских) династов, также имеющих специфическое адыгское оформление: Мет-Метоко, Рез-Резоко, Аматоко, Сарат-Саратоко, Спарад-Спарадоко7. Принимая во внимание монографию Мет Иззет-паши Дженатуко «Старые фракийцы и черкесы» и второй том «Происхождения черкесов» Айтека Намитока, также посвященный историко-этнографическим параллелям между траками (фракийцами) и черкесами, можно констатировать актуальность фракийской темы в контексте киммерийской версии происхождения абхазо-адыгов.
В 60–70-е годы киммерийская версия не получила дальнейшего развития и, даже более того, ее стали считать устаревшей. Произошло это не потому, что появились какие-то новые аргументы против абхазо-адыгской принадлежности киммерийцев, а просто в силу распространившегося мнения, будто киммерийцы являлись пришлым народом. «Киммерийцы не вышли из гор, — писал один из апологетов некавказского происхождения киммеров А.А. Иессен, — это степняки и кочевники, насколько мы знаем их по письменным источникам»8. Данный тезис стал популярным в отечественном кавказоведении: его повторяли Е.И. Крупнов, Н.В. Анфимов, Е.П. Алексеева9. О каких источниках говорил А.А. Иессен — так и осталось неизвестным. В образе жизни, который вели киммерийцы, не было ничего номадического, напротив, они во многом идентичны позднейшим абхазо-адыгам. Тем не менее, в отечественной историографии стало доминировать мнение об ираноязычности киммерийцев, хотя и без всяких на то оснований.
В значительной степени этот пересмотр был вызван статьями О.Н. Трубачева, пытавшегося обосновать индоарийскую принадлежность не только киммеров, но также тавров и синдо-меотов10. Предположение о существовании на Западном Кавказе и в Северном Причерноморье в древнейшую эпоху индоарийцев вполне закономерно с логической точки зрения, но вызывает сомнение аргументация О.Н. Трубачева, который все известные этнонимы рассматривает как развившиеся на индоарийской почве. Еще менее убедительно звучит тезис этого исследователя об отсутствии в данном регионе предков абхазо-адыгских народов. Против автохтонности абхазо-адыгов при этом выдвигается весьма наивный довод: якобы в языке черкесов нет слова «остров»11. Адыгская лексика естественно располагает словом «остров» («хыгъэхъун» — морской остров; «псыгъэхъун» — речной остров), а также содержит все прочие термины, относящиеся к морской тематике». «В пользу автохтонности абхазо-адыгов на Северо-Западном Кавказе, — отмечал выдающийся российский лингвист Г.А. Климов, — могут указывать, например, как мощный слой древнейшей топонимии, так и наличие исконно общих основ в языках этих народов для обозначения таких понятий, как «море», «берег (с галькой)», «рыба», «гора-высокий» и т.п., надежно локализующих древнейший ареал обитания их носителей примерно на местах их нынешнего расселения». На самом деле, обилие и разнообразие состава отраслевой лексики абхазо-адыгов, связанной с морем, не может не поражать12.
Столь же необоснованно выглядит другой ключевой тезис Трубачева о том, что киммеры занимали только северную часть полуострова Тамань13. Столь незначительное пространство не могло вместить в себя народ, представители которого разрушали в ходе своих долгих походов города и государства, наводили ужас на Балканы и Переднюю Азию.
В российской историографии было предпринято несколько попыток этимологизации термина «киммер». Характерно, что все эти опыты этимологии были предприняты на материалах индоевропейских языков, при полном игнорировании данных абхазского, адыгского или убыхского языков. Подобный подход не вызывает удивления, принимая во внимание вышеизложенные «доводы» Трубачева. Последний переводит «киммер» с фракийского kir(s)mar-io («черноморские»)14. Предложенная этимология не кажется убедительной. Эллины называли киммеров «киммериой»; ассирийцы — «гиммираи», а их страну «Гамир» или «Гамирра»; древние евреи — «Гомер»; в персидской эпиграфии (бехистунский памятник) есть упоминание о народе «гимири»; наконец, армяне знали страну «Гамира» (позднейшая Каппадокия). Этимология Трубачева с основой «крсмр» носит искусственный характер и не совпадает с оригинальной основой этникона «кмр»=«гмр». Столь же малообоснованны этимологии В. Иванова и И. Дьяконова: согласно первому, этникон восходит к хеттскому gimra («степь»), согласно второму, этникон восходит к авестийскому gwa-m-ira>gam-ir(a) («обладающие действием хождения», «находящийся в движении», «подвижный отряд»)15. Исключительная архаичность рассматриваемого этникона делает вряд ли возможным прояснение его изначального смысла, а также установление той лингвистической среды, в которой он зародился. В целом, этниконы Западного Кавказа, в их числе и позднейшие — «черкес», «абхаз», «убых», — имеют столь долгую историю, что выяснение вопроса об их происхождении выводит историографию из плоскости рационального в плоскость исторического мифотворчества. Более того, языковая принадлежность самого этникона не имеет значения для этнической идентификации конкретной культуры и этноса, покрытых той или иной «этикеткой». Для понимания связи между киммерами и абхазо-адыгами необходимо остановиться на эволюции термина «кумир»=«гумир» в индоевропейских языках, на которых говорили почти все народы, что окружали абхазо-адыгов в древности. В.Ф. Миллер возводил русское «кумир» к названию киммерийцев16. Вслед за ним В.И. Абаев сопоставил с этниконом «киммериай» осетинское слово goumiri=gumeri; а также указал и на картлийское gmiri («герой», «богатырь»)17. Согласно фольклору осетин goumiry были великанами и жили в Осетии еще ранее нартов. Жорж Дюмезиль установил влияние нартского эпоса на исландский эпос Старшая Эдда, в котором фигурируют такие великаны, как Гюмир и Хюмир, по всей видимости, это влияние было результатом миграции значительных групп сарматов в Прибалтику и Скандинавию18. Предположение Дюмезиля о том, что нартский эпос или тем паче осетинский эпос уже бытовал в сарматскую эпоху, вряд ли может быть обосновано. Более логично было бы объяснить проникновение термина «кумир»=«гумир» в скандинавский и другие языки непосредственным влиянием самих киммерийцев.
Абхазо-адыгская лексика не содержит слова «кумир», а великан по имени Гумир не фигурирует ни в одном из эпических циклов. Это может означать лишь то, что отдаленные предки абхазо-адыгов не соприкасались с киммерийцами, или совершенно обратное — киммерийцы являются предками абхазо-адыгов. Последнее вполне вероятно, ибо киммеры устойчиво локализуются на Западном Кавказе. Дионисий Периэгет (II в. н.э.), текст которого основан на контаминации нескольких, в том числе и совершенно неизвестных, периплов, упоминает киммерийцев между синдами и керкетами, среди западнокавказских народностей. Отсутствие термина «кумир» в лексике абхазо-адыгов вполне естественно, поскольку ни один народ не называет легендарных великанов или героев собственным именем. Выше уже приводилось мнение М.И. Артамонова–Л.И. Лаврова о киммерийском происхождении абхазо-адыгов. Следует также отметить, что этногенетическое родство абхазо-адыгов и киммерийцев подтверждается данными этнонимики и топонимики Западного Кавказа. Л.И. Лавров сопоставил с именем киммеров название одного из адыгских подразделений «кlемгуй», которое еще недавно произносилось как «кlемыргуй» («кемиргой»)19.
Генрих-Юлиус Клапрот, русский академик, посетивший Черкесию в 1807 году, отмечал, что «кемиркуехи (кемурке) — сильный черкесский род, состоящий из пяти тысяч семей, названный татарами темиргой»20. Эд. Спенсер писал, что сами темиргоевцы свое имя «произносят на своем диалекте — Кемиркуа (Kemirquahee)»21. Сохранилась и фамилия Klэмыргуэ (Кемурго)22. Среди абазин имеется фамилия Хомараа или Хумара23. Существование в абхазо-адыгской среде фамилий и целого «племени», прямо называющих себя потомками Кемира — достаточно веский аргумент их киммерийского происхождения. Таким образом, имеющиеся данные позволяют установить преемственность кемиргоев (темиргоевцев) относительно древних киммерийцев. В современной адыгейской историографии считается, что первое упоминание о темиргоевцах (кемиргоях) относится к началу XVII столетия. «Крымский-де царь, — сообщается в русской посольской переписке за 1615 год, — пришел войною на кумиргинские черкасы и повоевал 7 кабаков»24. Но есть турецкие данные, что кемиргои составляли отдельное племя и в XV веке. Согласно преданиям, записанным Шора Ногма, княжеский дом Кемиргоев или Болотоко фигурирует в событиях второй половины Х века. К еще более раннему периоду, предположительно к VIII веку, относится предание, зафиксированное в анонимном арабском трактате «Моджмал ат-Таварих»: «…И Славянин пришел к Русу, чтобы там обосноваться; Рус ему ответил, что это место тесное; такой же ответ дали Кимари и Хазар. Между ними началась ссора и сражение, и Славянин бежал и достиг того места, где ныне земля славян. Затем он сказал: «Здесь обоснуюсь и им легко отомщу»»25. Учитывая сведения Дионисия Периэгета (II в.), поместившего киммерийцев между синдами и керкетами, можно сделать вывод о принадлежности киммерийцев к абхазо-адыгскому этнокультурному миру, а также о преемственности средневековых кемиргоев в отношении древних киммеров.
Крупнейший абхазский этнолог, Шалва Денисович Инал-ипа, отмечал большое количество топонимов Западного Кавказа с основой «кмр» и «гмр»26. В современной отечественной историографии наиболее последовательно версия абхазо-адыгской этнической принадлежности киммерийцев изложена в монографии Н.Л. Членовой: «Во-первых, Северо-Западный Кавказ — отправной пункт киммерийских походов в Малую Азию, с древности заселен абхазо-адыгоязычными народами. Во-вторых, имеет место совпадение ареалов распространения абхазо-адыгских языков с ареалами колхидской, кобанской и каменномостско-березовской культур, которые есть все основания связывать с киммерийцами. В-третьих, поход киммерийцев в Малую Азию вдоль Черноморского побережья Кавказа может объясняться тем, что этот путь пролегал через земли, населенные родственными им племенами, говорившими на абхазо-адыгских и близких им языках. В-четвертых, особую роль для киммерийцев играет северо-восточная часть Малой Азии, где была образована «страна Гамир», где найдены два клада кобанско-колхидских бронз, которые, как сказано выше, есть основания приписывать киммерийцам, и где во 2 тыс. до н.э. жил народ «кашки» или «каски», имя которого сопоставляют с именем адыгов «кашаг», «касог», их язык был родствен хаттскому (протохеттскому) и адыгским»27. Как видим, киммерийскую тему этногенеза абхазо-адыгов Н.Л. Членова предлагает рассматривать в тесной связи с хаттской или анатолийской проблематикой. Обширные этнологические параллели между абхазо-адыгами и хаттами, между абхазо-адыгами и киммерийцами, и, что очень важно, между киммерийцами и хаттами приводят к выводу о сплошном абхазо-адыгском этническом массиве вдоль черноморского побережья Анатолии (Малой Азии) и Кавказа в древнейшую эпоху. Здесь остается выяснить вопрос о месте довольно условной границы между северными племенами киммерийского круга и южными племенами хаттско-каскейского круга. При современном состоянии изученности проблемы точный ответ вряд ли возможен. Но в более поздний период (I тыс. н.э.) подобная граница пребывала в районе Сочи-Адлер-Гудаута. В этом же районе во II тыс. н.э. (вплоть до 1864 года) находился стык между апсуа и адыгоязычными общностями абазо-черкесского мира.
Хатты. Коренное автохтонное население Малой Азии (Анатолии) именовалось хаттами по названию центральной части этой страны — Хатти. Столицей хаттов являлась Хаттуса. К северу от хаттов вплоть до побережья располагалась обширная страна касков (кашков), говоривших на родственном хаттскому диалекте. На территории от устья реки Галис и до современного Трабзона жили племена Каска. Они имели укрепленные селения, занимались земледелием и скотоводством. Страна каскейцев была по-преимуществу горной. Из своих горных твердынь они совершали частые нападения на страну Хатти и на сменившую ее Хеттскую державу. Хетты в многочисленных хрониках называют каскейцев «кочевниками» и «свинопасами», но здесь надо иметь в виду, что эти прозвища были порождены враждебными отношениями. Каскейцы не имели централизованного государства и их общественное устройство являлось клановым. Хеттские документы («Анналы Суппилулиумы I», «Анналы Мурсили II») сообщают, что у каскейцев «правление одного не было принято»28. Борьба с каскейцами не утихала на протяжении всего периода существования Хеттской империи (ок. 1650–1200 гг. до н.э.). Горцы не довольствовались небольшими пограничными набегами, но неоднократно угрожали самой столице хеттов — городу Хаттуса. В свою очередь, военные экспедиции хеттов в страну Каска на какое-то время сдерживали разорительные набеги. Многие крупнейшие специалисты по древней истории Анатолии, и в их числе следует особо выделить Г.А. Меликишвили и Г.Г. Гиоргадзе, указывают на сходство этнонима Каска со средневековым этническим названием адыгов (груз. Кашаки, Кашаг; арм. Гашк; визант. Касахия; араб. кашак; рус. касог)29. Самое восточное из каскейских племен — апешлайцы — созвучно с раннесредневековым обозначением абхазов (греч. апсилы; груз. апшил; арм. апшилк) и с современным самоназванием абхазов — апсуа, или апшуа. Эти сходства могут носить случайный характер, но названия племен, населенных пунктов и имена собственные в стране Каска указывают на родство их зыка с языками абхазо-адыгов. В III тыс. до н.э. в стране Хатти наблюдается экономический и культурный расцвет, достигший своего апогея в XXV–XXIII вв. до н.э. С начала II тыс. до н.э. в Анатолию проникает многочисленная группа племен, говоривших на индоевропейских языках. Их самоназвания неизвестны, но точно установлено, что они переняли имя автохтонов и стали также именоваться хаттами. В историографии хаттов принято это новое население обозначать хеттами, что объясняется единственно стремлением избежать путаницы при освещении проблемы30. К середине II тыс. до н.э. хаттский язык вышел из употребления и превратился в культовый язык31. Общеупотребительным стал индоевропейский язык, носивший название неситского по имени города Неси32. По мнению ряда исследователей, хеттоязычное население не считало хаттов чужим народом и воспринимало историю хаттов как свою собственную. По мнению Г.А. Меликишвили, Хеттское царство образовалось в условиях абсолютного господства в политической и военной сферах автохтонов-хаттов, но не неситов33. Необходимо отметить, что большинство городов-государств, которые на рубеже III–II тыс. до н.э. и вплоть до XVIII века до н.э. вели борьбу за доминирование в Хатти были основаны именно хаттами: это такие города как Пурусханда, Канеш, Амкува, Куссара и др. В эту борьбу были вовлечены и города неситов. Процесс завершился победой Куссара во главе с неким правителем Питхана; известен и его преемник по имени Анитта (1790–1750 годы до н.э.). Это политическое образование с центром в Куссара Г.А. Меликишвили характеризует как хаттское. Династы Куссара захватили крупнейшие анатолийские центры: Неса, Каниш, Хаттусас, Пурусханда и Цалпа34. Анитта дважды победил правителя Хаттусаса Пиуста. Затем Хаттусас становится столицей Хаттской (Хеттской) империи: это произошло при династе по имени Лабарна (1680–1650 годы до н.э.), который происходил из местной династии Хаттусы35. В царских архивах Хаттусы сохранилось большое количество хаттских текстов, сопоставление которых с текстами на хеттском (неситском) свидетельствует о культурном доминировании хаттов и их значительном влиянии на хеттов, как на генерацию, образовавшуюся в результате языковой ассимиляции автохтонов со стороны индоевропейцев. Перечень этнологических сопоставлений между абхазо-адыгами и хаттами можно начать с еще одного наименования касков — этникона «абешла»-«апесила», который упоминается в надписи ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115–1077 годы до н.э.). Данный этникон сравнивают с этниконами Западного Кавказа эллинистической эпохи: «апсил» и «абазг», а также с этниконом «апшил», который употре лся в раннесредневековой картлийской литературе для обозначения одного из абхазских племен.
Этническая связь хаттов и касков с абхазо-адыгами не вызывает сомнения, по крайней мере, в контексте лингвистического аспекта этногенеза. В.В. Иванов считает, что фонетические соответствия не оставляют места для возражений в том, что по своей лексике хаттский является языком древнесеверокавказской семьи и особую схожесть обнаруживает с западнокавказскими языками36. Другой лингвист, изучавший эту проблему, И.М. Дьяконов, пришел к выводу, что хаттский язык демонстрирует «известные черты схождения с абхазо-черкесскими языками»37. Одно из последних мнений по проблеме было высказано польским лингвистом Яном Брауном: «на всех плоскостях своей структуры, фонологической, морфологической, синтаксической и лексической хаттский язык обнаруживает явное сходство с материалом северозападной группы исконных кавказских языков. Пришло время, чтобы начать детальные, сравнительно-исторические штудии над хаттским языком с одной стороны и абхазо-адыгским с другой. Невозможна подготовка комплексной, научной сравнительно-исторической грамматики северо-западной группы кавказских языков без учета хаттского, который представляет как будто «санскрит» для упомянутой языковой группы»38. Хаттская топонимия также демонстрирует значительную степень созвучия с топонимическим материалом абхазо-адыгов. Так, например, схожими предстают названия хаттского культового центра Лихцина и культового центра средневековой Абхазии — Лыхны. Каскейские и абхазо-адыгские топонимы и гидронимы столь схожи по звучанию, как если бы они были даны одним этносом и в одну историческую эпоху: Гагра, Ачандара, Парпара, Атара, Дахара, Ачигвара, Синоп, Арипса, Апсарея, Туапсе, Акампсис, Дуабзу, Ахыпс, Хыпс, Лашыпс, Дагарыпш, Рапш, Супса и многие другие39.
Одно из наиболее значимых лексических совпадений — термин «Уашъхъо». Г.А. Меликишвили впервые обратил внимание специалистов на общность хаттского washab и адыгского uasho и считал это тождество весьма важным для подтверждения родства хаттов и абхазо-адыгов40. «Одной из самых показательных лексико-морфологических встреч, — отмечал Ш.Д. Инал-ипа, — между хаттским и абхазо-адыгскими языками является полное совпадение по форме и содержанию названий бога Уашхо, древний религиозно-мифологический образ, который был известен аборигенам Малой Азии еще за 2 тыс. лет до н.э. и сегодня не совсем забыт в кругу абхазо-адыгских народов — во всех абхазо-адыгских языках термин: абхазск. — «уашхуа», убыхск. — «уашхва», адыгейск. — «уашхо», кабард. — «уащхъуэ» используется в основном как выражение самой верной клятвы и заверения; реже он употре ется как «бог» у убыхов, «бог клятвы» у кабардинцев, «небесный свод» у адыгейцев и т.д. В текстах на хаттском языке Малой Азии слово «уашхо» встречается в значении «божество», «бог вообще»»41. Ряд подобных историко-культурных параллелей между хаттами и абхазо-адыгами чрезвычайно обширен и приводится, в частности, в работах В.Г. Ардзинба42. Таким образом, вышеприведенные материалы позволяют констатировать существование в древнейшую эпоху (предшествующую античности) на Западном Кавказе мощного протоабхазо-адыгского этноса. Последний занимал также обширные территории в Северном Причерноморье и Приазовье, где фигурировал под «этикеткой» киммерийцев, и значительную часть Анатолии (Малой Азии), где фигурировал под «этикеткой» хаттов и касков. В XII–XI вв. до н.э. малоазийский анклав протоабхазо-адыгов прекращает свое существование. Причины крушения Хеттского царства и родственного ему каскейского союза племен в историографии связываются с экспансией так называемых «народов моря», чья этничность не выяснена до сих пор. Значительно позднее, в VII в. до н.э., вероятно под натиском скифов, прекращается история Киммерии. Тем не менее, как полагают некоторые исследователи, история киммерийцев продолжилась под именами синдов и меотов на Западном Кавказе.
Хотко С.Х. ""История адыгов в средние века V-XV""
Киммерийцы. Одним из первых в российской историографии о киммерийском происхождении черкесов писал Ф.А. Щербина; о киммерийцах он говорит в двух главах своего труда — в первом томе в третьей главе «Богатырские памятники и древнейшие народы Кавказа» и в первой главе «Черкесы» второго тома. Если не принимать во внимание довольно запутанную и совершенно умозрительную теорию о родстве древних греков, черкесов, пелазгов, киммерийцев и скифов, на арийской почве, которую автор развивает последовательно на протяжении всей третьей главы первого тома, его взгляды по поводу киммерийского прошлого черкесов довольно обоснованы. Ф.А. Щербина констатирует, что киммерийцы являются первым известным в истории народом, заселявшим территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья. Далее, ссылаясь на Услара, он говорит о киммерийцах как о предках осетин, относя и тех, и других к индоевропейцам. Точно также, ссылаясь на Услара, но уже во втором томе он выводит киммерийское происхождение черкесов. После скифского вторжения, согласно Щербине, киммерийцы покинули Северное Причерноморье, но удержались в горах. При этом автор ссылается на Дионисия, автора второго века н.э., который перечисляет среди народов Западного Кавказа собственно киммерийцев. В общем итоге, киммерийцы у Щербины предстают самостоятельным арийским этносом, древнейшим обитателем территории Черкесии, который прекратил свое государственное существование в VII в. до н.э. в результате скифской экспансии и растворился в северокавказской черкесской среде.
Последующая историография киммерийской проблемы получила два основных направления — индоевропейское и кавказское (абхазо-адыгское). В наиболее развернутом виде киммерийская версия происхождения абхазо-адыгов была предложена Л.И. Лавровым. К киммерийскому союзу племен он относил тавров, керкетов, меотов, зигов, ахеев и синдов. Но надо отметить позднейшее происхождение данных этнонимов. К остаткам киммерийцев относил меотов В.П. Шилов, считавший, что этот древнейший этнический массив Западного Кавказа был «адыго-абхазоязычным». Аналогичное мнение высказывал С.А. Токарев4. По поводу адыго-абхазоязычности древнейших насельников Западного Кавказа и Северного Причерноморья продуктивные наблюдения были сделаны Иванэ Джавахишвили, который различал среди имен причерноморской эпиграфики (в основном боспорской) имена с окончанием на -агос, -акос. В этих окончаниях грузинский академик видел типично адыгские окончания имен -аго, -ако, -аква, -акуо, с добавлением греческого -с5. Исследование Иванэ Джавахишвили послужило базисным для целого ряда последующих работ. Так, М.И. Артамонов высказал мысль, что династы Боспора Спартоки не были фракийцами по происхождению и «не исключена возможность, что Спарток не был фракийцем даже по имени», — меотов этот же автор считал «остатками киммерийского союза, если не собственно киммерийцев»6. В связи с концепцией И.А. Джавахишвили — М.И. Артамонова значительный интерес представляет собрание имен тракийских (фракийских) династов, также имеющих специфическое адыгское оформление: Мет-Метоко, Рез-Резоко, Аматоко, Сарат-Саратоко, Спарад-Спарадоко7. Принимая во внимание монографию Мет Иззет-паши Дженатуко «Старые фракийцы и черкесы» и второй том «Происхождения черкесов» Айтека Намитока, также посвященный историко-этнографическим параллелям между траками (фракийцами) и черкесами, можно констатировать актуальность фракийской темы в контексте киммерийской версии происхождения абхазо-адыгов.
В 60–70-е годы киммерийская версия не получила дальнейшего развития и, даже более того, ее стали считать устаревшей. Произошло это не потому, что появились какие-то новые аргументы против абхазо-адыгской принадлежности киммерийцев, а просто в силу распространившегося мнения, будто киммерийцы являлись пришлым народом. «Киммерийцы не вышли из гор, — писал один из апологетов некавказского происхождения киммеров А.А. Иессен, — это степняки и кочевники, насколько мы знаем их по письменным источникам»8. Данный тезис стал популярным в отечественном кавказоведении: его повторяли Е.И. Крупнов, Н.В. Анфимов, Е.П. Алексеева9. О каких источниках говорил А.А. Иессен — так и осталось неизвестным. В образе жизни, который вели киммерийцы, не было ничего номадического, напротив, они во многом идентичны позднейшим абхазо-адыгам. Тем не менее, в отечественной историографии стало доминировать мнение об ираноязычности киммерийцев, хотя и без всяких на то оснований.
В значительной степени этот пересмотр был вызван статьями О.Н. Трубачева, пытавшегося обосновать индоарийскую принадлежность не только киммеров, но также тавров и синдо-меотов10. Предположение о существовании на Западном Кавказе и в Северном Причерноморье в древнейшую эпоху индоарийцев вполне закономерно с логической точки зрения, но вызывает сомнение аргументация О.Н. Трубачева, который все известные этнонимы рассматривает как развившиеся на индоарийской почве. Еще менее убедительно звучит тезис этого исследователя об отсутствии в данном регионе предков абхазо-адыгских народов. Против автохтонности абхазо-адыгов при этом выдвигается весьма наивный довод: якобы в языке черкесов нет слова «остров»11. Адыгская лексика естественно располагает словом «остров» («хыгъэхъун» — морской остров; «псыгъэхъун» — речной остров), а также содержит все прочие термины, относящиеся к морской тематике». «В пользу автохтонности абхазо-адыгов на Северо-Западном Кавказе, — отмечал выдающийся российский лингвист Г.А. Климов, — могут указывать, например, как мощный слой древнейшей топонимии, так и наличие исконно общих основ в языках этих народов для обозначения таких понятий, как «море», «берег (с галькой)», «рыба», «гора-высокий» и т.п., надежно локализующих древнейший ареал обитания их носителей примерно на местах их нынешнего расселения». На самом деле, обилие и разнообразие состава отраслевой лексики абхазо-адыгов, связанной с морем, не может не поражать12.
Столь же необоснованно выглядит другой ключевой тезис Трубачева о том, что киммеры занимали только северную часть полуострова Тамань13. Столь незначительное пространство не могло вместить в себя народ, представители которого разрушали в ходе своих долгих походов города и государства, наводили ужас на Балканы и Переднюю Азию.
В российской историографии было предпринято несколько попыток этимологизации термина «киммер». Характерно, что все эти опыты этимологии были предприняты на материалах индоевропейских языков, при полном игнорировании данных абхазского, адыгского или убыхского языков. Подобный подход не вызывает удивления, принимая во внимание вышеизложенные «доводы» Трубачева. Последний переводит «киммер» с фракийского kir(s)mar-io («черноморские»)14. Предложенная этимология не кажется убедительной. Эллины называли киммеров «киммериой»; ассирийцы — «гиммираи», а их страну «Гамир» или «Гамирра»; древние евреи — «Гомер»; в персидской эпиграфии (бехистунский памятник) есть упоминание о народе «гимири»; наконец, армяне знали страну «Гамира» (позднейшая Каппадокия). Этимология Трубачева с основой «крсмр» носит искусственный характер и не совпадает с оригинальной основой этникона «кмр»=«гмр». Столь же малообоснованны этимологии В. Иванова и И. Дьяконова: согласно первому, этникон восходит к хеттскому gimra («степь»), согласно второму, этникон восходит к авестийскому gwa-m-ira>gam-ir(a) («обладающие действием хождения», «находящийся в движении», «подвижный отряд»)15. Исключительная архаичность рассматриваемого этникона делает вряд ли возможным прояснение его изначального смысла, а также установление той лингвистической среды, в которой он зародился. В целом, этниконы Западного Кавказа, в их числе и позднейшие — «черкес», «абхаз», «убых», — имеют столь долгую историю, что выяснение вопроса об их происхождении выводит историографию из плоскости рационального в плоскость исторического мифотворчества. Более того, языковая принадлежность самого этникона не имеет значения для этнической идентификации конкретной культуры и этноса, покрытых той или иной «этикеткой». Для понимания связи между киммерами и абхазо-адыгами необходимо остановиться на эволюции термина «кумир»=«гумир» в индоевропейских языках, на которых говорили почти все народы, что окружали абхазо-адыгов в древности. В.Ф. Миллер возводил русское «кумир» к названию киммерийцев16. Вслед за ним В.И. Абаев сопоставил с этниконом «киммериай» осетинское слово goumiri=gumeri; а также указал и на картлийское gmiri («герой», «богатырь»)17. Согласно фольклору осетин goumiry были великанами и жили в Осетии еще ранее нартов. Жорж Дюмезиль установил влияние нартского эпоса на исландский эпос Старшая Эдда, в котором фигурируют такие великаны, как Гюмир и Хюмир, по всей видимости, это влияние было результатом миграции значительных групп сарматов в Прибалтику и Скандинавию18. Предположение Дюмезиля о том, что нартский эпос или тем паче осетинский эпос уже бытовал в сарматскую эпоху, вряд ли может быть обосновано. Более логично было бы объяснить проникновение термина «кумир»=«гумир» в скандинавский и другие языки непосредственным влиянием самих киммерийцев.
Абхазо-адыгская лексика не содержит слова «кумир», а великан по имени Гумир не фигурирует ни в одном из эпических циклов. Это может означать лишь то, что отдаленные предки абхазо-адыгов не соприкасались с киммерийцами, или совершенно обратное — киммерийцы являются предками абхазо-адыгов. Последнее вполне вероятно, ибо киммеры устойчиво локализуются на Западном Кавказе. Дионисий Периэгет (II в. н.э.), текст которого основан на контаминации нескольких, в том числе и совершенно неизвестных, периплов, упоминает киммерийцев между синдами и керкетами, среди западнокавказских народностей. Отсутствие термина «кумир» в лексике абхазо-адыгов вполне естественно, поскольку ни один народ не называет легендарных великанов или героев собственным именем. Выше уже приводилось мнение М.И. Артамонова–Л.И. Лаврова о киммерийском происхождении абхазо-адыгов. Следует также отметить, что этногенетическое родство абхазо-адыгов и киммерийцев подтверждается данными этнонимики и топонимики Западного Кавказа. Л.И. Лавров сопоставил с именем киммеров название одного из адыгских подразделений «кlемгуй», которое еще недавно произносилось как «кlемыргуй» («кемиргой»)19.
Генрих-Юлиус Клапрот, русский академик, посетивший Черкесию в 1807 году, отмечал, что «кемиркуехи (кемурке) — сильный черкесский род, состоящий из пяти тысяч семей, названный татарами темиргой»20. Эд. Спенсер писал, что сами темиргоевцы свое имя «произносят на своем диалекте — Кемиркуа (Kemirquahee)»21. Сохранилась и фамилия Klэмыргуэ (Кемурго)22. Среди абазин имеется фамилия Хомараа или Хумара23. Существование в абхазо-адыгской среде фамилий и целого «племени», прямо называющих себя потомками Кемира — достаточно веский аргумент их киммерийского происхождения. Таким образом, имеющиеся данные позволяют установить преемственность кемиргоев (темиргоевцев) относительно древних киммерийцев. В современной адыгейской историографии считается, что первое упоминание о темиргоевцах (кемиргоях) относится к началу XVII столетия. «Крымский-де царь, — сообщается в русской посольской переписке за 1615 год, — пришел войною на кумиргинские черкасы и повоевал 7 кабаков»24. Но есть турецкие данные, что кемиргои составляли отдельное племя и в XV веке. Согласно преданиям, записанным Шора Ногма, княжеский дом Кемиргоев или Болотоко фигурирует в событиях второй половины Х века. К еще более раннему периоду, предположительно к VIII веку, относится предание, зафиксированное в анонимном арабском трактате «Моджмал ат-Таварих»: «…И Славянин пришел к Русу, чтобы там обосноваться; Рус ему ответил, что это место тесное; такой же ответ дали Кимари и Хазар. Между ними началась ссора и сражение, и Славянин бежал и достиг того места, где ныне земля славян. Затем он сказал: «Здесь обоснуюсь и им легко отомщу»»25. Учитывая сведения Дионисия Периэгета (II в.), поместившего киммерийцев между синдами и керкетами, можно сделать вывод о принадлежности киммерийцев к абхазо-адыгскому этнокультурному миру, а также о преемственности средневековых кемиргоев в отношении древних киммеров.
Крупнейший абхазский этнолог, Шалва Денисович Инал-ипа, отмечал большое количество топонимов Западного Кавказа с основой «кмр» и «гмр»26. В современной отечественной историографии наиболее последовательно версия абхазо-адыгской этнической принадлежности киммерийцев изложена в монографии Н.Л. Членовой: «Во-первых, Северо-Западный Кавказ — отправной пункт киммерийских походов в Малую Азию, с древности заселен абхазо-адыгоязычными народами. Во-вторых, имеет место совпадение ареалов распространения абхазо-адыгских языков с ареалами колхидской, кобанской и каменномостско-березовской культур, которые есть все основания связывать с киммерийцами. В-третьих, поход киммерийцев в Малую Азию вдоль Черноморского побережья Кавказа может объясняться тем, что этот путь пролегал через земли, населенные родственными им племенами, говорившими на абхазо-адыгских и близких им языках. В-четвертых, особую роль для киммерийцев играет северо-восточная часть Малой Азии, где была образована «страна Гамир», где найдены два клада кобанско-колхидских бронз, которые, как сказано выше, есть основания приписывать киммерийцам, и где во 2 тыс. до н.э. жил народ «кашки» или «каски», имя которого сопоставляют с именем адыгов «кашаг», «касог», их язык был родствен хаттскому (протохеттскому) и адыгским»27. Как видим, киммерийскую тему этногенеза абхазо-адыгов Н.Л. Членова предлагает рассматривать в тесной связи с хаттской или анатолийской проблематикой. Обширные этнологические параллели между абхазо-адыгами и хаттами, между абхазо-адыгами и киммерийцами, и, что очень важно, между киммерийцами и хаттами приводят к выводу о сплошном абхазо-адыгском этническом массиве вдоль черноморского побережья Анатолии (Малой Азии) и Кавказа в древнейшую эпоху. Здесь остается выяснить вопрос о месте довольно условной границы между северными племенами киммерийского круга и южными племенами хаттско-каскейского круга. При современном состоянии изученности проблемы точный ответ вряд ли возможен. Но в более поздний период (I тыс. н.э.) подобная граница пребывала в районе Сочи-Адлер-Гудаута. В этом же районе во II тыс. н.э. (вплоть до 1864 года) находился стык между апсуа и адыгоязычными общностями абазо-черкесского мира.
Хатты. Коренное автохтонное население Малой Азии (Анатолии) именовалось хаттами по названию центральной части этой страны — Хатти. Столицей хаттов являлась Хаттуса. К северу от хаттов вплоть до побережья располагалась обширная страна касков (кашков), говоривших на родственном хаттскому диалекте. На территории от устья реки Галис и до современного Трабзона жили племена Каска. Они имели укрепленные селения, занимались земледелием и скотоводством. Страна каскейцев была по-преимуществу горной. Из своих горных твердынь они совершали частые нападения на страну Хатти и на сменившую ее Хеттскую державу. Хетты в многочисленных хрониках называют каскейцев «кочевниками» и «свинопасами», но здесь надо иметь в виду, что эти прозвища были порождены враждебными отношениями. Каскейцы не имели централизованного государства и их общественное устройство являлось клановым. Хеттские документы («Анналы Суппилулиумы I», «Анналы Мурсили II») сообщают, что у каскейцев «правление одного не было принято»28. Борьба с каскейцами не утихала на протяжении всего периода существования Хеттской империи (ок. 1650–1200 гг. до н.э.). Горцы не довольствовались небольшими пограничными набегами, но неоднократно угрожали самой столице хеттов — городу Хаттуса. В свою очередь, военные экспедиции хеттов в страну Каска на какое-то время сдерживали разорительные набеги. Многие крупнейшие специалисты по древней истории Анатолии, и в их числе следует особо выделить Г.А. Меликишвили и Г.Г. Гиоргадзе, указывают на сходство этнонима Каска со средневековым этническим названием адыгов (груз. Кашаки, Кашаг; арм. Гашк; визант. Касахия; араб. кашак; рус. касог)29. Самое восточное из каскейских племен — апешлайцы — созвучно с раннесредневековым обозначением абхазов (греч. апсилы; груз. апшил; арм. апшилк) и с современным самоназванием абхазов — апсуа, или апшуа. Эти сходства могут носить случайный характер, но названия племен, населенных пунктов и имена собственные в стране Каска указывают на родство их зыка с языками абхазо-адыгов. В III тыс. до н.э. в стране Хатти наблюдается экономический и культурный расцвет, достигший своего апогея в XXV–XXIII вв. до н.э. С начала II тыс. до н.э. в Анатолию проникает многочисленная группа племен, говоривших на индоевропейских языках. Их самоназвания неизвестны, но точно установлено, что они переняли имя автохтонов и стали также именоваться хаттами. В историографии хаттов принято это новое население обозначать хеттами, что объясняется единственно стремлением избежать путаницы при освещении проблемы30. К середине II тыс. до н.э. хаттский язык вышел из употребления и превратился в культовый язык31. Общеупотребительным стал индоевропейский язык, носивший название неситского по имени города Неси32. По мнению ряда исследователей, хеттоязычное население не считало хаттов чужим народом и воспринимало историю хаттов как свою собственную. По мнению Г.А. Меликишвили, Хеттское царство образовалось в условиях абсолютного господства в политической и военной сферах автохтонов-хаттов, но не неситов33. Необходимо отметить, что большинство городов-государств, которые на рубеже III–II тыс. до н.э. и вплоть до XVIII века до н.э. вели борьбу за доминирование в Хатти были основаны именно хаттами: это такие города как Пурусханда, Канеш, Амкува, Куссара и др. В эту борьбу были вовлечены и города неситов. Процесс завершился победой Куссара во главе с неким правителем Питхана; известен и его преемник по имени Анитта (1790–1750 годы до н.э.). Это политическое образование с центром в Куссара Г.А. Меликишвили характеризует как хаттское. Династы Куссара захватили крупнейшие анатолийские центры: Неса, Каниш, Хаттусас, Пурусханда и Цалпа34. Анитта дважды победил правителя Хаттусаса Пиуста. Затем Хаттусас становится столицей Хаттской (Хеттской) империи: это произошло при династе по имени Лабарна (1680–1650 годы до н.э.), который происходил из местной династии Хаттусы35. В царских архивах Хаттусы сохранилось большое количество хаттских текстов, сопоставление которых с текстами на хеттском (неситском) свидетельствует о культурном доминировании хаттов и их значительном влиянии на хеттов, как на генерацию, образовавшуюся в результате языковой ассимиляции автохтонов со стороны индоевропейцев. Перечень этнологических сопоставлений между абхазо-адыгами и хаттами можно начать с еще одного наименования касков — этникона «абешла»-«апесила», который упоминается в надписи ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115–1077 годы до н.э.). Данный этникон сравнивают с этниконами Западного Кавказа эллинистической эпохи: «апсил» и «абазг», а также с этниконом «апшил», который употре лся в раннесредневековой картлийской литературе для обозначения одного из абхазских племен.
Этническая связь хаттов и касков с абхазо-адыгами не вызывает сомнения, по крайней мере, в контексте лингвистического аспекта этногенеза. В.В. Иванов считает, что фонетические соответствия не оставляют места для возражений в том, что по своей лексике хаттский является языком древнесеверокавказской семьи и особую схожесть обнаруживает с западнокавказскими языками36. Другой лингвист, изучавший эту проблему, И.М. Дьяконов, пришел к выводу, что хаттский язык демонстрирует «известные черты схождения с абхазо-черкесскими языками»37. Одно из последних мнений по проблеме было высказано польским лингвистом Яном Брауном: «на всех плоскостях своей структуры, фонологической, морфологической, синтаксической и лексической хаттский язык обнаруживает явное сходство с материалом северозападной группы исконных кавказских языков. Пришло время, чтобы начать детальные, сравнительно-исторические штудии над хаттским языком с одной стороны и абхазо-адыгским с другой. Невозможна подготовка комплексной, научной сравнительно-исторической грамматики северо-западной группы кавказских языков без учета хаттского, который представляет как будто «санскрит» для упомянутой языковой группы»38. Хаттская топонимия также демонстрирует значительную степень созвучия с топонимическим материалом абхазо-адыгов. Так, например, схожими предстают названия хаттского культового центра Лихцина и культового центра средневековой Абхазии — Лыхны. Каскейские и абхазо-адыгские топонимы и гидронимы столь схожи по звучанию, как если бы они были даны одним этносом и в одну историческую эпоху: Гагра, Ачандара, Парпара, Атара, Дахара, Ачигвара, Синоп, Арипса, Апсарея, Туапсе, Акампсис, Дуабзу, Ахыпс, Хыпс, Лашыпс, Дагарыпш, Рапш, Супса и многие другие39.
Одно из наиболее значимых лексических совпадений — термин «Уашъхъо». Г.А. Меликишвили впервые обратил внимание специалистов на общность хаттского washab и адыгского uasho и считал это тождество весьма важным для подтверждения родства хаттов и абхазо-адыгов40. «Одной из самых показательных лексико-морфологических встреч, — отмечал Ш.Д. Инал-ипа, — между хаттским и абхазо-адыгскими языками является полное совпадение по форме и содержанию названий бога Уашхо, древний религиозно-мифологический образ, который был известен аборигенам Малой Азии еще за 2 тыс. лет до н.э. и сегодня не совсем забыт в кругу абхазо-адыгских народов — во всех абхазо-адыгских языках термин: абхазск. — «уашхуа», убыхск. — «уашхва», адыгейск. — «уашхо», кабард. — «уащхъуэ» используется в основном как выражение самой верной клятвы и заверения; реже он употре ется как «бог» у убыхов, «бог клятвы» у кабардинцев, «небесный свод» у адыгейцев и т.д. В текстах на хаттском языке Малой Азии слово «уашхо» встречается в значении «божество», «бог вообще»»41. Ряд подобных историко-культурных параллелей между хаттами и абхазо-адыгами чрезвычайно обширен и приводится, в частности, в работах В.Г. Ардзинба42. Таким образом, вышеприведенные материалы позволяют констатировать существование в древнейшую эпоху (предшествующую античности) на Западном Кавказе мощного протоабхазо-адыгского этноса. Последний занимал также обширные территории в Северном Причерноморье и Приазовье, где фигурировал под «этикеткой» киммерийцев, и значительную часть Анатолии (Малой Азии), где фигурировал под «этикеткой» хаттов и касков. В XII–XI вв. до н.э. малоазийский анклав протоабхазо-адыгов прекращает свое существование. Причины крушения Хеттского царства и родственного ему каскейского союза племен в историографии связываются с экспансией так называемых «народов моря», чья этничность не выяснена до сих пор. Значительно позднее, в VII в. до н.э., вероятно под натиском скифов, прекращается история Киммерии. Тем не менее, как полагают некоторые исследователи, история киммерийцев продолжилась под именами синдов и меотов на Западном Кавказе.
Хотко С.Х. ""История адыгов в средние века V-XV""
Виктор Шнирельман в докладе «Мифы современного расизма» внёс историографические построения Трубачёва в разряд фолк-хистори. Он писал, что основанная на отвергнутых современными историками взглядах теория Трубачёва о близком родстве и теснейших контактах между славянами и индоариями в Северном Причерноморье и отождествление последних с синдами и меотами Кубани, стала базой для возникновения русского расистского мифа.
Однако доклад Шнирельмана мало кто слышал или читал. А расистские мифы Трубачёва и ныне тиражируются успешно.