Юрий Калмыков

Каждый раз, когда часто спонтанно, необъяснимо, произвольно или по какому-либо поводу мысленно обращаясь к образу Юрия Калмыкова, я вновь и вновь открываю какие-то незамеченные ранее выдающиеся детали его интеллекта, характера, манеры мышления и действия. Особенно поражает разнообразные проявления его неисчерпаемой человечности в отношении не только своих близких и друзей, но и к человеку вообще. Сейчас, когда я пишу эти строки, я особенно задумался над образом Юрия, как образцом человечности. Это качество гуманистического отношения к человеку вообще и гражданину, в частности, блестяще совмещенные Юрием Калмыковым в своей короткой и яркой жизни, делает юриста законотворца, правоприменителя, правоохранителя, творца правосознания специалистов и масс граждан тем, кем он должен быть. Только при наличии этого качества, юрист может стать наполнителем сухих строк своего законного творения, диспозиции и санкции строгих определений и статей правовых норм, а также воспитуемого им правоведа человеческим содержанием, заботой о неизвестном гражданине, народной массе современников и будущих поколений.

Именно глубокая человечность, основанная на чувстве бесстрашной справедливости, дали ему возможность реализовать свои выдающиеся природные задатки архетипа породившего его черкесского народа. Это качество дало ему возможность впитать в себя и развить лучшие традиции российской и мировой правовых школ и практик, восходящих к рыцарю права А. Кони и бессмертным творениям римских юристов. По оценке одного из знаменитых учеников Юрия Калмыкова - Собчака, гениальное и мужественное служение вечным принципам человеческой справедливости сделали его одним из пяти самых выдающихся юристов двадцатого века в мире.

Своеобразие и неповторимость личности Юрия Калмыкова состоит еще в том, что, как видно, он останется первым и последним правоведом, который творил законы и тут же их внедрял в сознание и практику политической элиты СССР, России и многомиллионных масс. И делал он это в самых критических обстоятельствах смутного времени саморазрушения советской империи и возникновения проблемы создания новой российской государственности. Через эту череду политической грязи, горя и подлости в нашей истории он прошел гордо и с достоинством, незапятнанный, на букве и духе законности, мужественной справедливости. Главный правовой документ этого времени – Конституция РФ – не имел никакого значения для ее заказчика первого президента России и не имеет и для второго президента. Но «экономическая конституция» страны, сотворенная большой группой способнейших юристов, подобранных им самим, под руководством Юрия Калмыкова – Гражданский кодекс РФ - остается нетронутым временем и самоуправством властей судьбоносным правовым документом. У России пока еще не хватает человечности, чтобы успешно использовать заложенные в нем непреходящие общечеловеческие ценности.

Годы сгладили в какой-то степени нашу острую боль его неожиданным и ранним уходом из жизни. Как всякое выдающееся явление в жизни, чем далее во времени от нас отдаляется Юрий Калмыков, тем зримее и значительнее становится его образ, идеи и деяния. Уже его современники и близко знавшие по совместной деятельности успели оценить эту грандиозную личность, величие которой мы чувствовали, но разумом до конца не осознавали. Он, оказалось, физически ушел из нашей жизни, а духовно обрел для нас всех, кто его близко знал, и тех сотен тысяч черкесов (адыгов), миллионов кавказцев и россиян, которым он гениально и преданно служил, бессмертие. Его современники и будущие поколения будут обращаться к его личности, наследию и гениальному образу человека и юриста, политического деятеля и достойного сына своего народа, мыслителя и служителя истины и справедливости. И они будут находить в этом неисчерпаемом залеже проявления человеческого гения новые, глубокие и полезные открытия.

Разные поколения по-разному оценят личность Юрия. Особенно, важное значение имеет его оценка теми, кто его близко знал, работал с ним в экстремальных условиях конца тяжелого двадцатого века. И к моему счастью, я один из тех многих юристов и общественных деятелей, которому выпало счастье его близко знать, страдать, радоваться и действовать с ним рядом. В то же время я один из тех, кому выпало несчастье потерять его и как личного друга, и как старшего учителя в жизненной борьбе.

Его ранняя смерть лишила меня главного, дополнение моей личности спокойной рассудительности и опоры, прежде всего на разум и осмотрительность, которым мне не всегда удавалось и не удается подчинить свою природную впечатлительность и порождаемые ею кипящие чувства. За годы близкого общения и содружества в сложные девяностые, он мне часто говорил: "Юра, если бы ты хоть чуть обуздал свою горячность!" Тогда я ему в шутку отвечал: «Юра! Тогда я, быть может, имел бы перспективу стать вторым Калмыковым!» Я учитывал его замечание в меру своих возможностей. Переживал, что создаю ему как его заместителя на посту председателя Конгресса кабардинского народа определенные проблемы из своей горячности и откровенности. Для каждого из нас, более молодого его сподвижника его мягкое, с сияющей и доброжелательной улыбкой замечания, имели важное значение. Это было зеркало, по отражению которого можно было объективно о себе судить. И сегодня, когда я старше Юрия почти на десять лет, я снова возвращаюсь к его замечаниям, пожеланиям и стараюсь их соблюдать, следовательно, остаюсь его прилежным учеником. Он оценивал людей глобально, прощая преходящие и исправимые ошибки и недостатки. И в этом смысле он преподал мне, нам всем важные и полезные уроки. Поэтому Заур Налоев назвал Юрия Калмыкова пророком.

Эти уроки с подачи самого Юрия разбросаны по его чудесной книге «Повороты судьбы: Воспоминания. Статьи. Интервью», вышедшей первым изданием в 1996 г. и повторно в 2003 г. Чтобы показать, как он может воодушевить, возвысить своего младшего сподвижника я позволю себе привести одну обширную цитату из его книги. В главе соей книги «В национальном движении» Юрии Калмыков пишет. «…Ситуацию с избранием председателя Конгресса кабардинского народа в «Кабардино-Балкарской правде» прокомментировали таким образом: «В нашей жизни много парадоксов. Исключительно благожелательным было отношение (съезда кабардинского народа – Ю.Ш.) к первому президенту республики – В. Кокову, который и вел Съезд со второго дня. И все же без колебаний можно утверждать, что всеобщими любимцами на Съезде были два Юрия – Калмыков и Шанибов, личности, на мой взгляд, более чем разные и неординарные. Как это оценивать, как к этому относиться? Ни в какой мере не хочу умалить достоинств Юрия Шанибова, человека, безусловно, наделенного ораторским искусством, кипучей энергией. И рядом – Юрий Калмыков – спокойный, внушительный, рассудительный, высокоэрудированный. Говорят, каждый народ имеет такого лидера, какого заслуживает. Если так, то мне кажется, кабардинцам, и даже всем адыгам, можно не стыдиться».

Я и сам читал этот номер газеты и приведенную выше цитату. Но я не подумал о том, что этот номер можно было бы сохранить. Если бы и сохранил, мне было бы неудобно ее приводить, т.е. ставить себя рядом с нашим кумиром Юрием Калмыковым. Но можно себе представить, как я воспринял эти приведенные Юрием строки. Он делился со мной своим великим авторитетом, поднимал мою планку развития до своего уровня. Он подарил сам мне эту книгу во время нашей последней встречи летом 1996 г. в санатории в Железноводске, где Юрий отдыхал со своей супругой Октябриной. Он всегда говорил в соответствии с черкесским обычаем тихо и по своей привычке – мало, т.е. как говорил поэт – словам тесно, а мыслям просторно. И на этот раз он был верен себе. Без комментариев он учинил дарственную надпись: «Юре, с братскими чувствами». С тех пор прошло ровно десять лет и до сих пор детали этой последней встречи с незабвенным другом в моей памяти свежи, как будь-то, все это произошло вчера. «Братские чувства» Юрия ко мне были для меня лучшим подарком и оценкой за тяжелое десятилетие моей нелегкой, характерной тяжелыми испытаниями и потерями, работы в Кабардинском конгрессе и Конфедерации народов Кавказа.

Между нашей последней встречей и моим первым, сперва заочным, а затем и очным знакомством с Юрием лежит период в тридцать восемь лет. Сперва нас сближали наши общие друзья и знакомые. Затем судьбы впрягли нас в сложные процессы национальных проблем нашего народа, Кавказа и России в сложные и ответственные девяностые годы прошлого века. Впервые о нем я услышал от его однокурсника по юридическому факультету Ленинградского университета. В 1958 г. я работал первым секретарем Баксанского райкома комсомола. В этом же году к нам на работу в районную прокуратуру прислали молодого следователя Виктора Локова. Я сам тогда был заочником юридического факультета Ростовского университета и быстро подружился с Виктором. Молодой юрист оказался интересной личностью: он был профессионально блестяще подготовлен, общителен, активен в общественной работе, блестяще физически развит. Знал хорошо русскую поэзию и особенно Есенина, которого цитировал на память. Мой самый интересный молодой друг беспрерывно вспоминал своего однокурсника Юрия Калмыкова. Тогда в комсомоле была модна пословица: скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты такой. Молодой юрист, которым я восхищался, сам был в восторге от своего университетского друга. Из рассказов Виктора невозможно было не пожелать знакомства с этим прославленным защитником справедливости в Ленинградском университете Калмыковым, черкесом из Черкесска. Виктор говорил, что Юрий работает судьей в Черкесии, и можно было бы к нему поехать. Но мы не поехали в Черкесск. А меня избрали секретарем обкома комсомола, и я уехал в Нальчик.

Через семь лет после этого, в 1965 г., я был назначен прокурором Терского района Кабарды. И в этот же год в район председателем народного суда прибыл мой школьный товарищ Алексей Бозиев. Алексей с таким же восторгом, как и Виктор, стал рассказывать о своем преподавателе по Саратовскому юридическому институту Юре Калмыкове. Однажды Алексей пригласил меня в Нальчик. Он был счастлив – приехал Юрий Калмыков! В гостинице Нальчик Алексей познакомил меня с Юрием, и мы с ним поужинали. После этого мы навсегда стали друзьями, хотя интенсивно не общались. Тогда я понял главное качество Юрия Калмыкова – пообщавшись с ним хоть некоторое время, его невозможно было забыть. Он оказывал на человека магическое действие – мгновенно располагал к себе навсегда.

После этого знакомства мы с Юрием поддерживали дружеские связи. Делали это преимущественно в одностороннем порядке. Мы постоянно направляли к нему в Саратов для поступления в юридический институт абитуриентов из Кабарды. Он имел большой авторитет в институте, и редко наша просьба не удовлетворялась. При этом у Юрия была к нам одна постоянная просьба: не просить его за слабых знаниями и духом ребят, ибо юрист, на его взгляд, должен обладать достаточным интеллектом и бесстрашием стать защитником справедливости – основы права. Иногда он приезжал в Нальчик, и мы виделись хоть на короткое время. Уже в университете он помогал мне в работе над моей докторской диссертацией, которая выполнялась на стыке социологии и юриспруденции. По завершении дал блестящий отзыв на диссертацию, которая успешно была защищена на докторском совете Международной кадровой Академии, где Юрия Калмыкова как правоведа-цивилиста хорошо знали.

Так наступили годы перестройки. Бурно стали развиваться национально-демократические движения в Кабарде, на Кавказе и в России. Новые поколения уничтоженных в ходе столетней Русско-Кавказской войны части адыгского народа создали свои национальные «Хасы» и стали интенсивно общаться между собой, ставя проблемы общения и возможного в будущем объединения. К 1991 г. внутри «Адыгэ Хасэ» Адыгеи, Кабарды и Черкесии образовались мощные молодежные формирования, которые торопили события и резко ставили вопрос об объединении в целое разорванного искусственно народа. Старшие поколения этих организации считали, что такая постановка вопроса преждевременна и может вызвать определенные осложнения. Однако молодежь и часть старшего поколения, перешедшая на ее позиции, назначили в конце апреля 1991 г. объединительный съезд Хас трех республик в Черкесске. Крайне встревоженные возможным развитием событий на этом съезде, я и Заур Налоев выехали для участия в работе съезда, чтобы не допустить, если удастся, принятия поспешных решений. Кроме логики у нас при этом не было других средств в защиту благоразумия. Но мы понимали, что на этот раз логика нам не поможет. Мы не знали что делать.

По пути в Черкесск я перебирал возможные сценарий наших действий на завтрашнем съезде. Налоев тоже этим занимался. Мы обменивались мнением и отвергали свои же предположения. Положение казалось безвыходным. И вдруг, подъезжая к гостинице в Черкесске, меня осенила мысль – НАС СПАСЕТ ЮРИЙ КАЛМЫКОВ! Я Налоеву ничего об этом не сказал. Не был до конца уверен, что председатель Комитета Верховного Совета СССР по законодательству может принять предложение стать тхамадой объединенной Хасы трех республик! Если откажется, то никто кроме меня это знать не будет. Около гостиницы кабардинских старейшин встречала солидная группа черкесов. И на мою удачу среди них оказался глава Администрации Хабезского района Черкесии Юрий Оргун. После того, как нас устроили, я отозвал Юрия Оргун в сторону и подробно объяснил ситуацию. Я ему сказал, что завтра на съезде наша сдерживающая позиция будет разгромлена и недоброжелателям адыгов будет дан мощный повод для клеветы. Выход один – надо сделать так, чтобы во главе этой объединенной Хасы стал мудрый острожный человек. Нас может спасти только авторитет Юрия Калмыкова. Оргун должен срочно найти Калмыкова, объяснить ситуацию и предложить ему возглавить первую в историю адыгов объединенную общественно-политическую организацию и избежать обвинения адыгов в сепаратизме. Юрия Оргуна я послал сразу на поиски Юрия Калмыкова, оставив гостей на попечение других. К моей радости он понял сложность создавшейся ситуации и быстро уехал.

В первый же день работы на объединенном Съезде возражавшую против крайне резких решений группу, молодежь полностью разгромила. Налоев, я, Хатажуков и еще кто-то в знак протеста покинули съезд. На второй день предстояла задача выборов руководящих органов. И это нас больше всех беспокоило. Молодежь все же была тактична, и прислали за нами делегацию с предложением вернуться на заседание. Налоев и другие отказались. Я вернулся на заседания и сел прямо напротив входной двери, чтобы увидеть сразу появление Юрия Оргуна. А его все не было. Началось выдвижение кандидатур на пост Тхамады Объединенной Хасы. Чтобы выиграть время и дождаться Оргуна, я встал и внес предложение внести в список кандидатур на пост руководителя Юрия Калмыкова. Председательствующий профессор Барасби Бгажноков, самый горячий сторонник радикальных решений и первый, проходной кандидат в председатели новой организации, меня высмеял – мол, Калмыков такого согласия никогда не даст. Начались бурные дебаты. И вдруг в зал заглянул сияющий Юрий Оргун. Я вскочил, затащил его в зал и спросил: Он согласен? «Да!» - ответил он. И я громко заявил съезду, что Юрий Оргун принес известие о готовности Юрия Калмыкова возглавить Большую Хасу! Надо было видеть растерянность и ликование различных групп делегатов! Тогда я предложил: В мае состоится Всемирный съезд черкесов в Нальчике. До этого съезда наш съезд надо прервать. Потом назначить время, пригласить Калмыкова и решить вопросы руководящих органов новой организации. После бурных споров большинство съезда поддержала мое предложение, и съезд приостановил свою работу.

Несмотря на то, что объединенный Съезд черкесов не принял программных и организационных решений, определенные силы разыграли эту карту. Карачаевцы, на союз с которыми перешли к нашему удивлению и абазины (которым в свое время адыги дали земли для поселения на Северном Кавказе) чрез корреспондента «Независимой газеты» Леонтьевой, объявленной «дочерью Карачая», развернули оголтелую клеветническую пропаганду против адыгов - черкесов. Главной целью их была натравить казаков на черкесов (адыгов). Леонтьева беспардонно лгала через свою газету, без какого либо основания доказывая, что адыги, черкесы объединились с целью выгнать с Кавказа всех казаков и вернуть из Турции и других стран миллионы черкесов. Утверждала, что адыги решили возродить на всем Северном Кавказе «Великую Черкесию». А это задевало не только казаков, но и многие народы Кавказа, которые в настоящее время живут на исторических территориях черкесов (кабардинцев, адыгов). К этому провокационному хору присоединились и балкарские лидеры, некоторые казачьи организации, «научные» публикации некоторых московских этнографов и т.д.

Однако у этого клеветнического хора не было ни одного документа адыгских национальных движений, доказывающего обоснованность приводимых ложных утверждений. Но если бы наш съезд в Черкесске завершил бы работу, и наши максимально справедливые молодые силой начали бы действовать, некоторое подобие таких материалов могло появиться. А это был наруку тем, кто строил стратегические планы стравливания и уничтожения народов региона. Впоследствии эти планы были реализованы серией «небольших победоносных войн» против народов Северного Кавказа. Однако на этот раз и в данном месте, ВСЕ ЭТИ ПЛАНЫ БЫЛИ СОРВАНЫ СОГЛАСИЕМ ЮРИЯ КАЛМЫКОВА ВОЗГЛАВИТЬ ОБЪЕДИНЕННУЮ АДЫГСКУЮ ХАСУ, РОЖДЕННУЮ В ЕГО РОДНОМ ЧЕРКЕССКЕ!

О чем свидетельствует этот поступок Юрия в описанной ситуации? Об очень многом. Но, прежде всего о том, что он БЫЛ ПРОСТ, КАК ИСТИНА; ОН БЫЛ СОВРЕШЕННО ЛИШЕН ЧВАНСТВА И МАНИИ ВЕЛИЧИЯ; КОГДА К НЕМУ ОБРАЩАЛИСЬ, ОН ДУМАЛ ОБ ИНТЕРЕСАХ НУЖДАЮЩЕГОСЯ В ЕГО ПОМОЩИ, А НЕ О СОБСТВЕННЫХ. Именно таких людей, которые не лезут истории на рожон, сама история выводит на свою арену и дает возможность показать, кто они есть. Юрий в зените своего научного и политического могущества, когда он, находясь на трибуне Съезда народных депутатов СССР, давал заключения самоуверенному президенту СССР М.Горбачеву, тоже, кстати, юристу, по правовым вопросам ДАЛ СОГЛАСИЕ ВОЗГЛАВИТЬ САМОДЕЯТЕЛЬНУЮ И ЕМУ НЕ ИЗВЕСТНУЮ ОБЩЕСТВЕННУЮ ОРГАНИАЗЦИЮ СВОИХ СОПЛЕМЕННИКОВ! Но, оказалось, это в высшей степени проявление человеческой сущности Юрия Калмыкова породило и другое не менее важное событие в его биографии и жизни, судьбе и истории его народа.

Делегаты черкесского съезда разъехались по домам. В Нальчике в это время, как я выше упомянул, шла интенсивная подготовка к Всемирному съезду адыгов (черкесов). В ходе полготовки этого важного события, председатель Верховного Совета республики и первый секретарь обкома КПСС В.Коков пригласил меня с ректором нашего университета В.К.Тлостановым. На это совещание были приглашены депутат парламента В.Сохов и директор Научно-исследовательского института, двоюродный брат моей матери профессор Р.Гугов. Наряду с вопросами участия университета в работе съезда, глава республик стал обсуждать с нами кандидатуру на пост руководителя будущей Всеадыгской Хасы. Обсудили несколько кандидатур. Я тут же отвел свою кандидатуру. И, уходя, отозвал ректора и посоветовал ему предложить кандидатуру Юрия Калмыкова. Он удивился и уверенно сказал, что тот не согласится. Тогда я коротко рассказал ему наши события в Черкесске и о его согласии руководить нашей местной Хасэ. Он был крайне удивлен. Обещал, что постарается реализовать мою интересную идею. И он ее реализовал, Юрий был приглашен на Всемирный съезд черкесов и с триумфом избран Президентом Международной Черкесской Ассоциации. Через пол года он на первом съезде кабардинского народ стал Председателем Конгресса кабардинского народа. Я к этому времени уже был президентом Конфедерации народов Кавказа и стал заместителем Юрия по Конгрессу. И далее с Юрием Калмыковым я прожил самое сложное пятилетие моей жизни. И он навеки остался в моей памяти и биографии. Но об этом как-нибудь в другой раз.

09. 07. 2006 г.

Юрий Шанибов