Через безжалостные жернова репрессий.

В довоенные годы волна массовых политических репрессий накрыла многие населенные пункты многонационального Шапсугского (ныне – Лазаревского) района. Сегодня трудно найти здесь семью, которая в те неспокойные времена смогла избежать преследований, арестов, неправедных судов и ссылок. До сих пор многие десятки местных жителей числятся в разряде пропавших без вести – не знавший жалости огромный механизм тоталитарного государства, перемоловший миллионы человеческих жизней, не оставил даже их следа на этой земле.

  На фоне страшных событий того десятилетия, черная летопись которого сохранила наглядные свидетельства целенаправленного уничтожения лучшего генофонда нации, события, разворачивавшиеся в Тхагапше, поражают своими невиданными масштабами. Только вдумайтесь в эти цифры: за неполные полтора десятка лет репрессиям здесь подверглись в общей сложности почти 170 человек и это при том, что в селении в довоенный период проживало всего… 20 семей! В неизвестность, на встречу с голодом, холодом и болезнями – на верную смерть – людей отсюда высылали целыми семьями, не щадили даже грудных и малолетних детей.   Это сегодня причины репрессий кажутся нам, по меньшей мере, смехотворными. Тогда же, в эпоху расцвета военного коммунизма, всеобщей коллективизации и полномасштабной борьбы с врагами народа, которые властям мерещились в каждом гражданине страны, поводом к аресту мог стать, скажем, початок кукурузы, якобы, утаенный от государства кем-то из сельчан, или несколько пригоршней муки, найденных в доме колхозника. В большинстве же случаев, ссылали просто за откровенный навет на того или иного человека, содержащийся в письмо анонима. Тогда в этих сигналах предпочитали особо не разбираться – был бы повод. Позже, когда выяснялось, что карательные органы, осуществлявшие подобные меры, мягко говоря, ошибались, признавать собственные оплошности, как правило, было не принято: лес рубят – щепки летят.

 

Долгое время, помногу общаясь с теми, кто сумел пройти все выпавшие на долю их поколения тяжкие испытания, мне не удавалось понять, почему в семейных альбомах среди сотен карточек сохранилось непозволительно мало, на мой взгляд, общих фотографий, где были бы запечатлены представители той эпохи. Таких фото сегодня, действительно, осталось единицы. В лучшем случае они хранятся в архивах, но чаще – просто исчезли безвозвратно. Почему? Один из старейшин, 15 лет проживший на поселении в Казахстане, был предельно откровенен: "Если из десяти человек, запечатленных на фото, находили хотя бы одного "врага народа" под подозрением у властей оказывались и все остальные. Зачастую, в конечном итоге, ссылали всех заодно. Избежать этой участи не мог никто, даже звания, достижения и успехи в труде не давали серьезного "иммунитета" от ареста".

В числе ссыльных оказались многие передовые люди того времени, работавшие в Шапсугском национальном районе. Например, председатель первого шапсугского съезда Муса Пшимафович Аллало, уроженец аула Агуй (ныне Туапсинского района), помимо своей активной общественной деятельности известный в народе как тонкий знаток адыгского фольклора, ценой огромного напряжения физических и духовных сил смог пережить годы репрессий, умер на родине в возрасте 102 лет.

По навету завистников в 1938 году был арестован и известный на побережье заведующий первой национальной школой, человек, стоявший у истоков формирования педагогических кадров и творческой интеллигенции шапсугов, Кримчерий Кочубеевич Хейшхо. Он умер от туберкулеза в одном из магаданских лагерей пять лет спустя, в возрасте 39 лет. В 1956-ом Хейшхо был полностью реабилитирован.

Горькую участь своих земляков разделил также Хаджибрам Мазисович Сизо, в 1937-1939 годах являвшийся первым секретарем Шапсугского РК ВКП(б). В свое время он успел поработать на разных должностях – от заведующего райзо до редактора газеты "Шапсугский большевик". В июле 39-го Сизо был арестован, а год спустя по приговору суда получил 25 лет тюрьмы. В застенках наш земляк провел в общей сложности 16 лет, из них пять – в одиночной камере. Позже, вернувшись в родной аул, он рассказывал о том, что помогло ему выжить в самые страшные годы жизни: "Чтобы не сойти с ума и не забыть адыгский язык, все эти годы я разговаривал вслух сам с собой на родном языке, хотя мог быть и наказан за это". Много лет спустя Хаджибрам Мазисович был посмертно реабилитирован – в его действиях, как оказалось, отсутствовал состав преступления, в котором его обвиняли.

В числе пострадавших оказался и Махмуд Хахович Нагучев, в 1936-1938 годах возглавлявший Шапсугский райисполком. В июне 38-го он был арестован по нескольким доносам и приговорен к 15 годам лишения свободы. 14 января 1943 года, в возрасте 31 года, он умер от воспаления легких в одном из лагерей близ Архангельска. В 1955 году Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР полностью реабилитировала имя Махмуда Хаховича. Через 46 лет после смерти Нагучева его семья, пытавшаяся найти хотя бы могилу главы рода, получила уведомление о том, что "место захоронения, по истечении срока давности, установить невозможно".

Удивительна судьба еще одного славного представителя причерноморских шапсугов Аюба Салиховича Чунтыжева. В 1933 году многодетная семья Чунтыжевых была репрессирована и выслана на поселение в Казахстан. Аюбу в ту пору было всего 13 лет. Благодаря усилиям родителей, собственному трудолюбию и целеустремленности, мальчик получил хорошее образование – закончил Карагандинское горно-промышленное училище, Донецкий индустриальный институт и университет марксизма-ленинизма. Многие годы наш земляк проработал на ответственных должностях в министерстве энергетики и угольной промышленности Казахской ССР, возглавлял крупное объединенное предприятие "Карагандаэнергоуголь", награжден 28 орденами и медалями. Уйдя на заслуженный отдых, полный кавалер Знака шахтерской славы Аюб Салихович Чунтыжев вернулся на родину, живет в поселке Лазаревское.

Волна послевоенных репрессий обошла шапсугов стороной. Многие ученые-историки усматривают в данном факте доброе расположение к горскому народу самого Сталина, произнесшего однажды сакраментальную фразу – "Без адыгов Кавказ – не Кавказ". Этого, считают они, было достаточно, чтобы скорбный мартиролог жертв не пополнялся более загубленными человеческими судьбами. Но основополагающую роль в прекращении преследований шапсугов по политическим мотивам сыграло все же другое немаловажное обстоятельство. Причерноморские адыги, численность которых в 1942 году составляла всего 4 тысячи человек, дали стране двух Героев Советского Союза – Айдамира Ачмизова и Исмаила Тхагушева, а также сотни кавалеров боевых орденов и медалей. Свою весомую лепту в дело Победы внесли ударным трудом и жители тыла – местных сел и аулов, помогавшие армии освободить Отечество от ненавистного врага.

Именно в послевоенные годы аул Тхагапш, некогда переживший страшные потрясения, но продемонстрировавший огромную волю к жизни и созиданию, получил мощный импульс в своем развитии, став настоящим научным и культурным центром Причерноморской Шапсугии. В разные годы уроженцы этого небольшого селения стали настоящей гордостью города Сочи, ведущими специалистами в разных областях. Достаточно назвать несколько фамилий: Дамир Юсуфович Шапсугов (Чачух) – доктор исторических наук, профессор, ректор Ростовской юридической академии (он родился в Казахстане, куда была выслана его репрессированная семья. – А.Н.), Маджид Тахирович Туов – научный сотрудник Сочинского НИИ цветоводства и субтропических культур, доктор сельскохозяйственных наук, лауреат Государственной премии РФ, Баулет Хамедович Хапий – кандидат медицинских наук, Халид Хамедович Хапий – доктор медицинских наук, профессор, Халид Калевич Тлиф – активный общественный деятель, писатель и публицист, Казбек Кримчериевич Хейшхо – знаменитый композитор и певец, заслуженный артист Республики Адыгея, Аслан Шухаюбович Хейшхо – создатель и многолетний руководитель Центра адыгской культуры Лазаревского ЦНК, народного ансамбля адыгского танца "Шапсугия", заслуженный работник культуры Кубани и Республики Адыгея и многие-многие другие.

В 70-е годы в ауле Тхагапш был установлен памятник односельчанам, безвинно пострадавшим в лагерях и поселениях, расположенных в далеких Казахстане, Магадане, Иркутске и Колыме. За каждым именем, увековеченным на этом мемориале, – изломанная судьба, разбитые семьи, слезы утраты, безутешное горе и страх – страх, на многие десятилетия, сковавший умы и сердца людей, оказавшихся беззащитными перед грубым натиском власти тотальной диктатуры.

 

 

Анзор Нибо