Дом разделенный

… и дом разделившийся не устоит. Мф. 12,25

Четыре года назад, в феврале 2010 г., я уже писал о тогда ещё предстоящей олимпиаде в Сочи и её символическом значении для адыгов. С тех пор были сотни публикаций, десятки манифестаций, но всё же многим не ясно, почему черкесы и сейчас продолжают выступать против такого, казалось бы, праздничного и духоподъёмного события (в день открытия олимпиады в Нальчике были задержаны до 50 активистов, акции протеста продолжаются в Турции, Иордании, Израиле, Грузии, Германии, США).

Красочно и феерично прошло открытие XXII зимних олимпийских игр в Сочи. Отгремели салюты, отполыхали сполохи эстафеты олимпийского огня, рассеялись, словно туман над Мзымтой, надежды и обещания на «кавказский компонент» в церемонии открытия, которые скармливали адыгской общественности чиновники оргкомитета игр в течение нескольких предолимпийских лет. Теперь в едином учебнике истории будут писать, что аргонавты прибыли в безлюдную Колхиду, где повстречали волжких бурлаков – ведь так нам показали в церемонии открытия. Мы обратимся к историческому контексту (избегая при этом очевидных и общеизвестных фактов) – чтобы в отголосках далёких канонад среди ущелий и фейерверков над стадионом Фишт попытаться расслышать тихий голос униженного и изгнанного народа.

Правда не требует доказательств и подтверждений, однако её необходимо повторять снова и снова, ибо даже молитва, если её не практиковать постоянно, перестаёт действовать.

Для России расширение территории есть расширение слабости.
А.М. Горчаков, канцлер Российской империи

У нас в России в высших сферах существует страсть к завоеванию или, вернее, к захватам того, что, по мнению правительства, плохо лежит.
С.Ю. Витте, председатель Совета министров

Предложим же нашу версию встречи русских с греками под сенью кавказских вершин. Начать придётся издалека, хотя и аргонавты нам для этого не понадобятся.

Возглавив крупнейшую в мире континентальную державу, императрица всероссийская Екатерина II в душе оставалась мелкопоместной восточногерманской феодалкой, и в безудержном своем «полонофильстве» отодвинула западную границу империи больше чем на полтысячи километров (хотя находились трезвые голоса, указывавшие, что кусок Польши лишь усилит центробежные тенденции внутри Российской империи, породив попутно в Малороссии очаг регионального сепаратизма).

Среди последствий поглощения Польши было чрезмерное  и невыгодное для себя вовлечение России в дела Европы: кроме Наполеоновских войн (напомним – поход Наполеона на Москву официально именовался «Вторая Польская война»), стоивших жизни сотням тысяч русских солдат, страна вдруг обнаружила себя в роли «жандарма Европы», особенно после подавления русскими войсками революционных выступлений 1848 г. (венгры до сих пор припоминают гибель народного поэта Шандора Петёфи от лихих шашек казаков Паскевича, бывшего до того главнокомандующим на Кавказе). Заметим в скобках: данная роль ничего хорошего России не принесла, и даже наоборот. Николай I с горечью заметил в конце своего не самого славного царствования, что в истории были два глупейших правителя – он и польский король Ян Собеский: оба спасли Австрию (Собеский от турок в 1683 г., что, однако, не предотвратило последовавшего вскоре «первого раздела Польши» при деятельном участии Габсбургов; а Николай огнём и мечом подавил восстание на подвластных Австрии территориях, но не дождался взаимности от наиболее могущественной монаршей династии Европы во время воспоследовавшей вскоре Крымской войны: Австрия поддержала англо-турецко-французскую коалицию, Россия потеряла Севастополь, Николай, по некоторым данным, покончил с собой).

Кроме западного, «матушкой-императрицей» был возрождён «южный вектор» российской экспансии, заложенный Азовским и прерванный Прутским походами Петра – в направлении Османской империи. Как ни парадоксально, стремление России «занять проливы» поддерживалось британской короной: Россия оказалась прочно встроенной в фарватер британской политики после убийства сына Екатерины – Павла I в 1801 г., организованного британским посланником Уитвортом, чтобы прервать начатый тем под влиянием Наполеона поход в Индию, что и было сделано. Однако впоследствии Уайтхоллу было чрезвычайно важно по возможности ограничить Россию как на европейской политической сцене, где после наполеоновских войн и появления русских киверов на парижских бульварах в 1814 году, а также Венского конгресса она вдруг стала играть неожиданно и незапланированно весьма существенную роль, так и от главного владения британской короны – Индии. Кроме того, соперничество двух таких обширных контитентальных империй, Российской и Османской, позволяло Британии быть медиатором и постоянно присутствовать в регионе.

Кроме интриг виндзорского двора, «южный вектор» российской экспансии был питаем стремлением династии Ольденбург-Голштейнов, завладевших троном выродившихся Романовых с помощью череды цареубийств (философ Н. Трубецкой называл этот период «романо-германским игом»), утвердиться на Константинопольском престоле – или даже «вернуть» его российским самодержцам, для чего использовалось родство давно вымерших Рюриковичей и Византийских государей (вот, наконец, и появились наши греки!), якобы подкрепляющее притязания России на «Второй Рим». То есть более чем вековая борьба, истощавшая казну и жизненные силы русского народа, была затем лишь, чтобы кому-то из потомков ольденбургских князьков облечь порфиру и венец Палеологов.

Но на пути к Константинополю был непокорённый и воинственный Кавказ. Ловушка Уильяма Питта (премьер-министра его величества Георга III) захлопнулась, когда царские войска начали возводить крепости Кавказской укреплённой линии.

Идея завладеть Константинополем не оставляла русских государей до самых последних дней монархии – тому подтверждением служит англо-франко-русское соглашение 1915 г., по которому после войны столица Османской империи с проливами отходила России. Нужно признать, в России были трезвые голоса, предупреждавшие о пагубных последствиях бессмысленного упорства в «южном вопросе»: среди них уместно процитировать министра внутренних дел в 1905-1906 гг. П. Н. Дурново, обращавшегося к царю за полгода до начала первой мировой войны в тщетной попытке предостеречь того от рокового шага. Вот что писал Пётр Николаевич, в прошлом морской офицер, относительно планов овладеть черноморскими проливами, что являлось конечной целью участия России в европейской бойне: « не дадут нам выхода в открытое море, ибо по ту их сторону находятся моря, состоящие почти исключительно из их территориальных вод, моря, испещрённые многочисленными островами, где, к примеру, британскому флоту не составит особого труда закрыть для нас все входы и выходы, независимо от проливов» (почему столь простой геополитический факт ускользнул от внимания нескольких поколений русских «стратегов», остаётся неразрешимой загадкой). Кроме того, Дурново указывал, что война совсем невыгодна экономически, т.к. издержки многократно превысят возможные приобретения, и главное, она неизбежно повлечёт за собой социальную революцию, гибельную для столь шаткой конструкции, которую представляло собой Российское государство. Показательна в этой связи позиция, занятая Болгарией, собственно возникшей в результате серии войн России против Османской империи – она склонилась к поддержке Австро-Венгрии с расчётом получить за это новые территории на Балканах, и Сербии, в чью защиту Россия тогда выступила (что и явилось поводом для мировой войны) и которая впоследствии, став крупшейшим государством региона, так и не встроилась в российскую систему безопасности в этой части материка, даже после советского триумфа 1945-го.

Но рок уже увлекал за собой Россию, и ничто не могло её спасти – есть сведения, что Николай не ознакомился с письмом видного государственного деятеля. Впереди были крах империи, гибель династии, хаос и братоубийственная война.

... Печальный финал этой мегаломании для узурпаторской династии и государства хорошо известен. Российский штандарт таки взвился над вожделенным Босфором, но совсем не так, как об этом грезилось адептам левантийской доктрины:

Над  каруселью  взвивается  русский  трехцветный флаг. В карусели  гармонии  заиграли  залихватский марш.
– Мсье, дам! Бега открыты! Не виданная нигде в мире русская  придворная игра! Тараканьи бега! Курс де кафар! Ламюземан префере де ла дефянт эмператрис  рюсс!
М. Булгаков, «Бег»

Между тем, главная жертва этих трагических манипуляций – черкесы не были эдакой ватагой джигитующих наездников, какими их порой пытаются представить в российской исторической литературе: военное отходничество было их основным промыслом, востребованным по всему Ближнему Востоку и в той же России, и они хорошо понимали состояние ратной науки и соотношение сил в мире. Они сознавали: с кинжалами и карамультами сопротивляться армии, вооружённой скорострельными пушками и штуцерными ружьями бесполезно, и силе, привлечённой для покорения их родины, эффективно противостоять невозможно, но всё же сопротивлялись – только лишь затем, чтобы потомкам, то есть нам, не было стыдно за них. Чтобы никто не мог сказать, что они «легли» сразу, как только увидели противника сильнее себя.

Кстати, в этой связи – ещё один немаловажный урок той эпохи, полезный к усвоению в свете чрезвычайных расходов на мероприятия, связанные с «государственным престижем»: те неисчислимые материальные, людские и организационные ресурсы, поглощаемые Кавказом, негде и нечем было компенсировать, что выразилось потерей несравнимо более значимого в экономическом, политическом и всех прочих отношениях колоссального американского владения России – Аляски – в благовидной форме «продажи». Причём «покоритель Кавказа» Александр II уступил эту часть России спустя всего три года после окончания военных действий на Западном Кавказе, в 1867 году, Соединённым Североамериканским штатам, обескровленным недавно завершившейся гражданской войной, но тем не менее прекрасно понимавшим истинную стоимость этого приобретения, за цену дешевле не самого дорогого особняка на Манхэттэне. Но у российской державы не оставалось сил на освоение и простое удержание этой золотоносной, нефтеносной и Бог знает чем ещё богатой земли (спустя несколько лет началась добыча золота на Клондайке, ещё через короткое время была обнаружена аляскинская нефть). Излишне предполагать, какое развитие получила бы Россия, применив свои ресурсы более рачительно – для освоения почти безлюдной, а значит полностью покорной Аляски, без кровопролитного покорения многочисленных, беспокойных и ментально чуждых народов.

Изложенные тут отдельные факты за видимой абсурдностью внешнеполитических действий России, не находящих оправдания даже колонизаторской логикой (на экспансию Россия тратила многократно больше, чем приобретала выгод, в отличие от других, классических колониальных держав – Испании, Британии, Португалии, Голландии), скрывают унылую неприглядную правду: страной правила (и – в порыве озарения рискнём предположить – продолжает править) военно-бюрократическая каста, для которой война (а в более широком смысле – любые мобилизационные меры, позволяющие списывать значительные суммы под предлогом особой важности)  является промыслом и даже смыслом существования, использующая любые предлоги, причины и поводы, чтобы её развязать, расширить и, по возможности, растянуть во времени. Вот чего не могли понять туземцы (и многие наши соотечественники, задающие простые вопросы вроде: «чего бы не потратить эти 50 миллиардов заокеанских рублей на, к примеру, развитие педиатрической помощи в провинции) своим первозданным, патриархальным умом: зачем нужна вся эта бессмысленная жестокость – сожжения аулов, бессмысленные карательные рейды против мирных и уже давно покорных селений, насаживание на пики голов заложников, уничтожение веками сложившегося в соответствии с условиями местности хозяйственного уклада, природы (помните – непрекращающиеся «рубки леса» у Л.Н. Толстого в «Хаджи-Мурате»? Вот бы куда «Экологическую вахту по Северному Кавказу»!)… А всё затем, чтобы продлить эту макабрическую пляску абсурда ещё на несколько лет, получить из бездонной казны необъятной империи ещё несколько миллионов (нынешних миллиардов) рублей на «усмирение диких племён», ещё пару наград и медалек с бантом и без, ещё, ещё, ещё…

Остаётся спросить себя: что-нибудь изменилось за прошедшие полтора века? Поэтому  открывшаяся в Сочи олимпиада вызывает у адыгской общественности столько возмущения, являясь кощунственным олицетворением тех давних, но не стёршихся из исторической памяти народа событий  – их логика и образ действий основных акторов совершенно не изменились. Так же продолжаются и выселения (ныне уже других «коренных» жителей и во имя уже других, но всё так же «высших государственных» интересов), такой же колоссальный грабёж собственного народа, оправдываемый победами в баталиях, правда теперь спортивных, и всё то же брезгливое, плохо скрываемое (до того плохо, что даже маскировать казнокрадство не сильно стараются) презрение чиновного класса к подчинённому населению.

И мы должны уважать тех, кто не остался под полоумной властью предчувствовавшего свой скорый конец, исторически уже обречённого и от этого ещё более зверевшего самодержавия – им не давали выбора, как не дают сегодня выселяемым из своих домов жителям Сочи (пусть радуются, что сегодня не убивают и голодом не морят, как полтора века назад).

И мы должны не меньше уважать тех, кого «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» не позволила покинуть их, чтобы покорившись, лишённым возможности заниматься нормальной хозяйственной деятельностью, ограбленным и униженным, оставаться, сохраняя зыбкую, почти прерванную связь с выкорчеванными, вырубленными, выжженными, но вопреки всему дающими ещё животворный сок корнями.

Мы должны уважать их выбор, каким бы он ни был. Но наш долг перед будущим – воссоединить наш разделённый дом. Ибо «Дом, разделившийся в себе, погибнет». Мы верим: история даёт нам шанс не сгинуть окончательно на обочине исторического процесса и передать будущим поколениям послание тех, кто ушёл 150 лет назад, не покорившись грубой самодовлеющей силе, и тех, кто ради нас остался под невыносимым гнётом самой бесчеловечной сатрапии своего времени. И мы можем с полным правом повторить за великим Мартином Лютером Кингом ту часть его речи, обращённой к соплеменникам, но находящей отклик у всех, чьи сердца продолжают верить в справедливость в нашем наполненном несправедливостями мире: «С этой верой мы сможем вырубить камень надежды из горы отчаяния. С этой верой мы сможем превратить нестройные голоса нашего на¬рода в прекрасную симфонию братства. С этой верой мы сможем вместе трудиться, вместе молиться, вместе бороться, вместе защищать свободу, зная, что однажды мы будем свободными».

Ахэку

Мурат Темиров, независимый журналист

• сочи
• олимпиада
• российская империя
• геноцид
• изгнание
• депортация
• черкесы
• черкесский вопрос
• кавказская война
• история
• турция
• великобритания
• византия
• греки
• болгария
• польша
• венгрия