Бойтесь данайцев, дары приносящих

На следующий день в СМИ, в частности на портале «Вестник Кавказа», был опубликован материал под заголовком «Адыги (черкесы) получили свой праздник», в котором Маджид Чачух и Барасби Карамурзов поддержали нововведение. 16 августа на сайте Natpress появилось развернутое мнение А. Бешто по данному вопросу. Судя по содержанию этих публикаций, они были призваны  обосновать актуальность и целесообразность инициативы властей КБР.

О том как они справились с этой задачей, поразмышляем ниже. Но прежде чем обратиться к высказываниям апологетов начальственного гешефта, на наш взгляд уместны рассуждения относительно некоторых деталей.

Так, в связи с тем, что врио Главы КБР мотивирует свое решение, в частности, полученными им «многочисленными обращениями граждан Кабардино-Балкарской республики», любопытно было бы узнать, какое количество обращений считается «многочисленным» в республиканских коридорах власти. Данный интерес отнюдь не праздный; совсем недавно на имя того же врио Главы республики было направлено обращение 3500 жителей КБР с просьбой не допустить принятия губительного для перспектив черкесского (как впрочем и балкарского) языка законопроекта «Об образовании». Обращение было проигнорировано – голоса трех с половиной тысяч представителей, на словах активно пестуемого гражданского общества оказались, по-видимому, недостаточно многочисленными…

Другой не менее актуальный аспект ситуации заключается в следующем. На сегодняшний день черкесы, будучи автохтонным населением, компактно проживают в шести субъектах РФ. В трех из них наши соплеменники относятся к титульным этносам. В этих обстоятельствах достаточно невразумительной представляется позиция руководства КБР, предлагающего празднование «дня адыгов (черкесов)» лишь на крошечной части исторической Черкесии. Разумеется, руководство республики может возразить, что его юрисдикция не распространяется на другие субъекты РФ. Однако можно полагать, что авторитета республики и профессиональных качеств ее руководства достаточно для того, чтобы убедить соседние регионы, культурно-исторические связи с которыми исчисляются тысячелетиями, проникнуться конструктивной идеей и проявить жест доброй воли в отношении автохтонов региона. Если со стороны КБР не было проявлено такой инициативы, это выглядит, по меньшей мере, странно. Если же такая инициатива была проявлена, но представители КБР не сумели донести до своих коллег в соседних субъектах РФ позитивный этический, культурный, внутри- и внешнеполитический эффекты от подобной синергии - это соответствующим образом характеризует руководство КБР. Если же речь идет не об отсутствии профессиональных качеств у республиканского чиновничьего аппарата, а о заведомо стойком неприятии властными структурами соседних субъектов РФ подобной инициативы, то это позволяет четко определить современный градус «комплиментарности», проявляемый государственной системой в отношении адыгов на пространстве исторической Черкесии.

В случае верности любой из предложенных версий (а иных, исключая, разве что, казуистические ухищрения, в данном случае быть не может), неутешительное положение черкесов на своей родной земле обнаруживается со всей очевидностью. В таких обстоятельствах закономерен вопрос: что предлагается праздновать черкесам?!

Особенности повестки дня таковы, что особо жгучим является вопрос об инициаторе празднования. Как мы все понимаем, относительно правомочного инициирования различного рода масштабных торжеств практикуются разные подходы. К примеру, когда в Польше или, допустим, в Венгрии инициируются какие-либо торжества общенационального характера, данный вопрос, скорее всего, становится предметом общественной дискуссии. Затем, вероятно, посредством определенных процедур (в каждой стране они, разумеется, имеют специфический характер), он утверждается на государственном уровне. Иными словами за реализацию данного вопроса отвечает национальное польское или венгерское государство. Как можно понять, этот случай не про нас.

Возможен другой вариант, так сказать, иного таксономического уровня. К примеру, главы Тывы или Якутии могут инициировать праздник, имеющий общетувинский или же общеякутский характер. Такая картина представляется естественной. Во-первых, абсолютное большинство современных тувинцев и якутов проживают в одноименных субъектах РФ. Во-вторых, данные субъекты РФ в целом соотносимы с этническими территориями этих народов в исторической ретроспекции (Любопытно, что тувинцы делятся на западных и восточных, но в отличие от черкесов, им позволяется проживать в рамках единого субъекта РФ).

Для сравнения напомним, что в Кабардино-Балкарской республике проживает не более 1/8 всех черкесов мира. Территориальные параметры же республики таковы, что ее площадь не достигает и десятой части территории Черкесии в период Средневековья и Нового Времени.

Конечно, на такие аргументы могут прозвучать возражения в духе того, что врио Главы КБР имеет моральное право на такую инициативу ввиду того, что он, к примеру, является общенациональным черкесским лидером. Мне лично об этом не известно. Однако, допустив такую возможность, неизбежно возникает ряд вопросов. Может ли национальный черкесский лидер в год 150-летия окончания губительной для адыгов Кавказской войны, завершившейся геноцидом черкесского народа, и объявленного в связи с этим «годом скорби и памяти», учредить праздник в условиях, когда ни одно из основных последствий совершенного в отношении адыгов злодейства не было устранено (Здесь трудно удержаться от соблазна напророчить, что в будущем 2015 году, когда армяне всего мира будут отмечать столетие своей трагедии, ни президент Серж Саргсян, ни глава Арцаха - Нагорно-Карабахской республики Бако Саакян не додумаются учредить некое празднование дня армян)? Мог ли национальный черкесский лидер не проявить яростного протеста наутро 8 февраля 2014 года, после того как накануне вечером организаторы Олимпиады в Сочи возвестили на четырехмиллиардную зрительскую аудиторию о небытии черкесов (по мне ровно это и значит, когда в ходе церемонии открытия прозвучало утверждение о том, что аргонавты прибыли на безлюдный или пустынный берег)? Мог ли национальный черкесский лидер, обладая всеми рычагами власти в КБР, допустить ситуацию, когда на протяжении многих месяцев не реализуется процесс выдачи обещанного  нашим соотечественникам – черкесским беженцам из охваченной войной Сирии 60-ти с лишним домов? Мог ли подлинный национальный лидер черкесов промолчать, когда в Краснодаре банда молодчиков демонстративно напала на черкесов, в результате чего наш молодой соплеменник был забит до смерти? Мог ли национальный лидер черкесов одобрить драконовский в отношении черкесского языка закон об образовании?

Возможно, кому-то может показаться чрезмерностью, а то и злоупотреблением такой каскад риторических вопросов, но современные реалии этнических проблем черкесов столь безотрадны, что со всей непреложностью диктуют приоритет точности и исчерпанности изложения перед красотой слога. Симптоматично, но ни первого, ни последнего в информационном сопровождении проафишированного мероприятия не наблюдается, что косвенно характеризует уровень задействованных ресурсов и соответственно подготовки к «празднеству».

Впрочем, обратимся к самим текстам. Как выше отмечалось, первый материал, выложенный в интернете по поводу рассматриваемой информации, появился на следующий день после принятия соответствующего указа и назывался «Адыги (черкесы) получили свой праздник». Подобная формулировка сама по себе является перлом вроде бы канувшей в Лету совковой ментальности. Это насколько нужно было увязнуть в трясине совдеповского мышления и порожденных им иллюзий, чтобы до сих пор воображать, что номенклатура способна «дарить» (логически получается и забирать) праздники. А главное, обескураживает наивная уверенность, что «ниспосланный» дар будет благоговейно принят «облагодетельствованным» населением. Одно только словосочетание «получили праздник», использованное в отношении целого народа, выдает с головой как закоснелую неадекватность и дезориентированность новоявленных благодетелей нашего народа в потоке многосложных этнических процессов современности, так и  их подлинное отношение к черкесам, которым в подобном контексте отводится роль безропотного объекта властного воздействия.

Ознакомление с содержанием данного материала, составленного из слов персон, успешно подвизавшихся на поприще весьма далеком от интересов черкесского народа (что и было ими ярко продемонстрировано во время подготовки и проведения Олимпиады в Сочи), ожидаемо обнаруживает беспомощную аргументацию в пользу предлагаемой идеи. Однако, она компенсируется карикатурно-скоморошьим стилем обоснования своей позиции, вызывающим непреоборимый комический эффект.

Судите сами. Маджид Чачух и Барасби Карамурзов сообщили, что «указ о назначении 20 сентября Днем адыгов (черкесов) стал венцом той большой работы, что была проделана общественными организациями за несколько лет… Эта тема обсуждалась несколько лет». Далее одна из упомянутых персон признается: «Я присутствовал, когда эта дата выбиралась. Ее долго искали и никак не могли выбрать число, к которому можно было бы приурочить День адыгов (черкесов)».  Конечно, не всякому дано осознать всю глубокомысленность этих сентенций, но, насколько можно их уразуметь, получается, что «большая работа» протяженностью в «несколько лет» свелась к выбору даты предполагаемого праздника. А в итоге пшик и мелкотравчатость как определяющий мотив всей затеи. И это даже не смешно, а скорее уныло и скучно...

Зато единодушный порыв тандема «общественных деятелей», жаждущих праздника, просто умиляет. Маджид Чачух: «Адыги (черкесы) действительно нуждались в светлом народном празднике». Барасби Карамурзов: «Необходимость в учреждении этого праздника назрела давно, и всем (sic !) было понятно, что это нужно сделать...» Все это напоминает кочующее на просторах интернета неизбывное желание некоторых современных россиян иметь «карнавал, похожий на бразильский». Как  сетуют многие из них «нельзя же народ постоянно трудом мучить, не грех и развлечься иногда».

 Выдача порций категоричных, но мало обоснованных  утверждений на этом, к сожалению, не завершилась. И самое невинное из последующих перлов – это сентенция о том, что «идея об учреждении праздника… уже давно витала в воздухе». Понятно, что словосочетание «витание в воздухе» является  фигурой речи, но если фигура речи не наполняется фактами, идеями и смыслами, она остается всего лишь пустым воздухосотрясанием. Не столь забавны другие положения, обозначенные тандемом. К примеру, утверждение о том, что относительно облюбованной им затеи «пришли к согласию все адыгские организации», мягко говоря,  не имеет ничего общего с действительностью. Также удручает благостное заявление Б. Карамурзова о том, что «вся зарубежная диаспора, а я это очень хорошо знаю, давно ждала учреждения этого дня». Памятуя, к примеру, о прошлогоднем казусе с Нихадом Юнисом, любые слова ректора КБГУ воспринимаются с изрядной долей скепсиса. Но в данном случае складывается такое впечатление, что человек слабо сообразует свои высказывания с элементарными этическими нормами. Излишне доказывать неуместность ссылки на долгое ожидание зарубежной черкесской диаспорой упорно навязываемого «праздника», в условиях когда вторая по численности община наших соотечественников уже который год изнемогает в аду гражданской войны в Сирии, а адыги сопредельных государств, затянув пояса, спасают своих соплеменников (не буду напоминать, какой позиции придерживается в этом вопросе Россия). Неужели Б. Карамурзов полагает, что в данной обстановке инициатива властей КБР является актуальной для черкесской диаспоры. Может быть он искренне полагает, что сирийские черкесы будут дружно праздновать КБР-овское торжество в руинах Хомса и Алеппо? Или же как он представляет себе проведение празднеств на глазах у обитателей далеко не самых лучших санаториев Нальчика, содержащихся на родной земле уже третий год на положении изгоев?

Возможно, излагаемая здесь позиция останется гласом вопиющего в пустыне, но все же думаю, что необходимо пытаться достучаться до сердец, разума, или же дверей кабинетов… Нельзя «дарить», «получить» праздник целому народу. Как и все живое, наполненное смыслом, национальный праздник должен родиться. А рождается он в деяниях народа, в ходе исторического созидания. Указки сверху здесь обречены. Для наглядности приведем один пример. В июне 2014 года Левада-центр на основании проведенного соцопроса заявил, что «День России так и не приобрел смысл». Непонятно по какой причине, то ли дата оказалась неудачной, то ли слово-эллинизм, каковым является «Россия», не нравится жителям РФ, но факт остается фактом – за двадцать с лишним лет детище новой России не стало дорогим для россиян.

В отличие от упомянутого дуэта, позиция Аслана Бешто выглядит предельно внятно. Он полностью поддерживает нововведение, «потому что этот праздник, как оказалось, - согласно его мнению, - имеет довольно интересную предысторию». Представляет он ее следующим образом. «Как рассказал научный сотрудник КБИГИ Мурат Табыщ, после окончания русско-черкесской войны в Кабарде несколько лет проводили мероприятие, носящее название «хьэдэ гъэриб тхьэлъэlу» - поминовение и молитва по не упокоенным душам, не погребенным или пропавшим без вести. У людей оставалось только страдание, горе…

Тогда, видя постоянно угнетенное настроение людей, один мудрый тхьэмадэ по имени Джатэжьыкъуэ Шуужь собрал авторитетных стариков и предложил им, невзирая ни на что, возвращаться на места прежнего проживания, селиться там вновь и после «хьэдэ гъэриб тхьэлъэlу», осенью, проводить «жылэlэтыж тхьэлъэlу» - общую молитву, благодарение Всевышнего и празднование восстановления народа, рода».

Для уяснения предлагаемой картины развития события попытаемся разобраться в весьма многозначных суждениях Мурата Табыщ. Первый вопрос касается хронологического рубежа, которым он отмечает «окончание русско-черкесской войны в Кабарде (насколько можно судить под русско-черкесской подразумевается Кавказская война)». Мне, как профессионально занимающемуся сюжетами участия черкесов Кабарды в Кавказской войне не совсем понятно, следует ли нам понимать под «окончанием русско-черкесской войны в Кабарде» 1822 год, когда в ее центре были в основном подавлены интенции к открытому сопротивлению, проведена линия военных крепостей и установлен военно-оккупационный режим выражавшийся наряду с прочим в деятельности «временного кабардинского суда»? Или же речь идет о 1825 годе, когда при содействии западных черкесов кабардинцы серьезно пошатнули позиции царского командования здесь? А может речь идет о 1839 — 1841 годах, когда начала более или менее системно функционировать Лабинская линия, отсекавшая западные территории Кабарды от сражающихся адыгов в кяхской части Черкесии? Вполне вероятно, что автор имел в виду 1861 год, когда уже последний кабардинский анклав сложил оружие. Но может статься, что речь идет о 1868 году. Это дата последнего крупного вооруженного восстания на Западном Кавказе, инициаторами которого были ходзинские кабардинцы.

Как можно понять здесь фантазия читателя может развернуться в диапазоне 40 с лишним лет. В контексте напряженных событий Кавказской войны это означает чрезвычайное разнообразие меняющихся политических, военных, культурных, демографических и других всевозможных тенденций и феноменов, исключающих приемлемость однозначных корректных суждений характеризующих весь период. Поэтому «ради чистоты эксперимента» представим себе две полярные вехи 1822 и 1868 годы. К наиболее значимым событиям 1822 года наряду с упомянутыми относится переселение из центра в закубанскую часть Кабарды от трети до половины кабардинцев мигрировавших с целью продолжения войны с Российской империей (логически вероятнее всего именно с ними можно соотнести вышеупомянутых «непогребенных или пропавших без вести»). Назвали  себя эти люди  хаджретами и соотносили свои действия с мухаджирством Пророка Мухаммада из Мекки в Медину. Погибшие в этой войне хаджреты рассматривались (впрочем, как, к примеру, и в военную кампанию 1779 года) в качестве шахидов. Следовательно, к ним не могли относиться как к «неупокоенным душам». Собственно слово гъэриб в кабардинском используется исключительно в отношении живых и означает, согласно словаря 1998 года, человека «оказавшегося на чужбине и влачащий жалкое состояние». Относительно людей, чей образ жизни на протяжении многих десятков лет рассматривался в народном сознании как эталонный (Мурат Табыщ, как профессиональный фольклорист, хорошо знает об этом) никак не могли быть использованы вышеупомянутые аттестации. Да и не мог «мудрый тхьэмадэ» по имени Джатэжьыкъуэ Шуужь» при всем своем желании спустя несколько, т.е. «небольшое неопределенное число, немного» лет после 1822 года предложить своим соплеменникам «возвращаться на места прежнего проживания» и «селиться там вновь». Не могли 18 аулов изгнанных из района  современных Кавказских Минеральных вод вернуться туда. Не могли вернуться и в район Владикавказской крепости остатки Талостанеевского княжества. Не могли представители старейших кабардинских аристократических фамилий Тоглан (Тэгъулэнхэ), Вуко (Выкхъэхэ), Око (Уэкъуохэ), Багирса (Багъырсэхэ), Дамалей (Дэмэлейхэ), Тлостаноко (Лъостэнокъуэхэ) и др. вернуться в места расселения своих вотчин которые были забраны под Нальчикскую крепость. В условиях военно-оккупационного режима установленного здесь в тот период всякая попытка «невзирая ни на что, возвращаться на места прежнего проживания» была бы приравнена к бунту и вызвала бы неминуемую военную экзекуцию. Что это означало для тридцатитысячного осколка некогда «Великой Кабарды» думаю объяснять нет надобности. И в заключение рассуждений в контексте данной даты считаю необходимым отметить, что всякое возможное разглагольствование относительно «празднования восстановления народа» спустя всего лишь «несколько» лет после 1822 года считаю абсурдными и не требующими дальнейших доказательств.

Этот аргумент получает дополнительное подкрепление в случае если мы будем выстраивать рассуждения вокруг 1868 года. Ведь в самом деле, как находясь в здравом уме можно вообразить, что черкесы праздновали «восстановление» нации, когда они в это время, по меткому выражению Р. Фадеева, представляли собой «истерзанные остатки адыгского народа» после только что свершившегося геноцида? И уж понятно, что о возвращении «на места прежнего проживания» (в Сочи? Новороссийске? Анапе?) и речи не могло быть.

Сложно, а точнее невозможно не пренебрегая всем корпусом исторических источников вымудривать некий сбор «авторитетных стариков» во главе с «тхьэмадэ» якобы предложившим  означенную инициативу. При всем глубоком уважении к тогдашним старейшинам, следует понимать, что Кабарда не была царством родовой геронтократии и значимые для всего социума проблемы решались на основе иных принципов. Российский аналитик уяснивший для себя их специфику отмечал в 1864 году: « ...Кабарда сохранила вполне феодальное устройство... составляющее великое препятствие нравственному упрочению русской власти, потому что оно противополагает закон закону и поддерживает народное единство... аристократия ведет войну оборонительную, ограждая народ от русского влияния целой системой отношений, замкнутых, недоступных нам, отделяющих массу как бы стеной от русского закона и обычая». Как следствие, он полагал, «что ничего нет труднее, как обрусить Кабарду».

К сожалению, дефекты «идеологического обоснования» намечающегося действа на этом не исчерпываются. В данном случае нет необходимости в их всестороннем рассмотрении, но считаю важным обратить внимание еще на один  огрех. Связан он с наименованием «праздника» на черкесском языке - «ЖылэIэтыж тхьэлъэIу». Дело в том, что глагол «Iэтыжын» в различных локусах функционирования черкесского языка обладает разной семантикой. В «Узун-Яйла» - крупнейшем и наиболее мощном с точки зрения сохранности языка этническом массиве черкесов в Турции слово «Iэтыжын» имеет значение близкое к понятию «уничтожить». Так, к примеру, кампанию по запрету черкесских танцев, прокатившуюся в Турции несколько десятков лет назад наши соотечественники нарекли «джэгу Iэтыж» (уничтожение/запрещение игрищ). В связи с этим, не трудно догадаться, какие коннотации породит в языковом сознании наших братьев действо, в названии которого будет присутствовать элемент «жылэIэтыж». При этом думается можно не объяснять, что именно идиом, функционировавший в ареале, в котором отсутствовала систематическая подгонка языка под лекала литературной нормы, сохранил в себе наиболее архаичные и аутентичные формы словообразования.

На мой взгляд, на фоне вышеизложенных обстоятельств картина представленной «предыстории» выглядит весьма невыразительной.

Переходя от рассмотрения расценивавшейся в качестве идеологической ширмы риторики к все более рельефно проявляющимся контурам навязываемого черкесам предмета внимания, следует сказать, что данный вопрос муссируется уже довольно давно. По меньшей мере, с начала прошлого года он артикулированно обозначается в информационном поле. Насколько помнится неодолимую «праздникоустремленность» одним из первых продемонстрировал Хаути Сохроков. В принципе уже в прошлом году, в опубликованной на сайте «Адыгэ Хэку» работе, посвященной 250-летию начала Кавказской войны была дана лаконичная, но содержательная оценка подобным побуждениям. Здесь же попытаемся чуть подробнее рассмотреть базовые интенции подобной инициативы, а также ее внутри- и внешнеполитический аспекты. Начнем с последнего, так как  именно необходимость демонстрации благопристойной обертки, в которую предполагалось упаковать «черкесский вопрос» перед Олимпиадой, по-видимому, простимулировал данную инициативу. Тогда она, во многом, решала тактическую задачу, которая ограничивалась вопросами увязанными с безболезненным проведением вышеназванного спортивного мероприятия.

На сегодняшний день, когда отношения России с Западом определенно развиваются в русле взаимного непонимания с явными симптомами дальнейшего и, по-видимому, долгосрочного нарастания конфронтационных элементов в них, происходит ревитализация «черкесского вопроса». В этих обстоятельствах вероятность признания Украиной геноцида черкесского народа становится все более высокой. Можно предположить, что в случае принятия соответствующего акта примеру Киева последует ряд стран. Вероятность развития ситуации в подобном ключе создает для Москвы не просто дополнительные проблемы, а самостоятельный фронт, по меньшей мере, репутационных рисков, грозящий, при определенных условиях, возможностью болезненного прессинга со стороны акторов мировой политики в случаях любых осложнений в межгосударственных отношениях. В этих обстоятельствах цель предупреждения и минимизации возможных грядущих последствий нежелательного развития событий приобретает, по-видимому, императивный характер. В таком случае задача создания картинки «благоденствующих черкесов» (отмечающих праздник собственного имени) представляется вполне закономерной и органично укладывается в рамки подобной гипотезы.

В любом случае можно констатировать, что вне зависимости от степени благоприятствования/неблагоприятствования внешних по отношению к адыгам факторов, за последние два с лишним десятилетия сформировался устойчивый общечеркесский контекст подкрепляющийся интенциями внутреннего происхождения (язык, история, опыт самоорганизации и национального движения). Одним из наиболее значимых элементов сложившейся модерной системы регенерации современной «черкесскости» стала утвердившаяся культура коммеморации/поминания значимых для народа событий. В качестве столпов и незыблемых констант этой культуры, на сегодняшний день, выступают ежегодные (уже на протяжение более двух десятилетий) коммеморативные акции 21 мая в черкесских столицах и в диаспоре и 10 октября на месте битвы при Къетыкъуэ тIуащIэ.

Ввиду подобного положения дел возгласы о невозможности постоянного пребывания в трауре кажутся довольно странными. Ведь в сути, к примеру, поминаемого 21 мая события содержится не только минорный компонент. Действительно в этот день черкесы возвращаются к трагедии геноцида — погибшим мужчинам и женщинам, старикам и детям, уничтоженной стране. Но все это возможно только имея память. Память же напоминает нам о стойкости и мужестве, о достоинстве и чести, о великих свершениях и о том, что черкесы остались не сломленными. Поэтому участвующие в поминальных мероприятиях 21 мая черкесы с гордостью декламируют «Адыгэ, уей-уей!»

Глубочайший культурно-этический потенциал содержится и в ежегодно проводящемся коммеморативном мероприятии в районе Къетыкъуэ тIуащIэ. Не вдаваясь в детали отмечу только, что поминовение павших на этом месте воинов  кабардинского рыцарства в ходе кровопролитного сражения 235 лет назад,  обращает наши взоры к событию столь же значимому для черкесского исторического сознания  как битва на  Белой горе для чехов, подвиг на Косовом поле для сербов, баталия у Мохача для венгров или же «резня в Праге» (пригород Варшавы) для поляков.

В контексте того обстоятельства, что на протяжении десятилетий государственная система России последовательно игнорирует стремление черкесского народа преодолеть последствия геноцида первой половины 60-х годов XIX века обнаруживающееся желание со стороны ее представителей ввести в календарь адыгов «радужные мотивы» вызывает естественное недоверие. По меньшей мере, это можно трактовать как попытку имплантации в базовый корпус современного черкесского самосознания перманентного источника смысловой диффузии. Менее оптимистичный сценарий может подразумевать оттеснение на периферию, а то и полное вытеснение из общественного сознания неудобных для власти культурно-исторических паттернов.

Однако на пути возможных подобных устремлений лежат два непреодолимых препятствия. Первое из них относится к социально-психологическим и этическим факторам и выражается посредством категории «легитимности» (не путать с термином «легальность», потому, что врио Главы КБР, разумеется, действует сугубо легально). Короче говоря, врио Главы КБР как чиновник осуществляющий управленческие функции на территории нашей республики, где проживает всего лишь полмиллиона черкесов (которые согласно официальной номенклатуре этносов РФ вовсе и не рассматриваются в качестве таковых) попросту лишен возможности выступать от лица остальных более чем трех миллионов наших соотечественников.

Второе препятствие лежит в культурологической плоскости. Речь идет о том, что предлагаемый «праздник» представляет собой симулякр в чистом виде. Этот мудренный термин означает «семиотический знак, не имеющий означаемого объекта в реальности» или «изображение без оригинала, репрезентация чего-то, что на самом деле не существует». И это диагноз.

И напоследок. Возможно ли в России празднование «Дня черкесов»? Безусловно, да! Но это должен быть искренний, осмысленный и прочувствованный акт глубокой и всеохватывающей эмпатии. Для этого, на мой взгляд, во-первых, инициаторами праздника должны быть не черкесы, а те кто чувствуют необходимость реабилитации перед черкесами (это не отменяет необходимости полноценной реабилитации самих черкесов как жертв геноцида). А во-вторых, празднование должно проводится, если не на всем пространстве исторической Черкесии, то хотя бы в тех шести субъектах РФ, в которых черкесы проживают в качестве автохтонного населения или же он должен стать общероссийским праздником (по примеру «Дня индейцев» в США) как знак уважения и покаяния за совершенные в отношении нашего народа несправедливости.

В данном контексте, на мой взгляд, совершенно очевидно, что презентуемый ныне «праздник» является всего лишь «даром данайцев».

Тимур Алоев

• черкесы
• адыги
• кавказская война
• кабарда
• адыгея
• кабардино-балкария
• черкесия
• день адыгов
• праздник
• геноцид